Люди мало что смыслят в вопросах, касающихся жизни. Ещё меньше - в смерти. Король Видар именно в этом разбирался прекрасно, но никогда не понимал, почему должен участвовать в людских войнах (не столько глупых, сколько бессмысленных); почему отец ко...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Она всем видом выражает унылость и безысходность намечающегося мероприятия. Недовольство предназначалось всем альвам и альвийкам только по одной причине: Эсфирь сидела по правую сторону от трона, критически близко к месту короля.
Солнечный луч скользит по обнажённым участкам кожи, оставляет отблески на ярких волосах и окутывает древнюю темноту блестящими искрами. Взгляд ведьмы лениво бегает по строкам раскрытой книги в древесном переплёте и даже на секунду не поднимается, когда в тронную залу входит король.
Он замирает на несколько секунд в дверях, плотно стискивая зубы. Цвет платья ведьмы словно выбивает из колеи. Чёрный так сильно ей идёт. Видару на мгновение показалось, что она – воплощение цвета. Всегда собранная, элегантная, в какой-то вечной затаившейся скорби, будто неотъемлемая часть Замка Ненависти.
Он невольно переводит взгляд на собственный рукав глубокого, темно-зелёного цвета. Странная усмешка отражается на лице. Всего лишь тон отделяет его от чёрного. Но миллиарды красок – от неё.
— Верховная сегодня рано, — почему-то горло хочется прочистить.
Он не может отвести изучающего взгляда. Эсфирь, с грацией лесной феи, поворачивает голову. И, Хаос его раздери, ему хочется запереть двери в Лазуритовую залу! Разве сможет кто-то, кроме неё, так блистательно смотреться рядом с его троном?
— Не спалось.
Однозначно, односложно и сухо. Ничего нового. Ни тебе книксена, ни благоговения, ни страха. И самое страшное – так привычно, даже притягательно. Король начинал привыкать к дикарству, уже не считая это актом протеста. Более того, понимал, что она могущественна и не может позволить склонить головы даже перед наследником самого Каина, перед помазанником Хаоса.
Под глухой стук своих же каблуков Видар проходит к трону, снова мазнув по оголённому бедру ведьмы. Неужели было так сложно облачиться в альвийскую, или Хаос с ней, маржанскую тонкую броню? Видар зло играет скулами, усаживаясь на законное место. Эсфирь усмехается, даже не думая сменить позу на более скромную.
