Ешь! — он снова подвинул поднос с тарелкой. — Осталось
несколько ложек, давай, ты сможешь.
Тот опять скорчил гримасу.
— Покорми ты меня, — он хихикнул. — Не о такой романтике я мечтал, когда ты
вернёшься, — Феликс провёл рукой по его бедру.
Уши Хёнджина стали красные, хорошо, что они были спрятаны за волосами.
Ведь одно дело, когда всякие пикантные вещи происходят по сети, а другое,
когда тебе об этом намекают, сидя прямо перед тобой. Его испанская смелость
куда-то испарилась. Может, это климат так влиял?
***
— Кенгурёнок, где твои носки? Ноги должны быть в тепле, — Хёнджин
перерывал полку, но не мог их найти.
Феликс, сидя на кушетке в одной больничной ночнушке, с улыбкой
наблюдал, как Хёнджин усердно ищет то, что лежит у него прямо перед носом.
— Хёнджин, направо, в самом углу.
— Ты смотри, — тот почесал голову. — И, правда, в углу.
Он взял их, подошёл к кровати, опустился на колени и взял ногу Феликса.
