Серебряное солнце пустыни [Завершён]

Экстра. Ритм.

Жизнь текла своим чередом. Не сказать, что Сумеру претерпел какие-то радикальные изменения. Скандал с Кавехом побушевал и утих, а сам архитектор предпочитал особенно не светиться в конфликте, чтобы ненароком не подставить Аль-Хайтама.
После их встречи Кавеха перестали мучать воспоминания и чувство вины. Он наконец смог написать письмо. Прошедший вскоре ответ подтвердил всё, что говорил Аль-Хайтам, но дал и немало новой информации. С возвращением воды жизнь в лагере стала намного легче, а восстановление разрушений от бурного потока оказалось не такой уж большой проблемой.
Халит, не без проблем, но вполне управляется с ролью старшей. Её даже стали звать матриархом. Али же удивил Кавеха больше всех. Он уже очень неплохо писал и, судя по всему, читал, потому что письмо прочёл самостоятельно почти без проблем. Но, более того, ко всему прочему, он решил остаться в лагере и помогать Халит с управлением. Мальчик писал, что все его мечты об Академии были лишь красивой сказкой. Но, увидев и услышав от Кавеха об их реальном положении вещей, он счёл верным изучать науки самостоятельно, из тех источников, к которым имел доступ. Как писал Али, его тяга к знаниям больше пригодится здесь, чтобы просвящать пустынников и помогать им отличить правду от лжи. Мальчик обещал, что сделает всё возможное, чтобы Запретное Знание больше не стало причиной ничьей напрасной гибели. В примечании Али с восторгом писал, что где-то в старых ящиках со склада, которых не унесло течением, среди оружия и тряпок обнаружилась флейта, и теперь он учился играть на ней.
А время неумолимо шло.
Кавех, с детства привыкший к присутствию кого-то в доме, быстро смирился с новым соседом. Живой человек под боком, так нежно прижимающий его к себе и целующий по ночам, делал Кавеха невероятно счастливым.
Не сказать, что быт был идеален. Скорее напротив, между ними довольно часто возникали мелкие ссоры и склоки. Кавех бесился от того, что Хайтам везде разбрасывал свои вещи и учебные принадлежности, забывал или просто не считал нужным сразу мыть за собой посуду и не ставил обувь на специальную полку. Разумеется, архитектор, в силу своего характера, быстро мог вспылить, но так же быстро остывал. Он понимал, что Аль-Хайтаму, с ранних лет привыкшему к жизни в пустыне, тяжело освоиться в новой обстановке. Разумеется, Кавех не давил, но напоминал о себе довольно часто.
- Аль-Хайтам, я понимаю, ты очень занят учёбой, но не будет же посуда стоять в раковине целый день. Я и так мыл её за тобой вчера.
- А почему бы и нет? - равнодушно отозвался новоиспечённый студент Академии, даже не оторвавшись от книги.
- Ты!... - только и смог выдавить архитектор в ответ и тяжко вздохнул.
Кавех, разумеется, не мог долго злиться. В конце концов, он один знал, насколько нежным и обходительным мог быть этот с виду холодный и жëсткий человек. В обычное время Аль-Хайтам был отстранён и даже временами слегка груб, но позже, особенно жаркими ночами, будто извинялся за свой склочный характер, даря всю нежность и любовь, на которые только был способен. Такая у него была особенность, и Кавех, что уж греха таить, обожал его за это.
Прошло совсем немного времени. Кавех понимал, что они оба просто ещё привыкают друг к другу в быту. В конце концов, Аль-Хайтам жил в намного более жестоких условиях, временами вынужденный обходиться без еды и воды, а потому такие мелочи, как полка для обуви, являлись для него сущим пустяком. А архитектор теперь просто старался реже заходить на кухню, чтобы лишний раз не беситься из-за какой-то там посуды.
Разумеется, и Аль-Хайтам шёл ради него на немалые уступки, пусть никогда и не говорил этого вслух. По природе одиночка, порой он едва мог выносить Кавеха, который часто являл собой сущий суетливый ураган. То и дело он пытался вытащить сожителя куда-то прогуляться. Не то чтобы Аль-Хайтам был затворником, но читать книгу дома всё же было удобнее, чем в общественном месте.
