Замки в небе

Лихорадка

Сначала заболели запястья, потом голова, затем шея и грудь.

— Может, нам развернуть экипаж? — Апо настороженно посмотрел на своего кузена. — Давай вернемся.

Но...

— Нет! — хриплый ответ Галфа.

Был следующий день после благословения урожая — так сказать, наутро после предыдущей ночи. Грозовые тучи разразились пророческим, предвещающим конец света ливнем, чтобы погасить тлеющее похмелье долины, когда нарядная черная карета, запряжённая лошадьми, мчалась по скользким дорогам в город.

Они планировали семейную прогулку — принц Бусабы и королева Монгкула на короткое время стали просто Апо и Галфом, хотя вооруженные охранники наблюдали за ними из каждого угла и в тени — в праздничные часы вдали от дворцов, к которым оба были ежедневно прикованы цепями.

— Со мной все будет в порядке, я слегка простудился, вот и все.

— Как скажешь, Гуп.

Кривая усмешка старшего мужчины, и они словно снова стали мальчишками, окунувшимися в приключения отважных исследователей, в березовые леса, реки и колокольчики беззаботной южной юности.

Однако по мере того, как нерешительные усилия дня по созданию мрачного освещения превращались в вечернюю серость, лицо омеги становилось таким же бесцветным. Бледное, измождённое, на лбу выступил липкий пот.

— В чем дело, кузен?

Семейная защита, когда Апо обнял Галфа за плечи на скамейке в простой гостинице, в которой они приютились и поужинали после полудня, а затем: «О, ради всего святого, расслабьтесь!», обращенное к монгкульской половине охраны, драматично обнажившей мечи в ответ на его внезапный, незапланированный тактильный акт.

Галф колыхался рядом с ним — тогда еще дрожащий, — его силы с каждой минутой таяли.

— Боже! Принц Эсен, королеве нужен лекарь, — неуверенно заикается старший охранник.

— Да, его состояние ухудшается, это правда. Разве вы плохо относитесь к нему в этом королевстве? За двадцать один год я ни разу не видел своего свирепого кузена больным, а теперь он здесь падает в обморок, слабый, как перышко, в моих объятиях, — нарастающий гнев, направленный, усиленный, на всех слушателей без исключения.

Суматоха беспокойной деятельности — трактирщик приказал приготовить комнату наверху, быстроногие посыльные во дворец и местный лекарь — затем Апо отнес пациента на свежую постель, бормоча: «Я говорил отцу не отдавать его жизнь этой семье, черт возьми», вполголоса с каждым шагом, пока он поднимался.

Итак, ожидание, пока ливневые дожди барабанили по запотевшим оконным стёклам, словно постукивание пальцев призрачных куртизанок, умоляющих впустить их с холода. В каминной решетке комнаты разожгли огонь — мерцающий, потрескивающий, теплый янтарный отблеск, танцующий и скачущий по стенам, — но омега все еще дрожал на кровати.

— Жарко... т-так жарко, — невнятно пробормотал Галф, когда Апо и трактирщик укутали его длинное тело в одеяла.

— У вас лихорадка, ваше величество, — буднично отвечает сопровождающая леди.

— Неет, в-величество не... не хочет Галфа... он не хочет Сиэля... но море... оно наступает... п-почему оно наступает?

Его глаза были крепко зажмурены, начались метания в бреду. Ад с каждой минутой усиливал свою хватку, пока Галф не начал корчиться и цепляться за свои быстро намокающие простыни.

Прибывает городской лекарь, святой человек — множество резко контрастирующих инструментов, разложенны бок о бок на полу. Физические осмотры, духовные восклицания, поскольку наука и религия на этот раз работали рука об руку.

И когда группа из дворца наконец прибыла, незадолго до полуночи — завывал хлещущий мокрый ветер, когда они вошли, чтобы подняться по лестнице в восходящей процессии, — лекарь передал настойчивый шепот на ухо королевскому лекарю, который, в свою очередь, развернулся, чтобы рявкнуть предупреждение своему правителю:

— Король Солярис! Не входите!

— Что это значит..? — Мью остановился, вода капала с растрёпанных волос и промокшего плаща. Жесткие, потухшие глаза переводили взгляд с одного лекаря на другого и обратно...

— Молодая королева, он... объяснение таково... мой сослуживец говорит... говорит, что он...

— Выкладывайте немедленно!

— Впал в течку...

И на мгновение голова короля склонилась, сжатые челюсти красноречиво задвигались, нарушая его молчание.

Кап, кап, кап...

Затем он вступил в запретное царство — широко распахнул дверь и застыл там, темным, нечитаемым силуэтом.

— Убирайтесь все, — леденящим душу голосом, прежде чем: «УБИРАЙТЕСЬ, СЕЙЧАС ЖЕ!» — проревел Мью, когда его глаза нашли свою Королеву на кровати.