Spend your life to live

4.2.

Моё место здесь, даже если я родился в другом мире.

Шэнь Цинцю умер.

Он уже даже не удивлялся. Зачем? Всё, как всегда. Да и он сам ведь хотел этого только что, не так ли?

К чему лишние беспокойства?

Вокруг темно, но в этом мраке можно различить вспышки света, словно через смеженные веки. Отдалённо слышны голоса, будто множество людей разом окружили его и теперь перекрикивают друг друга, но он всё ещё не в сознании, чтобы быть ими оглушённым.

Ноги коснулись твёрдой поверхности, и только сейчас он понял, что всё это время парил в невесомости.

И, оказывается, у него действительно закрыты глаза.

Шэнь Цинцю открывает их, и перед взором предстаёт невероятная картина: те, кого он поначалу принял за обычных людей, действительно наблюдали за ним с некоторого расстояния, и одеты они были в неимоверно дорогие одежды, все как один расшитые золотом в той или иной степени. То, на чём он стоял, было возвышающимся над всеми постаментом, и все остальные казались довольно маленькими отсюда.

Молодой человек осмотрелся. Над головой раскинулось небо с розовыми и алыми всполохами, немного в стороне, позади от постамента, огромные плотные облака как будто охраняли от неосторожного падения, потому что там кончалась эта земля. Насколько можно называть «землёй» то, что выступает ею в Небесном Царстве.

Шэнь Цинцю вознёсся. И принял он это без особого энтузиазма.

Даже его одежда, в которой он умирал, - светло-зелёное ханьфу с тёмным поясом, - переменилась на тяжёлые белые одеяния сложного покроя с такими же золотыми оторочками, что и у каждого присутствующего. В волосах явственно ощущалась корона, и ему даже не нужно ни у кого спрашивать, чтобы догадаться, что она вылита из настоящего золота.

- Приветствую нового Бога Света, - неожиданно громко раздался сильный женский голос.

Шэнь Цинцю обернулся. Высокая женщина с доброй улыбкой, которой наверняка и принадлежал голос, шла под руку с хмурым мужчиной. Они выделялись своим контрастом один на фоне другого: светлые одежды улыбающейся женщины и полностью чёрные, расшитые синей нитью, одежды мрачного мужчины. Они были словно день и ночь.

Все присутствующие одновременно склонились в вежливом поклоне, приветствуя их, и только сейчас Шэнь Цинцю понял, что слишком увлёкся мыслями. Кажется, он довольно долго недоумённо молчал, потому что женщина позабавленно улыбнулась.