Кому молятся боги?

Часть 18. Протягивая алую нить пяти достойным дочерям

— Молодой бог и тот адепт горной школы совсем потеряли стыд. И сколько же они желали скрывать свои чувства?

— Перестань.

— Или вот это — о тайном союзе Лань-Хонсе и Лань-Лу и запретной любви.

— Прекрати.

— Ох, а неизвестный автор даже решил написать повесть о связи золотого бога и простого воина. Бушующие чувства молодой пары стирают грань между Небесами и Поднебесной. А в девятой главе их ловят за...

Твердые подушки полетели в демона, и тот не успел увернуться, увлеченный разговором. Хао Фасинь обреченно накрывает лицо руками, чуть ли не хныча, и откидывается обратно на постель.

— Этот воин загубит мою жизнь. Шицзунь был разъярен последние несколько дней, и что еще страшнее — о произошедшем узнали в городе. Он желает объявить о помолвке раньше положенного, чтобы затмить слухи.

— Помолвке? — в замешательстве переспросил демон. — У золотого бога разве есть любимая дева?

— Видимо, есть, — совсем поникшим голосом отвечал Фасинь. — И едва солнце позолотит первые листья, учитель объявит об избраннице богов.

— Молодой бог молвит так, будто его хотят привселюдно казнить, — Инь Мо подмял под себя брошенную подушку и разлегся рядом с Хао Фасинем. Солнце уж близилось к своему зениту, а божество не смело показываться на людях, подпуская к себе лишь слугу, что изредка приносил угощения. Молодой бог был убежден: верующие отвернутся от него, едва он позволит себе оступиться на тропе к вознесению. Подобно тому, как солнце неизменно близится к своему закату, а плоды деревьев опадают на землю с наступлением холодов, вера в золотого бога померкнет, и он растворится, подобно сотням мелких божков, что утратили преданность своих последователей. О, нынче боги действительно смертны. В священных писаниях Хао Фасинь наблюдал, как обрываются упоминания о богах на пожелтевшем пергаменте, как затираются имена божеств под гнетом времен, как подобно звездам загораются имена молодых небожителей, тут же потухая.Хао Фасинь позволил себе потерять лицо перед демоном: вцепился в рукава одежд, обращая на него взгляд, полный искреннего ужаса.