Грация королевы небес. Тайна Чонгука #1

Глава 27

Мужчина тоже рассматривал ее с интересом, даже слегка прищурил глаза и нахмурил брови. Как же он постарел! Дженни смутно помнила его лицо, но после смерти матери нашла в той же шкатулке, где лежали письма, его фотографию. Люди, изображенные на снимке, были молодыми и влюбленными. Наверняка им казалось, что любовь продлится вечно.
– Я вас знаю? – спросил он, пожав плечами. Нет, он не помнил ее, ей было пять. Он постарел, а она выросла.
– Дженни, – прошептала девушка, отчетливо ощущая сердцебиение, – Дженни Ким.
Она наблюдала, как мужчина попятился назад, отрицательно мотая головой. Такое ощущение, что он увидел привидение.
– Господи. – Жак нервно провел рукой по лицу, как будто разгоняя сон или явь. Он остановился, даже обернулся, чтобы не задеть стол. Мужчина был явно в шоке. Но Дженни не торопилась кидаться ему на шею, кричать «папочка», целовать его. Она лишь перевела взгляд на того самого парня, который открыл ей дверь. Ее брата. Но любви к нему не было. И хоть он не виноват ни в чем, она испытывала к нему только злость.
– Пап, с тобой все хорошо? – Парень подошел к отцу, пытался помочь сесть, но тот лишь убрал его руки и кивнул:
– Все хорошо, оставь нас, сынок, наедине.
А еще хотелось бы посмотреть в глаза той женщине, которая разбила семью, где были двое маленьких детей.
– Я приехала, чтобы тебе кое-что передать. – Дженни держала в руках письма, но не торопилась их вручать. – Мама писала каждый год по одному письму и рассказывала тебе о нас.
Голос Дженни дрогнул, рука с письмами тоже задрожала, пришлось перевести дыхание и снова взглянуть в глаза этому мужчине.
– Я ничего не получал. – Цвет глаз Жака был родным, хоть Дженни отца совсем не помнила. Но где-то она видела этот цвет... Боже! Каждый день в зеркале!
– Она их не отправляла. Складывала в шкатулку...
– Как она? – Казалось, что Жак начинает приходить в себя, раз задает вопросы.
– Умерла шесть лет назад, – оборвала взгляд Дженни, – у нее был рак мозга. Умирала мучительной смертью и очень долго.
А когда она снова посмотрела в его сторону, то не поверила глазам: он присел на диван и закрыл ладонями лицо.
Сложилось ощущение, что он скорбит. Но так ли это на самом деле? Хотя глаза не врут.
– Боже, – прошептал Жак, – я ничего не знал... а как Чеен?
Его глаза стали красными, что удивило Дженни. Она старалась держаться достойно, не дать выход эмоциям.
– Отлично. – Знать правду ему необязательно, но все же хотелось, чтобы он знал кое-что очень важное. – Мы пережили ад после смерти мамы. Знаешь, когда дети остаются одни во Вселенной, то та их поглощает.
Дженни подошла к нему ближе и протянула письма:
– Это тебе. Я просто исполнила последнюю волю мамы. Но одному Богу известно, почему она не отправляла тебе эти письма.
Девушка развернулась и прошла к выходу, сердце колотилось, даже дыхание стало сбитым. Она распахнула дверь и увидела Чонгука. Господи! Родное лицо, эти глаза, которые вопросительно смотрели на нее. Хотелось кинуться к нему в объятия, но отец ее остановил одним лишь голосом:
– Джен, дочка, подожди. – Он, хромая, прошел за ней к выходу и в дверном проеме увидел мужчину. – Добрый вечер, месье. Я вас обоих очень прошу остаться с нами на ужин. Дженни, нам надо поговорить, прошу, дай мне слово!
Она обернулась:
– Нам не о чем говорить. Я думаю, самое важное скажут письма мамы...
– Дженни, но ты не можешь вот так взять и уйти. – Он как будто не верил в это, но она правда вышла и рукой коснулась плеча Чонгука:
– Пошли.
Он лишь кивнул и напоследок взглянул на Жака Кима, того самого мужчину, который бросил свою семью ради создания новой. Сейчас казалось, что он ошарашен появлением своей дочери. Но еще бы! Спустя столько лет прошлое постучало в дверь. Дженни потянула Чонгука к калитке, но он ее притянул обратно к себе:
– Ты не можешь так просто уйти.
– Почему? – не поняла она.