Разбрасывание вещей не то чтобы было обычным делом, но порой Кавеха выводила из себя даже лишняя книга на столе в гостиной. Вероятно, его излишняя эмоциональность являлась тому причиной. Как и тому, какие великолепные звуки он издавал, когда его целовали в самые чувствительные места.
Не сказать, что секс был чем-то невероятным или особенным, державшим их отношения от разрыва. Напротив, он был хорош как раз потому что они не напрягали друг друга и всегда пребывали в гармонии, даже во время ссор. Просто Кавех чаще предпочитал говорить вслух о своих неудобствах, в то время как Аль-Хайтам молча шёл на уступки. Просто потому что любил и был любим.
Часто Кавех просил уделить ему время вечерами. И самое лучшее было тогда, когда он просто садился рядом и бесцеремонно клал голову на плечо. Но если вдруг решал завести разговор... Не то чтобы Аль-Хайтам был против, но порой был не в состоянии вести беседы, и видел, как это расстраивает Кавеха. Молодой архитектор, в силу своих страсти и юности, жаждал внимания и любви, и, Аль-Хайтаму, если быть честным, было крайне сложно время от времени отказывать партнёру в близости из-за усталости. Заставлять себя заниматься сексом, будучи вымотанным, даже пусть очень хотелось, было делом гиблым, в этом они оба были согласны. Но, увы, учёба отнимала довольно много времени, и в силу своей закрытости ресурса у Аль-Хайтама иногда просто не оставалось. Потому и посуда была немыта, и ботинки не поставлены на нужную полку. Откровенно говоря, кому вообще нужны полки для обуви? Быть может, Аль-Хайтам был просто самую чуточку ленив для подобных ритуалов.
Не сказать, что легко было смириться с почти доведенной до автоматизма привычкой Кавеха расставлять всё по правильным, по мнению архитектора, местам. Он почти методично, словно силясь подобрать друг к другу детали в чертеже, перебирал книги на полке так, что позже Аль-Хайтам едва мог найти нужную, силясь понять систему, по которой действовал архитектор. Разумеется, студент Академии не злился. Для Кавеха уборка часто превращалась в своего рода ритуал, и, пусть он ворчал в процессе, после неё пребывал в спокойном, даже умиротворенном расположении духа. И особенно охотно отвечал на ласки.
В один из дней, когда Кавех был особенно взбешён, а Аль-Хайтам особенно ленив, архитектор не выдержал и полез в так и не разобранные с переезда вещи бывшего пустынника.
- Аль-Хайтам, и как долго тут будут лежать эти сумки? Они же пыль собирают.
Его партнёр даже ухом не повëл. Кавех раздраженно хмыкнул и принялся сам разбирать вещи.
Перерыв с половину сумок, большинство из которых были забиты старыми фолиантами, тяжёлыми и пыльными, он вдруг наткнулся на лёгкий свёрток.
- Это ещё что такое?
Едва развязав тугой узел, Кавех вдруг услышал звон. До боли знакомый мелодичный звон.
Маленькие металлические монетки, пришитые к полупрозрачной ткани, бились друг о друга, создавая причудливую мелодию. Словно музыка ветра, она разливалась по комнате, завораживая и чаруя. Кавех даже растерялся. Это был тот самый костюм, который он случайно достал из свёртка, когда ему, ещё пленному студенту, принесли сменные вещи.
- Это же... Аль-Хайтам!
Удивительно, но пустынник не проигнорировал его слова и тут же появился в дверях.
- Это что? - повторил свой вопрос архитектор. Лицо Аль-Хайтама было не разглядеть за книгой, которую он читал, но Кавех мог бы поклясться, что его партнёр покраснел.
- Ты что, всерьёз взял его с собой? Зачем?
Аль-Хайтам лишь тихо хмыкнул и захлопнул книгу.
- Не думал, что ты его найдешь, - отозвался он.
- Зачем тебе? - настаивал Кавех.
Повисло какое-то подозрительно неловкое молчание.
