DMoB | Dollhouse made of blood (RU)

39. V

Lost Lander – Afraid of Summer

– Уверен, что мы можем остаться здесь?

– Не уверен, – Хосок покачал головой. – Прости. Всё же машина Намджуна... Её узнают.

Отель вдали от города, что служил скорее местом для отдыха с дороги между двумя городами, такой глухой и одинокий посреди полей и садов, пока что казался одним из немногих хороших вариантов, где можно укрыться хотя бы на несколько дней. Если бы в воздухе не пахло цветением, то Юнги бы напрочь забыл, в какое пространство и в какое время он угодил. И если бы Хосок не заплатил персоналу, чтобы те заткнулись, спрятали машину и забыли о том, что видели, то Юнги бы сорвался на любого, кто сказал бы лишнее слово.

Ночь обещала быть долгой. Юнги казалось, что ещё минута и он сойдёт с ума. Как только дверь была открыта, а свет тесного номера отеля омыл пустые полки и красивые светлые стены, то мужчины в спешке уложили Чимина на пол, придвинув все настольные лампы поближе.

Рука Юнги застыла над грудью Чимина, когда мерзко начало пробирать дрожью по всему телу.

– Что не так? – Хосок не понимал, в чём заминка.

– Как-то ты сказал мне, что было бы так отлично, если бы Чимин мог убить себя.

– О чём ты сейчас?

– О том, что, чёрт, я боюсь. Чёрт, – Юнги прижал руку к груди Чимина. – Мне кажется, я даже забыл, каков он внутри. Я не вижу в нём куклу больше. Я боюсь снова увидеть тот металл внутри его груди. И...

– И? – всю дорогу, пока они уезжали из больницы и забирали деньги, из Юнги было так сложно вытянуть хоть слово, и теперь Хосок пытался не дать ему умолкнуть.

– Я дал ему возможность убить себя.

– Как?

– Вот здесь ампула с кислотой. И если правильно воткнуть иглу, то...

– Почему ты говоришь об этом? Он это сделал?

– Я не знаю.

Хосок надеялся, что, может, у него и Юнги получилось бы вернуть кукольного к жизни, но, стянув рубашку с груди Чимина, Хосок понял, что пуля, кроме того, что попала в центр механического сердца, которое, казалось, хранило в себе саму душу, могла пробить и ту ампулу с кислотой.

– Давай я взгляну.

– Нет, – Юнги едва не ударил его по руке, – давай я сначала сам.

– Ладно.

– Оставь меня. Пожалуйста. Дай мне несколько минут. За всё время я ни у кого ничего не просил, кроме как лишь времени... Немного чёртового времени. Минуты...

Хосок молча поднялся, а после вышел в коридор, тихо закрыв за собой дверь.

Юнги смотрел на Чимина, и казалось, что тот бледнее, чем обычно, но страшно было даже не это. Ещё одним зарождающимся страхом стал тот, что ударил в голову, как только в комнате остались лишь двое.

Любая смерть, что преследовала Юнги, была пережита, многое было забыто, тела похоронены, у всего был логический конец.

А сейчас его не было.

Юнги чувствовал кожей, во что обернётся его жизнь.

Снова.

Он снова будет сидеть ночами возле бездыханного тела, которое будет бояться похоронить, питаясь надеждой, что рано или поздно ему удастся всё исправить.

– Прости меня.

Если не только механизм рухнул, но и яд успел его разрушить...

Юнги, не в силах справиться с дрожью, снова увидел то, что напоминало о том, что Чимин не человек. Механизм был так метко разрушен, что мужчина даже не сомневался, что Чимин больше никогда не будет собой.

Но чёртов яд.

Иглы внутри не было, Чимин не смог убить себя.

Значит, когда они шли в центр проклятого города, то Чимин в самом деле не знал.

И если бы не Намджун, то он мог быть жив.

Чимин не убил себя, игла просто потерялась или была выброшена.

И если бы не Намджун...

То Чимин мог бы улыбаться сейчас.

Шаткие надежды вмиг превратились в ураган из грязи и осколков, разрывая душу на тысячи «я никого больше не смогу полюбить» и сотни «я хочу сейчас же умереть, держа его за руку».

Юнги не имел права сорваться, когда просил Тэхёна об одной лишь минуте рядом с Чимином. У него не было права терять рассудок, как Намджун, а тем более не было права пугать и так уставших и окровавленных детей.

В тот момент, когда кольцо снова оказалось на хрупком пальчике, Юнги пытался не сойти с ума под крик Сокджина и всхлипы Тэхёна.

Казалось, сдержав обещание, он молча смог поставить точку, когда вокруг царил хаос. Жестоко по отношению к себе. Точку, которая значила, что яд и пуля не дадут шанса Чимину снова взять его за руку. Его мысли были лишь о том, что всё кончено, пока Хосок вдруг не сказал: «Если тебе нужна помощь, то я останусь».

– Чимин...

