DMoB | Dollhouse made of blood (RU)

24. T.

Маленький флэшбек вначале.

PVRIS – Walk Alone

Illenium – That's Why

– Побудешь здесь немного один.

– Ты дал для Юнги две недели. Уже неделя прошла. Ты уезжаешь? – Сокджин выдохнул, потянувшись в кресле.

– Да. Я вернусь вовремя, не волнуйся, и буду вечерами приезжать. Выключи свет, Джин, – устало выдал Намджун. – Больше не включай.

– Прости, – он пьяно играл с маленьким светильником – то включал, то выключал, забывая о головной боли Джуна.

Подумав о том, что тот, кого он искал, за всё это время так и не появился возле Юнги, Намджун чувствовал, что у него заканчивается терпение. План проваливался.

Сокджин не заметил, как сам напился, соблазнившись открытой бутылкой слишком крепкого вина, что стояла на подоконнике в комнате Намджуна. Не прошло и часа, как мужчина сам попытался выпроводить его из комнаты:

– Джин, ты слишком волнуешься. Просто иди спать, отдохни. Я ведь обо всём позабочусь.

– Просто будь с ним помягче, не угрожай ему.

– Всё закончится тем, что нам придётся порыться у него дома чуть лучше, найти и забрать куклу.

Сокджин выдохнул, даже этого хватило, чтобы голова закружилась, пошатнув всё тело. Парень кивнул, собравшись выйти из комнаты, но как только он поднялся с кресла, то моргнуть не успел, как вино ударило в голову, а руки потянули за дверную ручку чуть позже, чем нужно было.

– Что это было? – Намджун поднял голову, взглянув, как Джин отскочил от двери.

– Ничего, – тот рассмеялся сам с себя, слегка фыркнув. – Я открыл дверь...

– Ты что, ударил себя дверью? – Намджун засмеялся, поднявшись с места, и напрочь забыл о мигрени.

Он привык, что если Сокджин пил, то далее ходил по дому, придерживая стены, но такого ещё не было.

– Нет, – Сокджин продолжал веселиться, пытаясь отмахнуться от мужчины.

– Ты ударил себя дверью по лицу? – Джун смотрел на маленькую вертикальную ссадину на щеке парня от косяка двери. – Моё ты горе, – его голос стал тихим, сожалеющим и со смешком, который трудно было сдерживать. – Ты серьёзно? Будет синяк, нужно что-то холодное.

– Нет, всё хорошо, – Джин смеялся сам с себя, пытаясь убрать чужие руки с талии, но его только крепче прижимали.

– О-ох...

– Что такое? – Джин не мог успокоить смех, и едва выдал даже эти два слова.

– Если бы я знал, что тебя нужно стукнуть дверью, чтобы ты смеялся, то давно бы это сделал.

Сокджин совсем забылся, заливаясь смехом ещё больше, что аж прижался в объятия и обвил шею Намджуна руками, чтобы не свалиться с ног.

– Такой растяпа, когда пьёшь, – Намджун прижался губами к ссадине на щеке.

Это был лишь сожалеющий жест, не более, но этого хватило, чтобы Джин напрягся, случайно прижавшись сильнее.

– О нет, ты опять, – Джин поморщил нос, попытавшись успокоиться, но Джун не реагировал, продолжая смеяться с парня, всё так же прижимаясь губами. – Пусти меня, – он сделал шаг назад, всё же вырвавшись из чужих рук.

– Что не так? – Намджун улыбнулся, снова опустив руки на талию парня. – Я не обижал тебя, – даже с ямочками его улыбка казалась Джину какой-то чужой и отторгающей.

– Джун, отпусти меня. Всё же лучше принеси что-то холодное. Иди. Принеси.

– Но я хочу ещё немного над тобой посмеяться.

Джин и моргнуть не успел, как его прижали к этой же двери, а та громко закрылась.

