плюшевый

seven.

пока больной мирно сопел, уткнувшись в стену, Бомгю сходил в аптеку за новыми бинтами и заживляющими мазями. По пути домой он зашёл в продуктовый и набрал детского питания, которое хён сможет спокойно жевать. Бомгю внутренне злорадствовал, как будет издеваться над ним, приговаривая с каждой ложкой: «Ешь, малыш Ёнджунни», и навесит на него дурацкий слюнявчик. Жаль, второго у него не было, зрелище было бы восхитительным.

      Дома он, наконец, сел за компьютер и включил Legend of Irancon, забывая в фантазийном мире реальный.

      Он играл пару часов, пока где-то со стороны не услышал глухой голос. Бомгю дёрнулся, понимая, что Ёнджун стоит около него, неуклюже придерживаясь за стол и что-то бормоча.

      — Ты серьёзно вкачал всё в хил, когда их раса предназначена для дальнего боя? Ты вообще оружие своё видел, менять не пробовал? — Ёнджун тихо серчал как-то непривычно серьёзно. Бомгю молча хлопал глазами. — Ты как докачался до пятидесятого уровня? Фармил в лесу на низкоуровневых мобах? Ты даже не забаффил собственный лук на дополнительное здоровье. Тебя же вынесут на pvp за минуту.

      Бомгю не мог подобрать слов. Это сейчас точно Ёнджун перед ним или его настолько сильно пришибло?       — Мне просто Эльда нравится, вот я её и выбрал… На расу не смотрел… — почему он вообще, блять, оправдывается? И почему ему так неожиданно неловко?

      Ёнджун уж как-то слишком легко притянул к себе стул, на котором Бо приносил ему завтрак, и беспардонно присел рядом. Вот так просто, словно друг, который пришёл вместе поиграть в компьютерные игры.

      Бомгю казалось, что он спит.
      — Ещё бы. Таким невинным гикам, как ты, только Эльда и нравится. Не подумай, я почти не осуждаю, — тот поиграл бровями, намекая на откровенный наряд женского персонажа, заставляя Бомгю покраснеть. А ему на самом деле просто понравился с ней тизер, в котором она засадила стрелу бандиту прямо в глазницу со словами: «Правда я ослепительна?». Ему казалось это уморительным, но Ёнджуну он это говорить не собирался.

      Бомгю поспешно закрыл игру под смешки хёна и, насупившись, повернулся к нему. Выглядел тот куда лучше: глаза его снова блестели, и губы приобрели свой красноватый оттенок. Ублюдок снова цвёл и пах.

      — Я сменю тебе повязку, — буркнул Бомгю.

      — Хорошо, — послушно вдруг отозвался Ёнджун.

      Он будто бы наслаждался происходящим. Словно это не его избили и выкинули за угол как грязную собаку.

      Бомгю прикусил губу, снимая бинты. Рана ещё немного кровила, но, кажется, швы накладывать не нужно. Она была не такая глубокая, как казалась изначально. Он наложил мазь, стараясь не причинять лишний дискомфорт хёну, который то и дело морщился и шикал.

— Потерпи, — раздражённо цедил Бо, прикладывая антисептические пластыри. Такой беспомощный Ёнджун ему не нравился. Он вызывал странную эмоцию, которую хотелось закопать поглубже, — сочувствие.

      — Кто ж тебя так? — слетело с губ Бо быстрее, чем он смог подумать. Он прикусил язык, ожидая очередную насмешку за своё любопытство.

     Ёнджун с минуту молчал и хмурился, будто вспоминая.

      — Кто именно — не помню, их было много, — глухо начал Ёнджун, смотря куда-то на стену, на бесчисленные игровые плакаты. Бо затаил дыхание. — Мой пацан смылся, как только запахло жареным, а меня приложили хорошо башкой о бетон, увидели кровь и зассали. Добивать не стали. Конец истории.

      Бомгю не знал, что стоит ответить. Он метался от «ты, очевидно, это заслужил» до «наконец, кто-то нашёл на тебя управу», но сказал лишь краткое:

      — Твой друг — мудак, — подытожил он, заканчивая с бинтами.

      — Зато тонсен у меня просто лапочка, — заулыбался довольно Ёнджун, заставляя Бомгю сожалеть обо всём хорошем, что он для него сделал.