Абрам никогда не проливал слëз, а вот Натаниэль был тем ещё плаксой. С самого детства, в Эверморе и Балтиморе. Сколько он его помнит - солёная вода, скатываясь по покрасневшим щекам Веснински, позорно застилала взор. Тело немело от боли, а мышцы сводило в судорогах от животного страха. Последние пролитые Натаниэлем слëзы были особенно болезненными. Выжженная кожа щеки горела каждый раз, когда капля стекала по ней, растворяясь в обугленной плоти.
Губы Нила дрогнули, и он отвёл взгляд от промокшей бумаги, чтобы никто не увидел изменившееся выражение его лица. Но Эндрю успел заметить. Он дважды щелкнул пальцами, привлекая внимание Джостена.
— Мы выйдем покурить, — бросил он обернувшимся на звук членам команды, прежде чем выйти из комнаты, развернувшись на пятках.
— Скоро вернёмся, — изобразил подобие улыбки Нил, прежде чем выскочить следом, едва поспевая за быстро шагающим вглубь коридора Эндрю. — Куда ты?
Миньярд молча распахнул дверь одной из комнат. За ней, как Абрам помнил, была большая гостиная, но интересовало их сейчас не это, а просторный балкон, доступ к которому открывался отсюда. Видимо, Эндрю приметил его ещё когда они подходили к дому.
День сегодня был не самый тёплый для июля, так что прохладный ветерок, растрепавший волосы, тут же освежил разум. Нил молча принял протянутую сигарету и задумчиво крутил её меж пальцев, облокотившись о перила.
Миньярд также ничего не говорил, давая ему возможность собраться с мыслями.
— Как думаешь, они прочитали? — вдруг спросил Джостен после нескольких минут тишины.
Эндрю в ответ лишь пожал плечами, выдыхая пепел из лëгких.
— А ты хотел бы этого?
— Не знаю, просто, — Нил неопределённо махнул рукой в воздухе, — Я им доверяю и не против того, чтобы они увидели. Но сам я не помню, что именно было на той странице и это...
— Ощущается дискомфортно. — закончил за него голкипер, затушив окурок. Получив в ответ утвердительный кивок, он забрал из пальцев Абрама недотлевшую сигарету и выбросил её вниз, — Значит спросишь сам об этом.
Ну конечно, как у него всё просто. В обычное время Нил бы съязвил что-то в ответ, но сейчас его мысли были явно не здесь.
— Знаешь, — вновь прервал молчание нападающий, устремив невидящий взгляд на сад под ними, — Это даже немного неловко. Или просто непривычно, что они увидели. Всë же, в отличие от Абрама, Натаниэль всегда был ужасным плаксой.
Нил покачал головой с лёгкой улыбкой на лице. Эндрю уставился на него, с серьёзным видом рассматривая смягченный редкими солнечными лучами профиль.
— Наоборот.
— А? — Джостен недоуменно повернул голову в ответ.
— Наоборот. Слезы - в большинстве случаев искренность. Искренняя боль, искренний страх, искренняя печаль. Натаниэль - тот, кто с детства привык быть фальшивкой.
Нил не до конца понимал, к чему тот ведёт, но Эндрю продолжил.
— Слëзы, страх, зависть - это раньше и было единственной доступной тебе искренностью. Было Абрамом. Ты не давал никому клятв и обещаний, только чувствовал. И это являлось в тебе единственной правдой.
— Я давал клятву матери перед смертью, — нахмурился Нил, полностью повернувшись корпусом к собеседнику.
— Еë давал Натаниэль, потому что не мог обещать этого искренне. Потому что не хотел этого, — настойчиво продолжил Миньярд.
— В момент смерти матери там не было Натаниэля.
— Там не было никого кроме него. Алекс, Стефан, Крис и прочие не существуют. Они - созданные Натаниэлем осколки лжи. И Нил Джостен тоже им был, до августа прошлого года так точно. И только после этого он начал становиться тобой.
— Блять, я запутался, — нападающий запустил пальцы в волосы, потирая переносицу, — Что ты хочешь донести этим внезапным анализом моих личностей?
— То, что у тебя нет личностей. Ты - Нил Джостен. Поступая честно и искренне, ты называешь эту часть себя Абрамом. Натаниэль же - противоположная, твоя полностью вылепленная из лжи часть, которую ты оставил в Балтиморе вместе с фальшью и прикрытиями, обнажая истину. Всё это - ты. И твои слëзы - тоже ты. И в те времена, когда тобой руководила ложь, это была твоя искренность. Болезненная и жестоко добытая искренность. Но ты не должен бояться того, что они принадлежат тебе.
«Восход солнца, имя Абрам, смерть — вот это правда»
Нил ничего не ответил. В голове у него одновременно роилось слишком много мыслей. Не имея возможности уцепиться ни за одну из них, Джостен просто повернул голову обратно на сад. Пышные розы смотрели на него в ответ, ослепляя своей роскошью. Они приехали прямо перед моментом их увядания.