– Посмеяться? Джун, серьёзно, не трогай меня. И принеси что-то холодное, – парень прижал ладони к груди мужчины.

– Разреши мне хотя бы немножко тебя, неуклюжего, пожалеть.

– Джун, принеси что-то холодное, иначе у меня будет синяк, а все подумают, что ты меня бьёшь.

– Ох, ради Бога, Джин! Все и так знают, что бьёшь здесь только ты меня, – Намджун продолжил смеяться.

Джин всё ещё был навеселе, поэтому не мог сдержать смех, не смотря на то, что его прижимали, а он это безумно не любил.

– Всё, Джун, я пойду.

– Разреши мне пожалеть тебя.

– Что ты сделаешь?

– Разреши, тогда я пущу тебя.

Джин притих, заглядывая в глаза мужчины. Не дожидаясь прямого согласия, Намджун слегка наклонил голову, чтобы снова прижаться губами к розовеющей ссадине.

– Джун, пожалуйста, не делай так, – Джин хотел отвернуть голову, но тот схватил его за скулы одной рукой. – Ты обещал мне. Не трогай.

В уютной почти темноте комнаты, добравшись до Джина, который ещё и подвыпил, Намджун не собирался так просто сдаваться, он прижался ещё сильнее, и Джин почувствовал спиной все колючие узоры деревянной двери. Он обещал не целовать, да и не хотел сердить парня, но едва мог устоять, чтобы не сорваться, впившись в губы. Намджун так и продолжал прижиматься к щеке парня, задумавшись, он слегка приоткрыл рот и выдохнул. Поцелуй в щёку вдруг стал таким вульгарным и засасывающим, прижатое к двери тело дрогнуло и рвано проскулило, почувствовав язык на коже.

Намджун хотел его. И не просто хотел, а жадно желал оставить себе и вылизывать все его раны всю жизнь.

Он мог бы сказать, как бесстыдно влюблён, но Джин растоптал бы его слова, сравнив признание с чем-то грязным, мерзким и неподобающим.

Все его попытки пресекались. Когда-то он пообещал, что больше не прикоснётся, но никак не мог сдержать обещание. Намджун решил проверить, поклявшись себе, что это в последний раз. Его такой неправильный и мокрый поцелуй опустился к бледной коже на шее парня.

И Сокджин замер.

На этот раз он не выругался, не ударил и не оттолкнул, а просто опустил ладони на широкие плечи и замер.

– Моё солнце, – начал Джун, не понимая, где подвох, – мой цветок...

– Это всё ещё глупо звучит, – Джин отвернул голову лишь чуть-чуть, он почувствовал, как стало жарко и приятно, и не увильнул от горячего дыхания. – Пусти, не становись мерзким.

Намджун слышал эту фразу столько раз... Каждый раз, когда он пытался обнять Джина на несколько секунд дольше или поцеловать хотя бы уголок губ, то слышал эти слова. И на сто первый раз это наконец-то ударило по нему. Джин почувствовал, что мышцы мужчины напряглись, и понял, что лучше бы промолчал. Дыхание Намджуна у самого уха больше не было нежным и обжигающим, а более отрывистым и сдавленным, словно тот прикусил себе язык, лишь бы не сорваться на крик.

Он мог бы закрыть на это глаза, как обычно, просто улыбнуться Сокджину, отвернуться, а после добрый час, закрывшись в комнате, выкуривать несколько сигарет подряд, проклиная себя за тот день, когда решил не спешить говорить парню о фальшивых документах, и тот, сыграв на этом, смог выстроить между ними дистанцию, не подпуская к себе Намджуна.

– Почему я мерзкий, Джин? – на какое-то мгновение злость погасила в нём всю нежность. – Так просто скажи мне, – он, вдохнув поглубже, отстранился лишь немного, упёршись руками в дверь, словно взяв Джина в клетку, – просто один раз скажи мне, что я тебе не нравлюсь, что ты не любишь меня. Ты ни разу этого не сказал. А я ещё ни разу не просил у тебя эти слова.

