Кому молятся боги?

Часть 17. Песнь о костях и цветах

— Ох, два солнца уже проснулись, — знакомый голос пробрал до самых костей, и кисть в руке прошлась дрожащей линией от губ до щеки. На кровати, где ранее было бережно застелено одеяло, разлегся его знакомый демон, что тяжелой тканью отгораживался от лучей. — Молодой бог даже на рассвете красив, словно цвет яблони, и спокоен, подобно цветку лотоса, — от демонического взгляда не укрылись довольная улыбка и нежный румянец, что появился на щеках Хао Фасиня.

— Как этот демон пробрался на древние земли Лань-Хонсе?

— Этот бог слишком любопытен. Разве имеет значение как, если я перед Вами и готов выслушать всё сплетни со двора, — Инь Мо потянулся, всем своим сонным видом показывая обратное, перекатываясь на подушке на другую сторону, одним глазом наблюдая за передвижениями бога по комнате.

— Богу не пристало забивать таким голову, — Фасинь расположился перед резным туалетным столиком из грушевого дерева, вглядываясь в собственное отражение, но в то же время будто смотрел сквозь. Он не замечал изящных черт, характерных для благовоспитанного юноши, но выискивал изъяны, способные поставить под сомнение его божественную суть. Кисть невесомо скользила по коже, скрывая эти самые недостатки, словно искусный художник, пишущий по простому пергаменту.

— Ох, да прекрати. Зато Инь Мо слышал несколько интересных новостей. Бог Хао Фасинь выступил против гордости школы горных вод и смог одержать победу.

— Верно, — молодой бог скрыл довольный взгляд за ресницами и скромно улыбнулся. — Шень Гуанцзинь действительно одолел легендарного воина Лань-Лу.

— А ещё это демон слышал, что это было до ужаса нелепо.

— Кто такое сказал?!

— Я. Только что, — Инь Мо оторвался от подушек, счастливо протянув руки навстречу богу. — Покараете меня, богохульного?

Хао Фасинь покачал головой, отворачиваясь от юноши, распущенные локоны которого превратились в воронье гнездо.

— Как ты победил его?

— Использовал ослепляющее заклинание и лишил равновесия, — отвел взгляд Хао Фасинь, недовольно поджимая губы от таких расспросов. Даже для себя он не гордился подобной победой, ради которой пришлось предстать в недостойном божеству виде. — Сила этого воина действительно велика, однако за свою наглость он расплатился справедливо.