Красивое имя,Арсений..

12)4 марта. Вали из моей головы.

Антон не появлялся в школе уже слишком давно. Снова.

Ощущение тотального пиздеца не покидало больше недели, мысли отогнать не получалось. Не помогала ни учеба, ни пачки сигарет, ни очередные духовные практики.

Сил не было ни на что, стоило бы поесть, но не хотелось, да и времени не находилось — все заполняла работа с материалами. Стоило бы сходить в зал, но сама мысль о том, что туда нужно ехать — убивала. Так что зал тоже шел нахер, вместе со здоровым образом жизни, да.

Арсений тем вечером напился жутко, так, что домой пришлось ехать только утром следующего дня. К слову, маме он обещал появиться на пороге квартиры в 11 вечера. У таких приключений был свой исход — арест на 10 дней со строгим режимом: до школы и обратно мама возила его сама, на журналистику Попов ездил на метро, приходилось отзваниваться, как доехал. Он перестал гулять с одноклассниками, потому что возле дома его обязательно встречали. Каждый вечер в 11 забирали технику, а утром тщательно следили, чтобы Арс в школу пошел в выглаженных вещах. По сути, еще те пытки, которые подавались под соусом заботы. Мама внимательно следила, кому так часто пишет Арсений, наблюдала за его действиями и по несколько раз на дню спрашивала, почему он такой убитый.

Действительно, почему.

Пришлось привыкнуть к тотальному контролю, а курить вообще пришлось на время бросить. Арсений вставал ночью, подходил к балкону, открывал окно, смотрел на желтый свет от фонаря и как-то грустно улыбался, осознавая, что скучает. Было чувство, что жизнь стала за эти дни другой, более суматошной и серой. Он часто разглядывал хрупкие ветки деревьев, казалось, что они такие же одинокие и замерзшие, каким Попов был уже очень давно. Новичок появился в его жизни так стремительно, так внезапно, перевернул все с ног на голову, а теперь растворился во времени, которое все привыкли называть «паузой», блядской паузой.

И что осталось после той ночи? Выжженное поле? Поле недосказанности, и только.

Арсений каждую ночь стоял у этого окна, и каждую ночь он прокручивал в голове все, что произошло за такое короткое время. Болело, жгло внутри от понимания, что он просто не знает, как верно поступить, не знает, что делать с такой неясной жизнью. Сил уже не хватало, душило отчаянно.

Дышать становилось все сложнее.

Все, на что хватало сил — распутывать наушники, залезать на перегородку балкона, открывать окно нараспашку, включать главную песню этой недели, молчать, чувствовать, как горит где-то в области груди, и аккуратно сжимать кулаки, ощущая, как ногти впиваются в кожу, оставляя следы.