– Джун, – тот готов был разозлиться, как обычно, и просто уйти, но в груди начало скрести когтями.

– Просто скажи мне вместо своих «не трогай меня» и «не будь мерзким»... Просто один раз скажи, что я тебе действительно не нужен как любовник или как пара. Скажи это. Я не выгоню тебя, я не перестану помогать тебе и защищать тебя – используй меня, сколько душе угодно. Просто скажи это один раз – тогда я успокоюсь и не прикоснусь к тебе. Или разреши мне наконец-то сказать то, что я хочу сказать уже давно о своих чувствах.

– Нет, не говори этого... Будет хуже.

Эта ссора была так не вовремя, Сокджин действительно испугался. Это был тот голос, что он слышал, когда Намджун говорил со всеми вокруг, но не с ним. С ним он так говорил только в день, когда их пути пересеклись в прогнившем продуктовом складе в посёлке. И больше никогда.

– Джун, прости.

– За что? Просто скажи мне: «Ты мне не нужен, я не люблю тебя». Почему ты так боишься сказать мне это? Пока это не прозвучало, ты даёшь мне ложные надежды. И умудряешься при этом... Чёрт. Ты уже столько времени живёшь со мной, но стесняешься даже поесть. Мне кажется, если бы я хотя бы пару дней не позвал тебя за стол, то ты бы умер с голоду, но постеснялся бы сам спуститься.

– Я не давал никаких надежд, я же сказал тебе не прикасаться ко мне, – Джин чувствовал, как кровь стучит в висках.

– Но тогда, когда ты нашёл копии документов, ты... Сказал, чтобы я не лез, пока ты не позволишь... Это не значило «никогда».

– Тогда я сказал, чтобы ты мне не лгал, если я для тебя что-то значу, потому что почувствовал себя в плену. И если ты хочешь помочь, то не нужно прикасаться ко мне, потому что это лишнее...

Намджун помнил это. Но сейчас, вскинув брови, он вдруг осознал.

Да.

Сокджин не давал ему надежд. Ни разу. Просто Намджун чёртов эгоист, а любую улыбку парня присваивал себе как личную маленькую победу. Он глупо посчитал, что тот раз, когда вытирал слёзы с бледного лица, а Джин прильнул к ладони, что-то значил. Но, наверное, тот прижался бы так к каждому.

– Джун, мне просто не нравятся мужчины. Прости.

А Намджуну никто никогда и не нравился. Он помнил, как был влюблён в кого-то ещё в детстве, но не помнил даже имени. Это чувство было ему таким непостижимым ровно до встречи с тем, кто сейчас перед ним боялся даже рот открыть.

Так много его несказанных «люблю» в поцелуях и объятиях втаптывали в грязь, что он успел действительно утомиться. Зато Сокджин никогда не смел втоптать те «люблю», что прятались в ужинах, которые Намджун пытался ему готовить, что не всегда получалось. Что прятались в том чае, который заваривал парню перед сном. В том, как рисковал своей шкурой, лишь бы его Джин был жив и смеялся от того, как ударился о дверь.

А Сокджин хотел сказать так много, но в горле был такой ком, что каждое слово было тяжелее кирпича. Он хотел сказать, что действительно очень любит и ценит заботу, замечает все жертвы, на которые идут ради него. Но он ещё не готов к тому, что это может стать чем-то большим. И тем более не готов тянуть на самое дно такого прекрасного человека, хотя они уже слишком далеко зашли в своих погонях и в прятках от убийцы. Джин хотел лишний раз выругаться, что лучше бы он исчез, как и его брат, а после умер, и Намджун не спасал его, рискуя всем и втягивая новых людей в эту дрянь, но он уже и сам устал от этих слов, потому что слишком поздно. Стеснение перевешивало логику, поэтому нежное несказанное так и осталось несказанным, пока самый близкий ждал лишь жестоких слов, которые могли убить его без ножа и без пистолета.