Кавех, разумеется, уже всё понял, но боялся произнести догадку вслух. Теперь он тоже безбожно покраснел.
- Только не говори мне, что... Ты хотел, чтобы я надел его?
Аль-Хайтам молчал. Кавех начал волноваться.
- Не бери в голову. Просто выбрось, если он тебя смущает, - мягко ответил наконец бывший пустынник.
Архитектор так и застыл с лёгкой звенящей тканью в руках. Он расправил перед собой костюм и рассматривал, словно завороженный. Вообще-то, Кавех никогда такого не примерял. Даже не думал об этом. Но теперь, узнав, что Аль-Хайтаму нравятся такие вещи, он боролся с желанием попробовать.
- Смеяться не будешь? - смущённо спросил Кавех после долгого молчания.
- Конечно, нет. Напротив, буду рад...
Было необычно видеть всегда невозмутимого Аль-Хайтама настолько смущённым. Кавех даже поймал себя на мысли, что хорошо влияет на него. И невольно испытал умиление.
- Только я танцевать не умею, - виновато признался он.
- Думаю, у тебя всё равно получится отлично, - совершенно серьёзно ответил Аль-Хайтам и оперся о дверной косяк плечом.
- Эй, ты что, будешь смотреть, как я переодеваюсь?
- Я уже видел тебя голым, и не раз, помнишь? И в довольно-таки интересных положе...
- Так, стоп! Стой! Я понял! - тут же смутился Кавех. Он никак не мог привыкнуть к прямолинейности Аль-Хайтама, который так невозмутимо говорил даже о подобных вещах. - И всё же, это немного странно. Ты не мог бы отвернуться?
Аль-Хайтам примирительно вздохнул и выполнил просьбу.
Кавех, тихо звеня монетками на тонкой ткани, остался совсем без одежды, и спешно натянул красивый костюм на себя. Не сказать, что это было просто. Тонкая ткань пару раз даже затрещала, норовя порваться, но всё же наряд пришёлся впору.
Широкая спина отвернувшегося Аль-Хайтама вдруг напомнила Кавеху о том дне, когда он вместе с Али сбежал из лагеря. В тот момент, разве что, архитектор действительно был в чем мать родила, но ткань костюма была насколько тонкой и невесомой, что Кавех и сейчас ощущал себя обнажённым. Во всех смыслах. Лишь монетки придавали какой-никакой вес костюму и давали забыть о неловкости.
- Я выгляжу глупо, - заключил Кавех. - Но ты уже можешь обернуться.
Аль-Хайтам тут же послушался и замер на месте. Не такой реакции ожидал архитектор.
- Что, неужели настолько плохо?
- Ты очень красив, Кавех. Особенно в этом, - совершенно искренне отозвался бывший пустынник.
- Но разве это не женский наряд? Я же не женщина, - растерянно пробормотал Кавех, смущённый комплиментом.
- Думаешь, в подобном танцуют только женщины? Поживи в пустыне с моё, и не такое увидишь.
- Наверняка пустынники не особо думают о том, как выглядят в глазах друг друга, да? - неловко предположил архитектор.
- Мы просто делаем то, что нравится. В пустыне редко выпадает такой шанс. И наряд этот мужской, вообще-то.
Аль-Хайтам вдруг сделал шаг навстречу. В его взгляде читалась какая-то игривая искра. Кавех знал этот взгляд слишком хорошо.
- Подожди... - шокированно прошептал он. - Тебя такое что, возбуждает?
- Считаешь это странным?
- Нет. Просто не ожидал...
Стало как-то совсем уж неловко. Кавех меньше всего хотел разочаровать Аль-Хайтама, раз уж взялся воплощать в жизнь его фантазию. Но танцевать он совершенно не умел, тем более в таком виде.
Тонкая, почти невесомая красная ткань прозрачных штанов едва прикрывала интимные места, а при каждом движении монетки издавали мелодичный звон.
- Вы что, из этой ткани и повязки на глаза делаете?
- Да, - как-то туманно отозвался бывший пустынник. Он не мог оторвать взгляд от Кавеха, отчего тот растерялся ещё сильнее. - Тебе идёт красный.
