Восемь идеальных убийств

71

– Доктор Шеппард, – упорствовал я. – Убийца из «Убийства Роджера Экройда»!

Стоит сейчас об этом подумать, так, по-моему, как раз сам я и оставил этот комментарий. Что-то такое совсем смутно припоминается… Как я уже говорил, в последние годы в моей жизни случалось много ночей, когда я не знал, что реальность, а что сон. Клэр, ее лицо во тьме, когда она повернула голову и посмотрела на меня из своей машины прямо перед тем, как я столкнул ее с моста. Норман Чейни – вернее, то, что от него осталось, – на полу своего дома в Тикхилле. Сотрясение машины, когда Стивен Клифтон взмыл в теплый летний воздух… Иногда помогает пиво, и, может, я в очередной раз настолько им увлекся, что сам оставил комментарий в разделе «Восемь идеальных убийств».

И если это был я, тогда это было нечто вроде предчувствия. Сейчас я как раз читаю «Убийство Роджера Экройда», еще раз. Я нашел эту книжку в самом низу высокой стопки в углу столовой Элейн Джонсон. Это дешевое издание карманного формата в мягкой обложке, на которой Экройд сидит, согнувшись на стуле, а из спины у него торчит нож. Вообще-то довольно тягомотное произведение, пока не доберешься до двух заключительных глав. Про предпоследнюю, под названием «…И ничего, кроме правды», я уже упоминал.

Ну что ж, а последняя глава называется «Апология», и как раз она-то и дает вам понять, что все, что вы до сих пор читали, – на самом деле не более чем предсмертная записка.

* * *

За окнами вовсю сыплет снег, ветер наваливается на стекла дома. Я пошел на огромный риск и разжег огонь в камине. И все же не думаю, что кто-то заметит слабый дымок из трубы в такую страшенную метель.

Так классно сидеть у огня с бокалом вина в руке! Последней я перечитал «Десять негритят». Если это и не самая моя любимая книга во все времена, то чертовски близко. Да и к нынешним обстоятельствам более чем подходит.

Хотелось бы сказать сейчас что-нибудь о том, что, мол, скоро мы с Клэр вновь окажемся вместе, но все это чушь собачья. Когда мы умираем, то становимся ничем, таким же ничем, каким были до своего рождения, – и, конечно, на сей раз навсегда. Но если это там сейчас Клэр, в темноте, где нет ничего, тогда и мне тоже там место.

Мой план заключается в том, чтобы, когда метель утихнет, а дорожные службы со своими плугами сделают свое дело, набить карманы моего зимнего пальто тяжелыми стеклянными пресс-папье из шкафа в гостиной. Ближе к вечеру, когда стемнеет, я выйду из дома и двинусь пешком в центр Рокленда, а оттуда – на волнолом, защищающий роклендскую гавань и выдающийся в море на целую милю. Пойду до самого конца и просто не буду останавливаться. Не буду смотреть на холодную воду, хотя не думаю, что буду так уж долго чувствовать холод.

Есть нечто согревающее душу в том, что погибну я от утопления – в том смысле, что исполню еще одно убийство из своего списка. Из «Утопленницы» Макдональда.

Может, кто-то подумает, что никакое это и не самоубийство. А может, мое тело так никогда и не найдут.

Приятно думать, что оставлю им напоследок какую-то детективную загадку.