– Он твой отец и хочет тебе рассказать все как было.
– Мне это неинтересно...
– Может быть, он мучился всю жизнь...
– Это его проблемы...
– Джен! – Чонгук повысил голос и притянул ее к себе еще ближе. – Всегда людям надо давать слово. Нельзя наказывать, не зная правды!
– Чонгук! – Она шептала, но это получалось очень возмущенно. – Опять эта твоя мужская солидарность!
– Нет, это человеческие качества. Мы люди, а не животные! Каждый имеет право на слово.
Она бы топнула ногой, злясь на то, что Чонгук, ее задержал, потому что Жак подошел к ним ближе.
– Мне очень хотелось бы познакомится с мужем моей дочери. – Он протянул руку Чонгуку, и тот ее пожал.
– Он мне не муж, – фыркнула она, – я не замужем!
– Не важно, – улыбнулся мужчина, – твой друг. Я бы хотел знать о тебе все.
– Все? – не выдержала она. – Я бы рассказала тебе все! Я бы рассказала, каково это сидеть сутками напролет у кровати умирающей матери! Я бы сказала, каково это, когда после ее смерти ты вдруг никому не нужен и у тебя нет денег даже на еду! Мне очень повезло, что у меня была Чеен! Она заменила мне мать и отца. Но ей никто не заменил родителей, поэтому она отказалась даже ехать сюда.
В глазах Дженни застыли слезы. Точно такие же слезы застыли в глазах ее отца. Наступила затяжная пауза, и Чонгук понял, что еще не время, еще рано, обид в ней очень много. Ее надо уводить. Он открыл калитку и произнес:
– Пойдем, Джен, ты много сказала.
Она вышла молча, а отец открыл рот, но так ничего не произнес. Он еще долго стоял и наблюдал, как отъезжает машина по проселочной дороге, как она скрывается за поворотом.
Дженни отвернулась от Чонгука, который вел машину и смотрел на дорогу. Он временами бросал на нее взгляд, ожидая слов, но девушка молчала. Пришлось говорить самому:
– Я предлагаю тебе остановиться здесь в гостинице. Переспать с этим ночь, а наутро подумать. Возможно, ты захочешь его выслушать.
Она наконец обернулась, и их взгляды встретились:
– Мы можем остановиться здесь в гостинице, но наутро ничего не изменится. Этот человек не вернет мне прошлое. И причина его ухода мне не важна, мне не важны его просьбы о прощении.
– Но ты должна дать человеку высказаться, – закатил глаза Чонгук, и снова все внимание было на дороге. – Может, завтра ты скажешь иначе.
– Мир должен перевернуться, – пробубнила Дженни.
В деревеньке Мустье-сен-Мари гостиниц было три, они выбрали первую попавшуюся, даже не взглянув на ее название. Чонгук не заметил, а Дженни было не до названий, она еще бубнила что-то себе под нос.
– Приглашаю тебя на ужин, – произнес Чонгук, когда получил ключи на ресепшене. – Давай хотя бы порадуемся тому, что ты отдала письма!
Дженни кивнула, он был прав! Тем более он ее сюда ради этого и привез. Они расстались в коридоре, решив встретиться через час в холле гостиницы.
Мысли Дженни были далеки отсюда, она позвонила Чеен и все ей рассказала.
– И ты его не выслушала? – удивилась та, и Дженни совсем поникла.
– Зачем?
– Хотя бы для того, чтобы знать наверняка.
– Я разберусь с этим завтра, но мечтала бы оказаться в другом месте. Кстати, как твои дела на личном? Ты разобралась с новым парнем в твоей жизни?
Чеен притихла, а потом шепотом произнесла:
– Да, ты не поверишь, но он сейчас у меня в гостях...
– Упс, – замялась Дженни, – не снесите мамину любимую вазу, когда будете...
– Дженни! Что ты говоришь! Я с ним знакома всего пару дней. А вот ты бы не связывалась с женатым мужчиной.
Обе сестры замолчали. Почему-то слова сестры немного ранили Дженни. Тут же вспомнился поцелуй, а вместе с ним заныло где-то внутри.
– Мне надо идти. – Она положила трубку, уже забыв, что радовалась за сестру. Она даже забыла про отца и странное чувство жалости к нему. Черт! Жалость к отцу, которую она испытала, глядя в его глаза, ничто по сравнению с взрывом каждой клеточки от поцелуя Чонгука. Черт!