- С-спасибо, но... - Архитектор заикнулся от волнения. - Но что мне делать?
- Просто двигайся. Как умеешь.
- Но танцевать полагается под музыку.
- В пустыне нечасто встретишь музыкальные инструменты и тех, кто умеет на них играть. Как думаешь, зачем на этом костюме звенящие монеты? - мягко пояснил Аль-Хайтам.
Кавех смутился ещё сильнее. Заниматься сексом с тем, кому доверяешь - это одно, но танцевать для него, когда совсем не умеешь... Это было ново, волнительно и, признаться, довольно возбуждающе. Но архитектору полагалось быть главной звездой в этом шоу, а он даже ритма не чувствовал.
Силясь вспомнить примерные движения, он неуверенно начал двигаться. Монетки тут же мелодично зазвенели. Предполагалось, что танцор будет сам создавать себе ритм собственными движениями. Но Кавех не был силён ни в пластике, ни в музыке, а потому руки его мелко дрожали от напряжения.
Уже было удобно устроившийся на его кровати Аль-Хайтам вздохнул и встал.
- Вижу, как ты волнуешься. Не заставляй себя, если не хочешь.
- Я хочу, но совсем не умею, - виновато признался Кавех. - Прости.
- С нетерпением жду, когда же ты научишься и станцуешь для меня. - Он примирительно и с нежностью улыбнулся Кавеху. - Но сейчас...
Аль-Хайтам вдруг резко встал и подошёл вплотную, тут же приобнимая Кавеха за плечи.
- В чем дело?
Вскоре архитектор без слов дождался весьма красноречивого ответа на свой вопрос. В его пах уперлось что-то твердое.
- Что, прямо сейчас? Когда я в таком виде?
Вместо ответа он получил жаркий, голодный поцелуй. У них действительно давненько не было близости - оба были слишком заняты. Но сама обстановка располагала к интиму, а привнесенная новизна разожгла небывалый огонь.
Судя по всему, с уборкой придётся повременить. У Кавеха наметилось иное занятие, которое не менее эффективно улучшает его настроение.
Уже скоро архитектор оказался мягко повален на кровать. Украшения костюма громко звякнули.
- Не так резко... - будто сам себе прошептал Аль-Хайтам и тут же принялся целовать шею.
- Ты о чем? - на томном вздохе спросил Кавех.
- Думаю, сегодня ты научишься чувствовать ритм.
С этими словами он мягко развернул Кавеха и усадил себе на бёдра. Монетки на тонком топе, едва прикрывавшем грудь, снова тихо звякнули. Архитектор поерзал, устраиваясь поудобнее, чем вызвал низкий томный вздох.
- Кавех... - тихо позвал Аль-Хайтам.
- Что, нравится вид? - ехидно отозвался его партнёр.
Ответом послужили руки, крепко, но нежно сжавшие бедра.
- У тебя есть смазка?
- Естественная или...?
- Кавех, - серьёзно посмотрел на него Аль-Хайтам. - Не вынуждай обходиться подручными средствами.
- О, ты настолько не можешь устоять передо мной? - Кавеху нравилось, как Аль-Хайтам терял контроль, когда дело доходило до их близости. Всегда такой равнодушным, он едва мог оторвать взгляд и позволял своим рукам изучать тонкое и изящное тело архитектора, когда дело доходило до секса.
- Это сложно. Особенно когда мой танцор в своей лучшей позе.
Кавех, даже несмотря на и без того пикантное положение, густо покраснел. Было бы глупо скрывать, что узкие обтягивающие штаны давно хотелось скинуть прочь, если не разорвать. Но что-то подсказывало ему, что Аль-Хайтам захочет слегка растянуть удовольствие.
После нескольких жарких поцелуев губы обоих распухли, а волосы растрепались.
- Не против побыть сверху? - спросил вдруг Аль-Хайтам с какой-то...надеждой.
- Значит, ты так себе это представлял? - задумчиво спросил Кавех.
- Если ты не против.
