Замки в небе

Стежки

Ракушки на пляже

Остались ли слезы позади

Когда волны набегают на берег

И вытравляют их печали

В мягкости

Из белых песков

Угольно-черный баклан, раскачиваясь, нырял в воздушных волнах на дальней стороне острова, покрытого приливом, бросая взгляд-бусинки в сторону моря в поисках мелькания серебристых рыбьих хвостов, но его отвлекли три фигуры на прибрежной отмели. Царственная леди с белоснежными волосами, идущая рука об руку с двумя взрослыми мужчинами по обе стороны, босиком по покрытому инеем зимнему пляжу.

Тайное собрание, вдали от посторонних глаз. Воссоединение.

Какое-то время они молчали, лишь время от времени останавливаясь, чтобы женщина наклонилась и положила в карман ракушки. Кончики носов покраснели от резкого ветра, ресницы опустились, покрытые солеными морскими брызгами, которые обжигали. Пальцы ног онемели, плечи дрожали. И все же они шли.

До тех пор, пока наблюдатель-птица не потеряла равновесие в небе с неуклюжим криком и не улетела в более глубокие воды, чтобы сорвать и разграбить рыбный пир. И, словно почувствовав, что они остались по-настоящему одни, Таласса повернулась к своим сыновьям и начала...

— Позвольте мне рассказать вам это как сказку, потому что, возможно, вам будет легче воспринимать это как фантастический вымысел.

Орион кивает — торжественно и непреклонно, — пока Солярис потуже наматывает дополнительную шаль поверх пальто матери, все еще держа ее руки в своих.

Бросив мимолетный взгляд на собственные босые ноги, затем поспешно направилась к морю, как будто постоянно искала путь к отступлению — старые привычки умирают с трудом.

— Тогда... жила-была юная леди, названная в честь океана...

***

По правде говоря, она хотела только самых простых вещей в жизни, но с кровью монгкульской знати в дорогих венах омеги семья предсказуемо затащила ее, как пешку, в постели развратного короля-альфы. Хотя через покои этого человека пронеслась карусель завоеваний, через несколько недель она, ошеломленная, сидела рядом с ним в тронном зале в качестве королевы королевства. Возможно, Артит действительно верил, что любит ее, по-своему — этот человек-сорока жаждал блестящих вещей и говорил, что она мерцает, как чистое золото, — но это больше походило на приобретение и обладание. Удушье.