Она запуталась. Собиралась неохотно, давая себе наставления: «Говорить только об отце, можно даже вспомнить жену Гука, чтобы наверняка вечер был испорчен».
Она вышла из номера, прокручивая все эти мысли, и спустилась вниз в ресторан. Чонгук уже ждал ее: сидел за столиком и крутил в руке мобильный телефон. Как будто тоже волновался.
– Я думал, ты не придешь, – он встал, ожидая, пока она сядет, – но вижу, что желание отведать французскую кухню в тебе все же осталось.
Про кухню она совсем не думала. Знал бы он, что было в ее голове.
– Я разговаривала с Чеен, рассказала про отца...
– И что она? – нахмурился Чонгук. Его мнение не изменилось, но, может, действительно в нем играет мужская солидарность. Ему было жаль Жака. Он видел в глазах того боль и безнадегу. Нет, он не верил в то, что дочь его простит.
– Как и ты, считает, что лучше было бы дать ему все рассказать.
Чонгук облокотился на спинку стула.
– Какая мудрая у тебя сестра. И конечно, тебя это на данный момент раздражает.
Она недовольно взглянула на него и приняла из рук официанта меню.
– Меня раздражает, что вас двое, а это значит, что мне придется дать этому человеку слово.
– Это мудрое решение. – Чонгук удовлетворенно уткнулся в меню. – Я ничего не понимаю, что здесь написано.
Дженни улыбнулась, наконец она имела хоть какую-то привилегию, немного зная французский язык. Пришлось раскладывать каждое блюдо на ингредиенты, Чонгук внимательно слушал, а потом давал «добро» на это блюдо или отклонял его.
– Беф-ан-доб – отлично, – закивал он.
– Говядина, овощи и прованские травы...
– Давай не будем ставить эксперименты, закажем его. Сложно испортить говядину.
Дженни засмеялась над ним, ее смех позабавил Чонгука, и он улыбнулся. Сколько раз он улыбался с ней? Много. Хотелось делать это еще чаще, ведь сложно смотреть на эту девушку без улыбки. Дженни как будто поняла его пронзительный взгляд, тут же замолчала и деликатно опустила глаза. Она не могла больше смотреть на него. Что-то изменилось, дистанция между ними пропиталась энергией. Они буквально источали яркие лучи странного явления под названием «притяжение».
– Тогда завтра мы поедем к нему? – Дженни нарушила паузу и разорвала ту самую энергию. – Но ты можешь не ехать, ведь это семейное дело.
– Ты права, я могу подождать тебя здесь, – спокойно произнес Чонгук, но она не это хотела услышать! Она хотела, чтобы он был с ней, но сказать не могла. Ведь Чонгук ей никто. Спасибо ему за то, что вообще сюда приехал.
Пришлось кивнуть и сделать вид, что его поддержка совсем не важна.
Ужин не затянулся, блюда были вкусными, что повлияло на аппетит. Разговор плавно перешел с отца на моменты детства Дженни. Чонгук кое-что рассказал о Юнги и о себе:
– Он все детство был задиристый, за что часто получал от меня.
– О, бедный Юнги! – засмеялась Дженни. – Я надеюсь, что еще увижу его.
Чонгук лишь улыбнулся:
– Как знать, все может быть.
Он так прощался? А завтра они сядут в самолеты и разлетятся по домам. Он в Катанию, она в Ла Валетту.
На второй этаж в номера они поднимались по лестнице, уже бурно обсуждая обратную дорогу.
– Мне не хотелось бы здесь задерживаться, – произнесла Дженни, очутившись возле своего номера. – Думаю, что лучше после разговора с Жаком поехать в Париж, взять билеты и...
Она отвела взгляд, потом опомнилась, вставила карту, и дверь открылась.
– Спокойной ночи, Чонгук.
– Взять билеты и? – не понял он, не желая верить в то, что она таким образом сказала «и разойдемся в разные стороны».
Дженни остановилась, но не обернулась.
– Наверно, лучше взять билеты в разные направления, ведь мы живем в разных странах. За меня не переживай, я долечу без проблем. Уже даже привыкла.
Она зашла в номер и закрыла за собой дверь. Чонгук вставил карту в свой замок, и тот щелкнул, дверь открылась, впуская его в темную комнату.