- Я за! - резко вставил архитектор. Ему до дрожи в коленях нравилось, как этот неприступный пустынник теряет от него всякий контроль. Даже, вернее сказать, добровольно отбрасывает его, предаваясь страсти. Жаль, прилюдия вышла неумелой, но само действо обещало быть сногсшибательным.
Слегка оттянув вверх тонкую ткань топа, Аль-Хайтам медленно ласкал пальцами соски оседлавшего его Кавеха. Они тут же начали твердеть, вызывая томные вздохи.
- Люблю, когда ты так делаешь.
- М-м, - тихо промычал Кавех. - Как?
- Отдаешься мне без остатка.
Аль-Хайтам очень хорошо знал всё его слабые места и охотно отвечал тем же, не забывая с наслаждением вздыхать. Видеть Кавеха в этом костюме, в этом положении, полностью открытого, готового на всё, было сродни сну. Похоже, сам архитектор был на грани того, чтобы отбросить последние остатки стеснения и отдаться их маленькой игре. Но спешка была чревата разочарованием, а потому Аль-Хайтам неохотно отпустил его, выбивая разочарованый стон.
- Нет нужды торопиться. Иначе ты кончишь раньше времени.
- Эй, ты сам едва держишься! - громко заметил Кавех, сбивая весь настрой.
- Тише. Не нужно так реагировать. Просто отдайся этому чувству. Отдайся мне.
Лицо архитектора тут же смягчилось. Он не мог отказать, когда Аль-Хайтам просит так.
За парой движений паха о пах снова последовали громкие стоны почти в унисон. Кавех откровенно издевался и тянул время. А монетки всё звенели и звенели.
Крепкие руки на бёдрах начали стягивать с него штаны. На половине они остановились. Каждое движение сопровождалось лёгким заливистым звоном монет.
- Что, прямо в одежде?
- Сложно устоять. Тебе слишком к лицу этот наряд, - честно признался Аль-Хайтам.
- Как бы тебе не кончить раньше времени.
- Не только я здесь уже на грани, не так ли?
Руки Кавеха, упиравшиеся в кровать по обе стороны головы Аль-Хайтама, вдруг зарылись в его волосы, силой вынуждая подняться.
- Строптивый же танцор мне попался, - ехидно заметил бывший пустынник, пронзительно глядя в глаза.
- Это только начало.
Архитектор, ощущая, как внутри сорвался последний сдерживающий рычаг, буквально набросился на шею партнёра и принялся покрывать поцелуями. Его ягодицы тут же оказались сжаты крепкими ладонями, что выбило из лёгких вздох желания. Кавех определенно больше не мог терпеть.
Мелодичный перезвон монет сопровождал каждое их движение. Ритм был рваный, но очень страстный.
Вскоре Аль-Хайтам нащупал ширинку и смог наконец ослабить давление штанов.
- Однажды, когда ты станцуешь мне, то обязательно упадешь на колени.
- Как наложница перед своим господином? - ехидно усмехнулся Кавех. - Я не против.
- И отсосешь мне.
- О, тебе придётся очень старательно аплодировать моему танцу. Пожалуй, даже целовать мне ноги.
- Я согласен, - решительно ответил бывший пустынник. И у Кавеха сорвало крышу. Он, едва дотянувшись, нащупал под подушкой тюбик со смазкой.
- Всегда ждёшь меня ночами, а? - Аль-Хайтам не оставил без комментария этот факт.
- Тебя не нужно ждать. Ты сам приходишь. Потому что хочешь меня.
- Ты прав. Я хочу тебя всего.
С этими словами он вновь оттянул полупрозрачный топ и прильнул губами к соску, вознаграждая за терпение и старания. Кавех тут же отозвался стоном. Вместе с тем Аль-Хайтам судорожно выдавил побольше смазки на пальцы и, проведя ладонью по пояснице, нащупал изящную впадину между ягодицами. Стоило пальцами войти внутри, как архитектор резко вздернул бёдрами. Монетки снова издали звон.
- Тише. Доверься мне.
- Я доверяю тебе.