– Скажи мне больше, – Намджун сорвался, схватив парня за плечи и сжав пальцы с такой силой, что Сокджин проскулил. – Скажи это так, чтобы я больше никогда не захотел к тебе прикоснуться.

– Убери руки, Джун.

– Просто скажи это, давай. Вместо «мерзкий».

Сокджин испугался, что Намджун сейчас ударит его. Он попытался убрать от себя чужие руки, но силы были неравны, и его просто снова встряхнули.

– Я не виноват в том, что ты себе напридумывал, Намджун!

– Что я себе напридумывал? Как ты стонал? И это я мерзкий?

Одно напоминание о той ночи ударило по слишком пьяной голове Сокджина. Парень тут же назло выдал:

– Ты мне не нужен. И я не люблю тебя.

И когда это прозвучало, Намджун перестал дышать, в ужасе уставившись на Сокджина.

Это было воплощением какого-то кошмара, к которому, как вдруг оказалось, он не был готов, хоть и сам просил.

– Прости, Джин, ты не мерзкий, я не хотел этого говорить... – мужчина почувствовал, что испортил всё ещё больше, упрекнув Сокджина тем, к чему сам его принудил.

– Что с твоим лицом, Джун? Ты же так хотел это услышать.

Намджун видел, что зря напомнил о той ночи, и парень сейчас мог вылить на него ещё сотню грязных слов. Он прекрасно понимал – то, что они сейчас друг другу говорят, сделано назло и от усталости.

– Убирайся.

– Убираться? – Джин засмеялся. – Лжец. Только что ты говорил, что не выгонишь, если я это скажу. Ты же просил эти слова, просил не давать надежд. Я не виноват в том, что ты себе напридумывал, и не виноват в том, что мне не нравятся мужчины. Не заставляй меня просто смириться или лгать тебе.

Поняв, что ещё мгновение и с языка слетит слишком много дури, Намджун через силу сделал шаг назад, почувствовав, как холод разделяет их тела.

– Иди, Джин, отдыхай. Ты так мало спишь. Потом поговори с парнями, чтобы кто-то отвёз тебя к Юнги, заберёте хренову куклу, если она всё ещё там.

Растерявшись, Сокджин некоторое время стоял на месте, а после быстро улизнул за дверь.

Джун упал в кресло, словно его сразило пулей. Он, громко выдохнув, схватился за голову дрожащими руками – это чувство сводило его с ума, а он ничего не мог с этим сделать. Медленно открыв глаза, взглянув на десяток побрякушек, что болтались на люстре, мужчина задумался.

Всё действительно так? И как избавиться от чувств, если за полтора года они и на долю слабее не стали?

И сейчас его словно живьём закопали.

Нотки тревоги, что обычно появлялись, когда Сокджину было плохо, вдруг потревожили и так кипящую голову. Он не уснёт, если они сейчас не скажут друг другу хоть несколько слов нормальным тоном. Намджун поднялся, он хотел нагнать парня, но тот как раз закрыл дверь своей комнаты.

– Джин, – слегка постучал о дверной косяк.

– Я не заперся от тебя. Войди.

Намджун зашёл в его комнату тихо, словно вор. Парень сидел на кровати, подобрав ноги, и держал в руке маленькое зеркало. Сокджин прижал к носу платок, а тот медленно алел от крови под его тонкими пальцами.

Давно такого не было. Очень давно. Намджун даже успел забыть, что такое случалось.

– Прости, я рассердил тебя, – Намджун в несколько шагов оказался рядом. – Принести тебе что-нибудь? – он медленно опустился на колени возле кровати, чтобы видеть лицо Сокджина.

– Нет, всё хорошо, у меня ещё с утра болела голова. Я зря пил, – пробубнил Джин, убирая зеркало.

