Замки в небе

Поток

Он не должен был так себя чувствовать, он знал, что не должен. Но за месяцы гула войны улыбка Апо никогда не сияла ярче. Он практически сверкал — собственная армия смотрела на него с гримасой содрогания и озноба, когда распущенные языки называли его маньяком:

— У нашего короля жажда крови, посмотрите, как он ухмыляется, даже когда его пронзают копьем. Эсен отличается от своего отца по происхождению, в этом можно не сомневаться.

Никто не подозревал, что это были не психотические, садистские переживания, которые так разжигали его душу, а скорее единственный, кто просыпался, скакал верхом, сражался, убивал и спал рядом с ним.

Клянусь богами, Майл не только выводил его из себя, но и выебал. До тех пор, пока, от мальчиков до мужчин, от врагов до любовников, не расцвели самые прочные любовные отношения вопреки всем намерениям и разногласиям. Как пушистые, красивые кустики на нависающей прибрежной скале, что-то живое среди серых сланцев, эти выносливые маленькие цветочки цвета морской волны.

И когда летним утром Апо дочиста вымыл свое тело в ручье ниже лагеря — кожа блестела от прикосновений пресной воды, как ослепляющий изумруд росы, мшистая лесная подстилка вокруг — он с удивлением осознал, что подпевает пению птиц.

Издавал ли он такой звук раньше, в этой жизни? Он становился положительно развязным. Что дальше?

Но ему понравилось это ощущение, эта неожиданность.

Ему нравилось, что Орион просто был рядом, когда он искоса поглядывал на самое пустынное поле боя. То, как настоящий смех достигал темных, тончевиватовых глаз от шуток, которыми они обменивались между собой, то, как он распознавал, улаживал — успокаивал — внутреннюю анархию, которая делала душу вялой со дня его рождения, то, как от малейшего прикосновения у него дрожали колени и возникало желание.

Черт возьми, ему понравилось, как человек из Монгкула отдал ему морковку из однообразных вечерних горшочков, приготовленных военными, и, в свою очередь, забрал ненужные хрящи...

— Чему вы улыбаетесь, совсем одни, ваше величество? — внезапное вмешательство заставило короля Эсена резко обернуться с чувством вины расшалившегося ребенка, застигнутого на месте преступления при краже банок с медом из королевской кладовой...