Люди мало что смыслят в вопросах, касающихся жизни. Ещё меньше - в смерти. Король Видар именно в этом разбирался прекрасно, но никогда не понимал, почему должен участвовать в людских войнах (не столько глупых, сколько бессмысленных); почему отец ко...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Первое, что видит Видар – её фигуру, которая так выгодно блистает в чёрном цвете. Желваки медленно заходят за скулы. Взгляд намертво застывает на замороженных разноцветных камнях. В них лишь мертвенная пустота и... насмешка, скользящая по ядрёной кайме вокруг зрачка.
Видар напряжённо выдыхает. В её гардеробе не должно быть и намёка на родной цвет одежд, он достаточно скрупулёзно подошёл к этому приказу, но, вот она, снова нагло нарушает традиции, снова выводит такой мелочью, какая ему является термоядерным ударом.
Он не успевает открыть и рта, как его опережает Себастьян, что так некстати поднялся с кресла. Вернее, даже, подскочил.
— Эсфирь, всё хорошо?
В глазах альва плещется живое беспокойство, в отличие от гневных океанов короля.
— Не стоит пустых переживаний, генерал Себастьян!
Ведьма улыбается уголками губ.
Каждый шаг причиняет тянущую боль. Только для неё это – сладкий приз, выигранный в очередной войне с традициями короля. Она намеренно разворачивается спиной к генералу и королю, вытаскивая первую попавшуюся книгу, якобы для дела.
Себастьян замирает, с ужасом осматривая полосы на оголённой спине. Он переводит укоряющий взгляд на равнодушного Видара. Тот лишь усмехается выходке ведьмы. Пытается выставить его зверем? Так опоздала, лет на двести. Думает, что может заставить чувствовать вину? Это лишь её желание.
Он бесстрастно утыкается взглядом в карту. Государственные дела волнуют куда больше художеств на спине и, стоит признать, слабеньких художеств. Взгляд опасно сверкает. Хочет выставить его мягким? По отношению только к ней? Или ко всей Малварме? Или... к его собственной Тэрре?
