Шрамы раненных душ

16

Мэддок

Дверь за спиной хлопнули, вокруг царияр холод, а стулья скрипели при любой попытки поменять свою позу. Я повернул голову в бок и увидел тёмную макушку, королева весь день сама не своя. Всё время нервничает, сидит словно на иголках и отказывается говорить о причинах такого поведения. Допытываться до неё я не стану, но чертовски интересно. Переведя взгляд, зацепился за группу людей, они стояли возле закрытого гроба, по праву сторону от которого стоял венок, а по левую фотография с чёрной лентой. В этой группе людей был один мужчина, женщина и двое детей. Скорее всего это были его отпрыски, глаза их с ненавистью смотрели на фото, и казалось,что они вот-вот обратят сожгут всё, что здесь находится. Женщина, скорее всего его жена, разрывалась от рыданий, громко кричала о том, что её муж святой человек и что он так ужасно лишился своей "драгоценной" жизни. Либо она полная дура, либо прекрасная актриса, не знаю, что тут подойдёт лучше.

Скучающи зевнув, ещё раз пробежался по помещению, небольшая сцена, на которой стоял гроб, фотография на невысоком столике и три венка. Белые стены давили, а солнце просачивающееся через зазоры между плотными, чёрным шторами, попадало на пол и отсвечивая от идеально начищенного мрамора, создавало солнечных зайчиков.

Люди всё приходили и приходили, зал наполнялся народом, из разговоры были похожи на рой пчёл, шум от них не утихал, а наоборот лишь набирал свои обороты. Всё прекратилось лишь тогда, когда ритмичный звук туфель о лаковый пол раздался настолько громко, словно около них держали микрофон. В помещении вошёл мужчина средних лет, в костюме тройке, с зачесанными назад волосами и вечно недовольными глазами. Джонатант Эванс. Ублюдок, который позволил собственному брату растлить родную дочь. Как только он, промчавшись мимо нас, подлетел к плачущей женщине и стал её успокаивать, руки тут же зачесались в порыве сломать ему нос, или челюсть, или всё сразу.

Джонатан подошёл к гробу и дважды хлопнув, безмолвно попросил всех присесть. Люди, как дрессированный псы, уселись на скрипящие стулья и сделав вид, что скорбят по утрате, стали вытирать "слезы". Парад лицимерия. Я невольно закатил глаза, этим движением удостоился искорки смеха в глазах Иды.

–Это невыносимо больно, - безэмоциональный голос отбивался эхом от стен - когда находишь расчлененное тело собственного брата, но обещаю, я найду того, кто это сделал и заставлю его пожалеть!