Он зашел внутрь, и тут же ночь обволокла его. Дальше прихожей он не прошел, стоял, прислонившись к двери спиной, и понимал только одно: он не хотел в Катанию! Он не хотел лететь отдельно от Джен! Ему хотелось держать ее за руку, смотреть в ее глаза и даже целовать ее губы.
Он рывком открыл дверь, вышел из номера и за один шаг оказался возле двери в комнату Дженни. Что он делает? Но кулак сам постучал по ней, и дверь тут же распахнулась. Дженни как будто стояла, так же прислонившись к двери спиной, потому что открыла быстро... Как будто ждала...
– Может, нам стоит выбрать совместное направление? – хрипло произнес Чон, сделал еще один шаг, оказываясь уже в чужом номере. Здесь так же царила темнота, но сейчас он не замечал ее, коснулся своей щекой ее теплой щеки, и девушка тяжело выдохнула. Потом ее губы оказались на его губах, и Чонгук потерял контроль.
Поцелуи были страстными и глубокими, темнота только способствовала тому, что разжигала костер. Чонгук быстро справился с пуговицами на ее блузке, вдыхая запах, который заставлял терять голову. Лаванда, Франция, Прованс. Теперь у него целое море этих цветов.
Сложно было сказать, в какой момент он оказался сверху, прижимая девушку к мягкой постели. Он целовал ее шею и рукой пытался найти выключатель от светильника. Хотелось света! Хотелось видеть ее!
Пальцы Дженни коснулись его руки, не давая найти этот чертов выключатель, и Чонгук привстал с нее, оторвавшись от ее губ. Дженни простонала и все же перехватила его руку:
– Люблю темно...
– Хочу на тебя смотреть, – произнес Чонгук и дотянулся до выключателя. Он включил свет и ослепил ее. Дженни недовольно простонала, а Чонгук улыбнулся: – Вот теперь можно продолжать.
И снова коснулся ее губ, параллельно руками исследуя ее тело, касаясь шелковистой кожи.
Это было мучительно долго, но в то же время божественно приятно. Даже поцелуй был самым долгим в жизни обоих. Не хотелось прерываться, поэтому, не отрываясь друг от друга, Дженни оказалась сверху, между своих ног четко ощущая твердость пряжки ремня Гука. Или это вовсе не ремень, и виной стали волны ее возбуждения? Пока ее руки искали ту самую твердость, Чонгук оставил ее по пояс обнаженной. Вот теперь она оторвалась от его губ, чтобы ответить тем же, стянуть с него футболку, наконец коснуться губами его кожи. Но он опередил, поднявшись на локти и губами захватывая ее сосок. Она тяжело выдохнула весь воздух из легких, руками обхватила его шею и губами коснулась его волос. Боже, как это приятно и так интимно. Эти мысли разжигали возбуждение еще больше. Она пошевелилась на том, на чем сидела, желая уже полностью остаться без одежды. Чонгук как будто почувствовал это желание, или сам не мог долго сдерживаться, перевернул ее снова на спину и, оставаясь между ее ног, стянул с себя футболку.
Дженни было тоже коснулась губами его груди, но это стало сложно. Сохранились только природные инстинкты: отдать себя самцу, подчиниться. А он как раз сейчас брал ее с большой жадностью, как в последний раз в жизни.
Не хотелось торопиться, но так было страшно, что придет осознание этому порыву, что хотелось быстрее быть в ней. Чонгук плохо помнил, как стянул с нее кружевное белье и откинул его прочь, но он прекрасно помнил, как Джен оставляла его обнаженным, и он отчетливо помнил, с каким наслаждением вошел в нее, целуя в губы, и прекрасно слышал, как с них сорвался стон.
Мягкость ее тела дурманила: темп то замедлялся, то снова нарастал. Простыни были смяты, а стоны были слышны повсюду, но это волновало меньше всего.
Оргазм пришел одновременно к обоим, что было странно во всей этой гонке. Дженни сильнее схватилась за его спину и выгнулась, затаив дыхание, дышал только он за двоих. А потом ее руки ослабли, и она раскинула их в стороны, начиная снова дышать.
Она распахнула глаза и встретилась со взглядом Чонгука, он пытался отдышаться, но взгляд еще был полон страсти.
Он не вернулся этой ночью в свой номер, оставляя его пустовать. Зато душа и тело не были одинокими здесь, сейчас, рядом с Дженни.
– Это химия какая-то, – хрипло прошептал он, но был уже не уверен в правдивости своих слов. Это было нечто большее, и это хотелось повторять всю жизнь.