Серебряное солнце пустыни [Завершён]

Недосказанность

Кавех шёл до палатки лекаря на негнущихся ногах. Случившееся немало поколебало его душевное равновесие, но, по крайней мере, всё обошлось без крови.
Вот какая она бывает, безответная любовь.
Студент ощутил, что мелко дрожит.
Предстоял очень непростой для него разговор.
Войдя под навес, Кавех встретился взглядом с лекарем. Немало видавший в жизни, пожилой, но поджарый и подтянутый пустынник, увидев посетителя, тут же многозначительно покинул палатку.
- Знал, что ты придёшь. Но не думал, что успеешь даже вперёд Халит.
Знакомый мягкий голос заставил тепло разлиться по груди. Но нотка лёгкой хрипоты принесла в душу тревогу.
- Я зашёл проведать тебя, - просто признался Кавех.
- Как видишь, я в порядке. - После этих слов Аль-Хайтам закашлялся.
- Снова врешь? - устало вздохнул Кавех и пошёл ближе, усаживаясь на стул рядом.
- Это временные неприятности.
Студент скрестил руки на груди.
- Неужели Зона Увядания не могла подождать? Вдвоём мы управились бы куда быстрее.
Аль-Хайтам лишь хмыкнул. Кавех давно понял, что на неудобные вопросы пустынник предпочитает просто не отвечать.
- Халит здесь справилась, - отрезал пустынник. - И я тоже.
- Ты привык всё делать в одиночку, - ответил Кавех, констатируя факт.
- Это плохо? - вскинув брови, спросил Аль-Хайтам.
- Нет. Просто это так по-твоему, - с лёгкой улыбкой ответил студент.
- Я не берусь за то, с чем не справлюсь.
- Знаю. Но я всё равно тревожусь за тебя.
Повисло молчание. Кавех очень хотел сказать ещё многое, но не мог решиться. Слова застряли в горле.
Момент нарушил возобновившийся кашель.
- Я позову лекаря, - с тревогой сорвался с места студент.
- Подожди, - мягко остановил его пустынник, беря за рукав. - Если действительно хочешь помочь, ты можешь.
Глаза студента округлились, но он не медлил ни секунды.
- Что нужно?
- Твоя элементальная сила. Она поможет высвободить остатки Скверны из тела. Моего Глаза недостаточно, чтобы быстро встать на ноги. Но твой может помочь ускорить процесс.
Пустынник мягко взял студента за руку и приложил к своей обнажённой груди, пристально глядя в глаза. Кавех аж дар речи потерял. Только глупо раскрыл рот и смотрел, часто моргая.
- Ты не тренировался, но я могу тебя направить. Сосредоточь всю свою силу в руке и поделись ей со мной.
Кавех взял себя в руки, отбросив в сторону все ненужные мысли. Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, он обратился к силе Дендро, что теперь огромным потоком текла через него. Изумрудные частицы неслись через него, словно кровь и лимфа по венам. Ладонь, касавшаяся чужой кожи, стала горячей, не то от тепла тела, не то от напряжения.
- Не нужно так напрягаться, - тихо сказал Аль-Хайтам, всё ещё не отпуская его руку из своей широкой ладони. - Просто позволь силе течь самой, напрячь её туда, куда хочешь. Используй свои эмоции, их у тебя немало.
Эмоции.
Кавех всю свою жизнь пытался справиться со своими эмоциями. Трудности и потери немало ударяли по его сознанию, и хотя казалось, что он из тех людей, кто легко вспыхивает и легко гаснет, пережитые тревоги оседали где-то внутри. У студента не было времени горевать. Он не позволял себе проявлять слабость на глазах у матери, когда потерял отца, потому как женщина сама едва справлялась. Кавех не позволял себе прожить и пережить разочарования и боль, встреченные на пути. Все эти долгие годы тёмный комок копился внутри, поглощая и пожирая без остатка всё то светлое, что он способен был чувствовать. Но приключение в пустыне словно достало из тьмы похороненные где-то глубоко привязанность, тепло и желание защитить.
Пусть в последний раз, но он окажет услугу тому, кем очень дорожит. И пусть ничего не выйдет, пусть все кончится плохо для него самого и его чувств, Аль-Хайтам будет здоров и будет жить.
Ладонь студента засияла так ярко, что элементальная сила едва не ослепила пустынника.
- Эй, полегче, не нужно столько, - попытался урезонить Аль-Хайтам, но Кавех его не слышал.
