Обреченные

ГЛАВА 23

Доминик

За день до

Прошло почти две недели с того дня, как я все рассказала Эйдену, и ни один из них не обошелся без того, чтобы мое сердце перестало ныть от боли. Оно безостановочно кричит о том, сколько страданий на него возложили, но я не могу ничем ему помочь. Лишь терплю и надеюсь, что когда-нибудь это закончится.

Я больше не плачу. Наверное, наконец запасы истощились, и, если честно, в какой-то степени я даже рада. Постоянные истерики выматывают, а меня и без того не покидает ощущение слабости.

После возвращения домой я продолжаю все также плохо питаться, порой позволяя себе съесть себе пару ложек каши или выпить сока. Но все кажется мне абсолютно безвкусным, а от этого есть хочется еще меньше. Ничто больше не волнует мой живот так, как делал это омлет Эйдена.

Эйден... О нем я думаю бесконечно. Как он там? Переживает ли он также, как я? Надеюсь, что нет. Не хочу, чтобы он страдал из-за меня. Я этого не заслужила. Рассказал ли он все остальным? И насколько сильно они возненавидели меня после этого?

У меня много вопросов, но ни на один из них мне не суждено получить ответ.

Виктор забрал у меня телефон еще в машине, когда мы ехали обратно в поместье. Но это мелочь. В конце концов, будь он у меня я бы только больше страдала, борясь с желанием позвонить Эйдену или посмотреть на него через фото в социальных сетях, подкидывая бревен в костер моей боли.

Когда мы возвращались домой, Виктор был на удивление счастливым. Я не понимала, что конкретно так его обрадовало, но спросить так и не решилась. К удивлению, когда мы оказались в знакомых стенах, он так и не пришел в мою спальню, чтобы наказать за очередной побег. Он вообще почти не появляется с тех пор, как я окончательно рассталась с Эйденом. А я не играю с судьбой и тихо сижу в своей спальне, зализывая раны.

День проходит за днем, и я даже постепенно начинаю мириться с тем, что так пройдет остаток моей жизни. В тихом забвении собственной спальни, ведь даже в колледж меня больше не пускают.

Пока, учеба, пока, друзья, пока, нормальная жизнь.

Я стараюсь как можно меньше думать об этом, хотя подобные мысли настойчиво стучат в мою дверь. Не ту, что должна быть в моей спальне, ведь ее так и не вернули.