Лиза суетится, ёрзая на месте. ворочится, нависая над телефоном, что стоит на громкой связи. и каждый длительный гудок отдается болью в сердце. трубку никто не берёт.
это был второй день безответных звонков — хоть за голову берись. отыскать мать, кажется, невозможно. и Лиза впадает в отчаяние.
она раздумывает, как поступить. но сознание подкидывает ей картинки с интересным сюжетом: детский дом и её прекрасное времяпровождение в нём.
поэтому, собирается с силами и натягивает на себя куртку на пару с шапкой, выходя из квартиры.
спускаясь вниз по улице, Лиза осматривает окрестности: в этой части района она не часто бывает. а подходя к месту назначения, морщится, окидывая здание презрительным взглядом.
это была не просто больница. в простонародье её называли «Трип-дача». слово жуткое, которое раньше произносили шёпотом, стыдливо прикрывая глаза. белое здание с ограждением и маленьким садом за калиткой. а на территории все, как на подбор: беременные, с синяками под глазами и колотыми венами, алкоголички в грязных махровых халатах и пришедшие их проведать мужчины. атмосфера Лизу доводит до ужаса.
кто-то курит, заливисто смеясь, а кто-то бредёт к бювету через дорогу, набирая воды.
Лиза переступает порог, заворачивая в регистратуру. в окне сидит приятная женщина лет пятидесяти, осматривая её с ног до головы.
— Подскажите, — Лиза заметно нервничает, переступая с ноги на ногу, и неловко кладёт руки на стойку, — Кондаурова здесь лежит?
— В стационаре, что-ли? — голос женщины оказывается куда неприятнее, чем Лиза предполагала, а весь надменный вид только кричит о презрении, — Сейчас.
пока сотрудница копошится в кипах бумаг, Лиза оглядывается — атмосфера этого места её душит. здесь неприятно пахнет хлоркой, а тётки в белых халатах ходят из кабинета в кабинет.
— Есть такая. К ним в отделение нельзя, могу только сообщить, чтобы вышла к вам, — и читая диагноз женщина тушуется, ослабляя свой гонор, — Вы кем приходитесь?
— Дочь, — Лиза произносить этого не хочет: уж точно не здесь. но зная, что по-другому мать могут и не выпустить, переступает через стыд.
— Ждите на улице.
и Лиза бредёт на лавочку под зданием. пытается заглядывать в окна, но там ничего не видно. краем уха слышит разговоры — там только жаргонный трёп и сплошные маты.
