— Открываем!..
Вместе с этим громогласным долгим криком на землю спала ярко-алая атласная ткань. И тысячная толпа разразилась радостными ликованиями, достигающими небес.
Их взорам открылась божественная статуя наследного принца, отлитая из золота. В одной руке она сжимала меч, в другой мягко держала в пальцах цветок, что символизировало «обладая силой, способной уничтожить мир, не теряй сердце, стремящееся сберечь цветок». Черты лица статуи отличались мягкой красотой изящных бровей, прекрасных глаз и очаровательной линии губ, уголки которых были чуть приподняты в едва-едва угадывающейся улыбке. Выражение любящее, но не легкомысленное; безэмоциональное, но не равнодушное — облик излучал красоту и милосердие.
И то был ровно восьмитысячный по счёту храм наследного принца на территории государства Сяньлэ.
За три года после его вознесения на ровном месте взметнулись к небесам восемь тысяч божественных храмов. Подобного этому небывалого и неповторимого страстного почитания, которым одарили принца, совершенно точно не упоминалось никогда ранее и наверняка не возникнет впредь, он был единственным в своём роде.
Однако в этом восьмитысячном по счёту храме стояла далеко не самая роскошная божественная статуя наследного принца. Пик на горе Тайцан, на котором Его Высочество наследный принц проживал во время самосовершенствования, теперь носил название «Пик Наследного принца». Именно здесь и построили самый первый дворец Сяньлэ. Когда отлили первую божественную статую наследного принца, её установили там же. Его Величество глава государства лично снял покров со статуи. То изваяние в высоту достигало пяти чжанов и выглядело как живое, в точности передавая внешность принца. Оно было полностью отлито из чистого золота и представляло собой подлинное «золотое тело».
Досл. — золотое тело, выражение, которым обозначают позолоченные статуи Будды.
Паломники текли во дворец Сяньлэ сплошным потоком, сбивая пороги. Треножник перед храмом был усыпан длинными и короткими палочками благовоний, так что ставить уже было некуда. Ящик для пожертвований здесь стоял намного больше и крепче, чем ящики в обыкновенных храмах — ведь если не сделать его таковым, не пройдёт и дня, как он заполнится подношениями, так что последующие посетители просто не смогут ничего туда положить. У самого входа в храм выкопали пруд с чистейшей водой, который также полнился монетами — они бронзовым блеском сияли под бликами, играющими на воде. Несколько черепах, живущих в пруду, уже просто не решались высунуть нос из своих панцирей, поскольку каждый день в них сыпались монеты, которые паломники бросали в воду с каменного мостика, и как бы монахи ни уговаривали людей этого не делать, ничего не помогало. За высокими и толстыми красными стенами, которые опоясывали территорию храма, раскинулся целый сад из сливовых деревьев, ветви которых усыпали бесчисленные ярко-красные ленты с молитвами и просьбами о благословении. Ленты покачивались на ветру посреди цветочного моря, создавая картину роскошного и яркого великолепия.