Сейчас, коснувшись холодного механизма внутри, Юнги словно током ударило. Ему казалось, что он горит заживо, но это разгоралось лишь то, что должно было вырваться наружу, как только Чимин рухнул. То чёрное и страшное чувство, что заставило бы Юнги сделать контрольный выстрел в горячую безумную голову Намджуна. Лишь бы стало легче.

– Милый? Чимин...

Голос Юнги становился всё громче, и Хосок лишь стоял за дверью, понимая, что одних слов поддержки будет мало.

Этот отель со светлыми гардинами и натёртыми старыми полами был так пуст посреди ночи, а персонал уже получил на руку, так что никакие крики их не интересовали.

– Прости меня. Чимин?

Юнги захлестнуло. Захлестнуло так сильно, что он пристрелил бы себя прямо сейчас, если бы руки так не дрожали и если бы Хосок не забрал пистолет, понимая, что пока только он один с ясной головой, а без оружия явно будет безопаснее.

– Чимин! Пожалуйста!

Слова зациклились, эта пластинка была сломана, всё повторяя извинения и любимое нежное имя.

Юнги держался, пока не почувствовал безопасное место, и сейчас, когда рядом не было дрожащего Тэхёна и измученного Сокджина, когда Чонгук, испачканный кровью того, кого любит больше жизни, не задыхался, пытаясь что-то придумать... Когда рядом нет Хосока, который держался спокойно, проглатывая едкий страх, лишь бы не показаться опасным тем, кто не спешил ему доверять...

– Я люблю тебя, прости меня.

И сейчас слёзы было не остановить.

Если бы не пуля, то всё могло быть хорошо.

– Я так люблю тебя. Услышь меня.

Слёзы были такими холодными. Они хаотично падали на светлые шестерёнки внутри разбитого механизма, и Юнги поспешил достать ампулу, надеясь, что хотя бы так ему на мгновение станет легче.

Он даже не знал, можно ли молиться о том, чтобы Чимин очнулся? Боги разве могут одобрить такую жизнь? Если только они сами не дали её Чимину.

Когда-то в детстве Юнги едва не утонул. Он помнил, как ощутил хрупкой спиной каменистое дно реки, когда упал, и как увидел солнце сквозь толщу воды над собой. Прекрасно помнил, как всё вдруг потемнело, как больно дался первый вдох, но стоило вырваться из этого, как жизнь обернулась в дурман, какой-то непроглядный сон. Всё происходило от смерти и до смерти, одна за другой, пока силы не закончились. Сейчас закончились, и это было чувство, сродни удариться спиной о камни и захлебнуться, так и не дотянувшись к солнцу.

Сейчас Юнги почувствовал, что его жизнь пуста. Она закончена.

Пока все хоронят близких, продолжая жить дальше и неся своё горе втайне от чужих людей, то Юнги будет сидеть возле бездыханного тела, пока не умрёт сам.

– Я люблю тебя. Прости меня.

И если бы не погиб Чимин, то Юнги получил бы эту пулю. Вот только сейчас оставаться в этом мире без него... Ещё никогда Юнги не чувствовал, насколько они с Чимином связаны друг с другом, как сейчас. Ведь в самом деле ни один не может жить друг без друга.

Что бы он ни делал в своей жизни, но жить хотелось только тогда, когда рядом был он. Плевать на деньги, плевать на холодную чужую квартиру, но лишь бы он был рядом и игриво улыбался спросонья.

Юнги не заметил, когда его слова стали слишком громкими, а слёзы тяжёлыми каплями начали падать на тёмный пол и израненные руки Чимина. Он мог бы разрушить эту комнату и разбить окна, кричать и до крови искалечить руки об стены, но не мог даже пошевелиться, так и держа Чимина за плечи. Юнги даже не сразу заметил, когда тонкая дверь противно скрипнула, и Хосок, не выдержав, вернулся, тут же опустившись на колени на пол рядом, и обнял со спины.

– Чёрт, нужно было убить Намджуна, как только он открыл свой рот.

– Юнги, – Хосок знал, что он не понимает до конца, что именно чувствует настолько влюблённый Юнги, но сам сейчас прекрасно помнил, как рыдал, когда ещё тогда давно отдал Чимина в чужие руки. – Юнги, никого не нужно убивать, достаточно. Не нужно срываться, мы же видели, чем это заканчивается.

– Если Намджун выживет, то я убью его сам. И если бы Сокджин не прикрывал его собой... Чёрт, за столько часов в машине, истекая кровью, он точно не выживет.

– Прекрати. Ты ведь не убил его и не оставил там. Лучше пусть будет жив. Чёрт с ним.

– Да, – слёзы Юнги обратились в нервный смех, – конечно же, – мужчина прикрыл ладонями глаза, словно это могло бы помочь очнуться. – Как бы я мог убить его или оставить там? Сокджин был бы несчастен и ненавидел бы меня за это. Как после я мог бы быть счастливым, если отобрал счастье у кого-то?

– Да...

