Что для тебя Смерть?

Well, that happened...

Над Россией возвышался он...

Высокий, мускулистый, мужественный, до боли родной силуэт склонился над парнем.
Он что-то сказал. Одноглазый не услышал, что именно, в ушах всё ещё стоял противный писк.
Парень увидел лик отца.

Сильно отросшие бордовые волосы с золотыми серпом и молотом на них торчали в разные стороны- почему волосы вообще так сильно выросли?- густые бордовые брови, золотые, как рожь, глаза, у правого глаза даже белок окрашен позолоту, ровные и четкие покрасневшие родимые пятна серпа и молота, проходящие через полностью охровый его глаз, ресницы, казалось тоже были цвета переспелой пшеницы, нос с маленькой почти незаметной горбинкой, но это так кажется только с прямого ракурса, ведь Россия знает, что нос отца совсем немножко вздёрнут, отчего чем-то похож на клюв утёнка, точёные скулы, осунувшееся лицо, каким оно было после войны, тонкая полоска бледных губ, непонятно, почему, немного загорелая кожа, небольшая щетина смотрелась так знакомо, так к месту, в глазах блистал обеспокоенный огонёк, рот шевелился, кажется, он что-то вновь говорил или спрашивал.

Это... это... невозможно...

ЭТО ОН! ОН! ВСЁ ПОЛУЧИЛОСЬ!!!

Российская Федерация заплакал. Завыл, навзрыд что-то крича ему, прижался к его ногам, вдохнул через силу родной, до тошноты знакомый запах старого пальто, шинели под ним, он готов был прямо сейчас расцеловать эти изношенные армейские ботинки. Он прижался ещё сильнее, сжимая пальцами ткань одежды, вновь вдохнул запах, это вызвало ещё одну волну слёз.
Кто бы мог подумать, что холодный и серьёзный, иногда немного рассеянный Россия, который начинает улыбаться только после пары стопок хорошего спиртового напитка, сейчас будет рыдать, как малое дитя, сидя в ногах отца, стыдливо пряча лицо в складках старого пальто.

В груди болело, жгло наплывами чувств, из глазницы помимо крови, кажется, вытекают его эмоции, его боль, его мучения, вытекают 30 лет агонии, отчаяния, оставляя обессиленное тело, загнивая в мокрой земле.
Внутри остаётся только шок, отчаянная слезливая радость, от которой больно щиплет в носу, куски оставшегося отчаяния с чавканьем пожирают сами себя.
Вдруг парень почувствовал, как отец опустился на колени. Большие загрубевшие ладони опустились на его хрупкую спину, начиная успокаивающе её поглаживать.
Звон в ушах начал отступать, голубоглазый услышал дыхание отца, ровное и размеренное, как всегда.