Эти слова возбуждали больше самых смелых фантазий. Вскоре Кавех расслабился и уже сам поддатливо насаживался на его пальцы. В конце концов, это был далеко не их первый раз, и много времени не понадобилось.
- Ну же, вставь его уже. Я не могу больше, - взмолился Кавех, мелко дрожа. И Аль-Хайтам не мог отказать.
Вздернув бёдрами, Кавех резко насадился почти до упора, ощущая давление и пульсацию. Он не помнил, когда ещё Аль-Хайтам был так сильно возбуждён.
- Буду надевать его почаще, - выдохнул Кавех. И слегка двинул бедрами. Это невесомное движение вызвало у обоих стон. Они давно уже не стеснялись выражать своё удовольствие друг другу не только движениями, но и звуками.
Монетки громко звякнули, сопровождая нетерпеливость и желание "танцора".
Кавех на пробу двинулся снова, насаживаясь до конца. Аль-Хайтам зашипел.
- Кавех, не так сильно...
- Что, не можешь вытерпеть? Мой танец довольно динамичный, знаешь ли.
С этими словами он властно оттолкнул Аль-Хайтама на спину и упёрся ладонью в грудь, не давая ему подняться, а себе - упасть.
- Смотри на меня. Только на меня, - требовательно сказал архитектор, закусив губу. Ему самому оказалось очень сложно терпеть.
Ответом ему послужил лишь отрывистый вздох, и этого было достаточно.
Теперь, когда роли в этом маленьком шоу, распределены, а "господин" оказался покорён своей "наложницей", Кавех был готов постараться как следует.
Забылись все ограничения и правила приличия. Архитектор откровенно скакал, как наездник, быстро двигая бёдрами вверх-вниз.
Монетки громко и отрывисто позвякивали, но их звон не раздражал. Скорее, напротив, подстегивал ещё сильнее, помогая войти в ритм.
Кавех всё ускорялся и ускорялся. Аль-Хайтам был необычайно молчалив. Обычно во время секса они словно менялись ролями. Обычно тихий и отстранённый Аль-Хайтам постоянно нашептывал Кавеху смущающие комплименты, а тот, в свою очередь, становился необычайно тих, не в пример самому себе в обычном состоянии. Только и мог, что издавать буквально выбиваемые из него стоны. Теперь же архитектор вёл себя развязно, даже развратно, откровенно стоня и подмахивая бёдрами. А его партнёр лишь отрывисто дышал, не отрывая сосредоточенного взгляда.
- Что такое? Нет слов, Аль-Хайтам? - тяжело дыша, прошептал Кавех.
- Я люблю тебя, - вдруг неожиданно выпалил на выдохе его партнёр, крепко держа бедра и направляя его движения.
Архитектор даже замедлился.
- Аль-Хайтам... Ты многое мне нашептывал, но в любви во время секса ещё не признавался.
- Пора начать.
Кавех хотел было съяхидничать, но на такое искреннее признание даже не нашел язвительных слов.
- Я тоже, Аль-Хайтам.
- Продолжай, я... Не могу больше.
- Желание господина для наложницы - закон, - ехидно заявил архитектор.
Он поудобнее расставил колени и продолжил подмахивать бёдрами, надменно глядя в глаза. Похоже, он совершенно вжился в роль прекрасной танцовщицы, завладевшей сердцем богатого господина.
- Если б я мог осыпать тебя драгоценностями и морой... - прерывисто бормотал Аль-Хайтам.
- Я не за это тебя люблю, ты знаешь, - огорошил его Кавех, ответив совершенно искренне.
А монетки всё звенели. Мелодичный звон сопровождался прерывистыми вздохами обоих, доносящимся почти в унисон. Кавех наконец почувствовал свой ритм и нужный угол. Вскоре он понял, что уже приближается к финишу. Танец должен закончиться.
Ноги мелко дрожали, но крепкие руки, держащие за бёдра, не давали упасть. Пристальный взгляд изумрудных глаз совершенно обезоруживал. Архитектор никогда ещё не видел партнёра таким завороженным.