Он смотрел на мужчину, пытаясь снова не вспылить. Всё же, вернувшись в свою комнату, Сокджин слегка успокоился, а теперь видеть, как виновато на него смотрел Намджун, было не так уж приятно.

Намджун боялся прикоснуться к нему, чтобы не услышать очередной упрёк, но аккуратно взял за руку и опустил голову на прохладные колени.

– Кто испортил мне лицо, Джун? Ты или дверь?

Тот, не сразу поняв, поднял взгляд на парня. В этой комнате было светлее, теперь было заметно. На его щеке, как раз на месте ушиба, был такой отчётливый синяк, что из бордового заметно расцветал синевой.

– Я.

– Ты? – Джин, опустив голову, удивлённо взглянул на мужчину.

– Я. Потому что слишком сильно поцеловал. Если бы это от удара, то синяк появился бы только утром. Ты не так уж сильно ударился, – Намджуну стало так совестно, он едва смог договорить слова с ровной интонацией. – Прости меня.

– Теперь все точно будут думать, что ты меня бьёшь, – Джин смотрел на одеяло, что скомкано лежало на другом краю кровати. – Жуть. А это лишь засос. На лице. Это неловко. Ох...

– Прости, – Намджун снова опустил голову на колени парня. – Не уходи от меня. Я не должен был говорить, чтобы ты убирался. И не должен был заставлять что-то говорить... Мы можем забыть то, что только что случилось?

– Ты хотел, чтобы я сказал тебе... А теперь ты хочешь это забыть? Это не так работает.

Намджун долго молчал. Сокджин успел сменить платок и лечь на кровать, запрокинув голову, и чувствовал себя чересчур неуютно, потому что мужчина не собирался уходить. Чтобы хоть немного отвлечься, парень начал:

– Я всё не решался спросить... У тебя всегда были такие светлые волосы?

Поднявшись с пола, Намджун не стал садиться рядом на кровать, лишь ответил:

– Нет. Стали светлее, когда мне было лет шестнадцать, может, даже чуть раньше. Не знаю, почему так. Наверное, такое бывает.

Сокджин задумался, а после пробубнил:

– Тогда мне было примерно лет семь-восемь... Я тогда учился в отвратительной строгой школе. А ты где учился?

– Ох, – Намджун слегка расслабился, – меня всю жизнь готовили быть военным, – он отошёл к столу, чтобы сесть на стул, потому что ноги от нервов начали ныть. – И я всегда видел обратную сторону происходящего... Как борются за должности, подставляют, убивают, а потом получают деньги и медали. Я больше не помню школьные годы, помню лишь то, что было позже. Это уже неважно.

Парень кивнул, боясь развивать эту тему, потому что и так уже знал все детали, ведь Намджун постоянно советовался с ним по поводу проблем на работе.

Несколько минут набираясь смелости, Сокджин всё же сказал:

– Это я должен извиняться. Мне кажется, мы уже просто привыкли ругаться.

– Наверное.

– Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я ушёл, когда всё закончится, – Сокджин поднялся, убрав платок, и подошёл к мужчине. – Но я не смогу остаться. Это не моя жизнь – я не смогу работать на тебя, я просто хочу свой дом и какую-то обычную работу. Не из-за того, что я не хочу остаться работать с тобой, а потому что не смогу дать тебе то, что ты хочешь и на что надеешься. Если я останусь, когда всё закончится, то тебе будет больнее, – он внимательно смотрел на Намджуна. – Ты же отпустишь меня? Ты обещал.

– Да. Я ведь обещал, – Намджун кивнул, поднявшись с места. – Сладких снов.

Он ушёл, тихо закрыв за собой дверь, но Сокджин так и не услышал, чтобы мужчина вернулся в свою комнату через стену.

Повторив в голове свои последние слова, парень начал дрожать. Как-то слишком больно.