Он просил лишь минуту, чтобы прийти в чувство, но уже знал наверняка, что даже вечности будет мало, чтобы пережить смерть Чимина.

– Зато Намджуну ни в одном глазу было сделать меня несчастным. Чёрт. Безумный кретин.

– Боже, Юнги, – Хосок сел на полу напротив, схватив его за плечи, – это лишь первый день... Будешь проклинать Намджуна позже, если у нас не получится вернуть Чимина.

– Ненавижу его. Я ещё никогда никого так сильно не ненавидел.

На самом деле Юнги умел прощать, его ум всегда был холоден, но, влюбившись и тут же потеряв смысл своей жизни, что обрёл облик одного хрупкого мальчика, он мог бы сейчас захлебнуться ненавистью.

– Юнги, я останусь с тобой столько, сколько понадобится, чтобы помочь. Не хочу, чтобы ты сошёл с ума.

Голова ещё не успела остыть. Юнги никак не мог отделаться от картины того, как Сокджин пытался не дать Намджуну окончательно потерять сознание на заднем сидении машины.

– Уверен, что хочешь снова в это влипнуть? – Юнги понимал, что жизнь Хосока и так была ужасной, и тот явно хотел как можно скорее начать всё заново. – Ты наконец-то выбрался из этого кошмара, наконец-то свободен.

– Да. Я могу помочь. Как я смогу быть счастливым, если не попытаюсь помочь? – фактически повторив эти слова Юнги, мужчина вдруг ощутил, как к нему возвращается как-то слишком много давно забытых чувств. – Я допустил слишком много ошибок за свою жизнь, с меня достаточно этого, я хочу сделать всё правильно, – пусть он и не мог обещать, но хотел попытаться. – А ты сам уверен, что хочешь этого? Если у нас получится, то он может очнуться совсем другим и чужим, ведь он так сильно разрушен... Он может не узнать тебя. Уверен, что не хочешь попытаться начать реальную жизнь без него?

– Я... – сейчас Юнги чувствовал себя таким слабым, тело не просто устало, а жутко болело, что даже дышать было трудно. – Я не хочу эту жизнь без него.

– Даже если ты станешь чужим ему?

– Я хочу попытаться... Я должен.

– Ладно, – холодные руки Хосока ощутимо дрожали. – И ты веришь мне?

Юнги, чувствуя, как болит сердце, что ни вдохнуть ни выдохнуть, смотрел на Чимина, и тихо ответил:

– Если честно, то я с самого начала был уверен в том, что те люди, которые создают что-то прекрасное, не могут делать что-то ужасное и плохое. Я верю тебе.

А больше ничего и не остаётся, разве что верить тому, кто вдруг предложил помощь.

– Сейчас мы ничего не сможем сделать. Нам нужно переждать, а после найти немного денег... Тогда мы сможем что-то...

– Немного, – Юнги устало усмехнулся. – Нет, чертовски много.

Хосок вспоминал, в какую сумму ему когда-то обошёлся Чимин, и с каждой секундой его лицо становилось всё сложнее.

– У меня есть немного денег, которые ещё можно забрать, и для начала их хватило бы. Я попытаюсь достать их.

– Это твои деньги, – усталый хриплый голос Юнги казался пугающим. – Может, тебе ещё придётся бежать из страны. Может, тебя затаскают по судам, ты же работал на него...

– К чёрту. Я хочу начать всё заново. Деньги ещё будут, – Хосок сжимал пальцы крепче, цепляясь за Юнги, как за единственного, что связывало с той прошлой жизнью, которая когда-то могла стать сказкой, а не кошмаром. – Значит, нам нужно успеть до того, как мне начнут морочить голову.

– Спасибо, – Юнги прижал ладони ко лбу, чувствуя, какой тяжёлой от мигрени становится голова. – Спасибо...

Он так боялся остаться один, если с Чимином случится что-то в самом деле ужасное, ведь в одиночку он будет не в силах справиться с тем, в чём с самого начала не смог разобраться до конца, и если Хосок желает помочь, то это действительно единственный в мире человек, у которого мужчина стал бы просить помощи, несмотря на ревность или другие дурные чувства, что таились в сердце, ведь Хосок единственный в мире, кто, кажется, знал Чимина чуть лучше, чем он сам.

– Рано благодарить...

– Нет, не рано.

– Я не хочу, чтобы ты обезумел возле него... И не хочу, чтобы ты убивался возле него... – Хосок хотел быть откровенным до конца. – Если бы тогда давно он остался у меня, то я чувствовал бы себя так же... Может, я единственный, кто понимает и осознаёт суть твоих чувств, Юнги.

– А сейчас я разве не кажусь безумным? Я ведь люблю его.

– Поверь, этого ещё мало для твоего безумия. Даже Намджуну понадобилось больше времени, чтобы рехнуться, – Хосок тоже чертовски устал, чувствуя жар под черепом и боль в груди. – Пока что можно попытаться всё исправить...