Одна рука Аль-Хайтама вдруг отпустила его бедро. Широкой ладонью он обхватил член Кавеха и принялся водить вверх-вниз в ритм движениям. Его собственные бёдра тоже невольно двигались навстречу.
- Ты отличный танцор, - твёрдо выпалил Аль-Хайтам, едва сдерживаясь.
Архитектор ощущал пульсацию внутри себя. Мягкая плоть задевала чувствительную точку внутри, отчего его собственный член слегка подрагивал и тоже пульсировал.
Вдруг давление резко ослабло, а внутри стало тепло и мокро. Ладонь Аль-Хайтама остановилась, а он сам издал стон, полный такого наслаждения, что Кавеху показалось, что ему послышалось.
Архитектор хотел что-то сказать, но не смог. Лишь нетерпеливо поерзал.
- Сейчас, - отрывисто отозвался Аль-Хайтам, понимая его нетерпение. Я вознагражу тебя за такой замечательный перфоманс.
Он резко скинул Кавеха с себя и вышел. Монетки на костюме громко брякнули, что только сильнее распалило "танцора". Архитектор растянулся на кровати, нетерпеливо ерзая. Едва отдышавшись, его партнёр опустился и прильнул губами к головке.
- Ты что... - только и успел выпалить Кавех, как его член оказался почти полностью в теплом узком рту.
Аль-Хайтам старательно ласкал его языком и помогал себе рукой. Кавех зарылся ладонью в его волосы и прижал к себе, совершенно не стесняясь в выражении удовольствия. Всё, что он мог - только мычать и стонать.
Много времени не понадобилось. Архитектор даже не успел предупредить, что кончает. Тёплая вязкая жидкость заполнила рот Аль-Хайтама, и он без колебаний проглотил всё до капли, выпуская обмякшую плоть.
Он поднял голову. Растрепанный, с опухшими губами и блестящими от слез напряжения глазами. Кавех отпустил его волосы и невольно залюбовался.
- Если бы ты себя сейчас видел, - как-то мечтательно пробормотал архитектор, силясь отдышаться.
- Забавно. Я хотел сказать своему танцору то же самое.
Кавех тихо рассмеялся.
- Ради такого я согласен научиться танцевать твой любимый танец.
- Жду с нетерпением.
Для второго захода оба были слишком вымотаны. Аль-Хайтам подполз к нему и лёг рядом, целуя в лоб. Он тут же обвил Кавеха руками, и тот сразу же отбросил возникшую было мысль сорваться и пойти отмыться. Это подождёт.
Аль-Хайтам, будто прочтя его мысли, помог стянуть немало сковывающий движения костюм. И разделся сам, бросая прочь одежду. Кавех не обратил на это внимания, хотя обычно злился на разбросанные вещи.
- Уже не сердишься?
- Из-за чего? - не понял Кавех.
- Из-за неразобранных вещей.
Архитектор засмеялся.
- Пожалуй, это даже хорошо, что я сам взялся убирать их. Но будь добр всё же разобрать их позже.
- Если мы всегда будем так заканчивать уборку, я не против, чтобы они лежали до скончания века.
- Эй!
- Шучу. Уберу всё вечером, Кавех. Обещаю.
Вскоре оба уснули, обнимаясь и прижимаясь друг к другу. До вечера Кавех видел во сне пустыню. Она не снилась ему уже очень давно, с самого возвращения домой.
Архитектор в невесомом костюме, украшенном звенящими монетами, танцевал вместе с обучающей его искусству танца Халит. Его тонкие руки изящно вырисовывали в воздухе причудливые фигуры, а бёдра соблазнительно подрагивали в такт.
Где-то неподалёку отбивал ритм Ахмар, а Али даже играл на флейте. И изумрудные глаза напротив не могли оторвать восторженного взора от счастливого Кавеха.
Безветрие хранило тишину, нарушаемую лишь звоном монет и восторженными аплодисментами зрителей. Тлеющие огоньки и тонкая нить дыма от костра уносились ввысь вместе с музыкой. Сумеречные звезды игриво подмигивали всем живущим с темнеющего небосвода, а далеко на горизонте уже вступало в свои права на эту ночь серебряное солнце.