В ушах студента громко зазвенело. Рука задрожала, и весь он затрясся, как в припадке.
- Кавех! - Аль-Хайтам вскочил и схватил студента, не давая ему упасть.
Свечение погасло так же резко, как и засияло. Кавех оказался бы на полу, если б пустынник не успел подхватить его.
- Неужели ты настолько сильно хочешь меня спасти? - тихо спросил Аль-Хайтам, но бессознательный студент в его руках не мог ответить. - До чего же ты безрассуден.
Чувствуя резкий прилив сил, пустынник поменялся со студентом местами.
- Когда ты очнешься, я буду рядом,- тихо произнёс он лежащему на койке студенту.
Вошедший лекарь застал своего старшего уже в полном здравии.
- Он переутомился, но все будет в порядке. Присмотрите за ним, - попросил Аль-Хайтам, а сам спешно ушёл решать оставшиеся вопросы, оставив пленника на попечение знающего человека, которому доверял.
Али и Халит уже ждали его снаружи, возле палатки.
- Старший, докладываю, назревал бунт.
- Но он был успешно подавлен! - тут же вставил мальчик. - А где мистер Кавех?
- Он немного не в себе. К вечеру будет в порядке. Али, я должен вернуть тебе твоё.
С этими словами Аль-Хайтам достал и протянул сияющему от радости мальчику справочник, подаренный Кавехом.
- Спасибо, старший!
- В остальном моё мнение не изменилось.
Мальчик нисколько не расстроился. Он просто радовался вернувшемуся к нему сокровищу.
- Похоже, произошедшее немало взволновало Кавеха. Да и весь лагерь, - задумчиво ответила Халит. Она сама выглядела не лучшим образом - потрёпанная, взъерошенная, вся в песке, который лишь бегло успела отряхнуть. Аль-Хайтам подошёл и счистил остатки песка с её волос.
- Спасибо, - коротко ответила она. Ко всем внешним неприятностям, на ней буквально не было лица. Старый друг, от скорби обратившийся в соперника и заставивший сражаться не как в детстве, а ценой жизни, не выходил у неё из головы.
- Старший, что теперь будет? - вдруг спросила она, поникнув. - С Арбасом.
- Это только тебе решать, Халит. Раз ты оставила ему жизнь, значит, взяла ответственность, - назидательно ответил Аль-Хайтам. - В конце концов, всё это случилось, пока ты была за старшую. Прими последствия своих решений. Поступи как старшая. И ни о чем не сожалей.
- Но как это - "как старшая"?
- Только тебе решать, какой старшей ты будешь, Халит.
Девушка коротко кивнула. Смятение её лишь усилилось, но она знала, что старший говорит верно. Теперь и ей предстоял непростой разговор с давним другом детства.
После того, как бунтарю перевязали рану, девушка возникла на пороге маленькой палатки, в которую его посадили под надзор. Руки и ноги пустынника были скованы.
Халит глубоко вздохнула, собралась с духом и вошла. Её взгляд не выражал ничего. Лишь смирение со случившимся, на которое она не могла повлиять.
- Я ждал тебя, - коротко сказал Арбас. Его рослая широкая фигура, вся сгорбленная, едва умещалась в палатку
Стоя на коленях и опустив вниз глаза, он выглядел таким беспомощным, что у Халит сжалось сердце.
- Тебе есть, в чем ещё признаться? - строго спросила девушка, быстро беря себя в руки.
- Ты всё и так знаешь. - На пустыннике, как и на ней, не было лица. По всему выходило, что он предпочёл своей любви весь лагерь, бывший домом много лет, и лучшую подругу детства, почти что родную сестру.
- Твоя жизнь не принадлежит мне. И не мне её отнимать. Но это не значит, что я тебя простила, - всё тем же тоном ответила девушка, стараясь держать себя в руках.
- И к чему? Я сказал, что ты можешь меня убить. Потому ли не стала, что не захотела марать в крови руки?
Халит сжала кулаки, усилием воли держа рвущиеся наружу эмоции в узде. Силясь не вспылить, она скрежетала зубами.
Девушка жутко злилась. Но не на Арбаса и не на предательство. А просто на то, что всё так, как оно есть. Некого было винить в случившемся, но так хотелось спустить на кого-то всех собак. Но это точно будет не Арбас. И решение касаемо него стоит принимать с холодной головой.
Однако, вопреки своим рациональным мыслям, Халит заговорила совсем о другом.
- Ты помнишь, как однажды сказал мне, что пожелал бы у Запретного Знания, чтобы никто больше не умирал? А потом это Знание забрало жизни целого отряда наших молодых сестёр и братьев. Оно и забрало их жизни, обещая спасение от смерти. Но кто-то ведь всегда умирал - по случайности, от болезни или в бою. Забавно, что мы особенно сильно жалели тех, кто знал, на что шёл и какой опасный выбор сделал. Мы жалели тех, кому посчастливилось иметь шанс выбрать свою судьбу.
Арбас ничего не ответил. Лишь слушал, опустив голову.
- Я не знаю, по какой причине люди делают то, что делают, - продолжила она. - Мне, как будущей старшей, положено было знать всё, что происходит под моим носом. Буквально читать мысли каждого из вас. Выходит, я не справилась, раз не смогла разгадать даже тебя - того, кого знаю столько лет? - Халит не смогла сдержать обвинительные нотки в голосе. Слишком больно ей было.
- Из тебя выйдет хорошая старшая, Халит, - честно признался её друг детства.
- Тогда почему ты заставляешь меня сомневаться в этом? Сейчас я должна поступить как старшая, но что за старшей я буду? По-хорошему, я должна была убить тебя. Но неужели мы все настолько жестоки, что действуем, как ненавистая нам Академия - бросаемся людьми направо и налево? Убиваем друг друга в дуэлях, отпускаем на верную смерть, потому что не хотим привязываться? Готовы обрубать концы, как бы больно ни было, чтобы не пленить так же, как пленил наших предков Царь Дешрет? Неужели это всё правильно?
Арбас поднял на девушку глаза.
- Я жалею, что поставил тебя перед таким выбором. И не знаю, что правильно, Халит. И ни ты, ни старший. Никто. Если я что и понял за эти годы - мы просто действуем, поддаваясь эмоциям. Как и делают живые люди.
Девушка помолчала. В душе бушевала буря эмоций. Где-то внутри всё будто холодело. "Неужели это и есть взросление?", подумалось вдруг ей.
- Рано или поздно я, впрочем, должна была бы встать перед подобным выбором. Но на самом деле я оставила тебе жизнь, чтобы вернуть этот выбор тебе. И я приму его последствия.
Арбас ошарашенно взглянул на неё. Халит прочистила горло. Где-то внутри умирали остатки той маленькой девочки, которой она была, когда в шутку каталась с Арбасом по песку. Её голос охладел. Беспардонно сброшенную на неё ответственность она была намерена вернуть обратно. Каждый сам в ответе за свою жизнь, и Халит готова была простить старого друга за болезненную слабость, ощущая часть вины и на себе. Но решать чужую судьбу девушка была не намерена. Этакий выбор без выбора. Она не Царь Дешрет, чтобы распоряжаться, как игрушками, судьбами подданных. Особенно тех, кто был так близок ей.
Главарь до Аль-Хайтама, под своим носом, казалось, не заметивший назревавшего конфликта, слеп и глуп отнюдь не был. Человека, уверившегося в чём-то настолько, чтобы отказаться от единственной привычной жизни, которую он знал, остановить невозможно. Возможно, никто просто не давал им открыто сделать выбор. Но Халит не хотелось рубить сгоряча. Пусть Арбас сам выберет, что важнее лично для него.
- Когда ты отсидишь свой срок, я предоставлю тебе возможность остаться и доказать свою верность мне. Никто не станет осуждать тебя, об этом я позабочусь. В ином случае ты волен идти, куда глядят глаза. Но знай, что вернуться обратно ты уже не сможешь. И больше никогда не увидишь ни меня, ни остальных. При малейшей попытке предать меня колебаться я больше не стану.
Едва сдерживая эмоции, девушка, не давая сказать больше ни слова, развернулась и ушла прочь. Ей было слишком тяжело, и видеть никого не хотелось. По сути, она предоставила Арбасу выбор между одним мёртвым и многими живыми. Выбор бесконечно тяжёлый, но единственно возможный. Выбор между тем, чтобы позволить или не позволить себе помочь справиться с горем. Сможет ли пустынник жить дальше без своей любви? И смог ли бы, останься Бакир жив, но выбери Халит? Быть может, эта любовь, в конце концов, окажется даже сильнее его самого.
Халит до вечера провела в своей палатке, и лишь к первым сумеркам откликнулась на просьбу поговорить от пришедшего навестить её Али. До самого вечера они просто сидели и листали картинки в справочнике.
Когда пыль осела, лагерь опустился в привычную суету. Вскоре Кавех пришёл в себя.