Демон счастливой надежды. Вся правда раскрыта 2 часть

Гроза

Ноги заплетаются, но я иду все быстрее и, в конце концов, срываюсь на бег. Лестница кажется бесконечно длинной, а коридоры больницы – нескончаемыми. Я пробегаю мимо приемной и вырываюсь на улицу, в пучину дождя и грома.

Бежать! Как можно скорее.

Мой мозг отказывается верить в произошедшее. Невозможно! Все это время мама была рядом, а я ничем ей не помогла. Она ждала моей помощи.
Вспоминаю ее пустой взгляд, и в ушах звучит несвязное бормотание.

– Она под транквилизаторами.
Яркая вспышка освещает двор психиатрической больницы, я бегу со всей силы прочь от увиденного, от осознания того, что моя мама даже не узнала меня. Ноги подкашиваются, но сильные руки ловят меня до того, как я падаю на мокрый газон.
Это происходит не со мной.

Я пытаюсь закричать, но не слышу собственного голоса, у меня нет сил издать ни звука, удается лишь с жадностью хватать ртом воздух. Боль сковывает мышцы, и тело превращается в одну сплошную судорогу. Том сжимает меня в объятиях, и мой крик оглушает нас двоих.

– Тише, – шепчет он, – нас не должны здесь видеть.
– Мама! – хриплю я.

Каулитц приподнимает меня и несет на руках в машину. Я не могу унять истерику. Душевная боль превращается в агонию, и в итоге меня одолевает упадок сил. Том молча везет нас домой, периодически поглядывая на то, как я отстраненно смотрю в окно.

– Пойдем, Ми, – говорит он, когда мы приезжаем.
Мне не разобрать слов, все вокруг сливается в неясный шум. Мама, моя родная мама, лежала все это время в больнице. Кто надломил ее психику так сильно, что теперь она находится под транквилизаторами? И почему Каулитц назвал ее Саррой Кларк?
Каулитц собирается помочь мне выйти из машины, но я показываю ему жестом, что справлюсь сама, и выползаю из салона.

Мы молча идем в дом. Я благодарна богу, что Джон уже спит. Не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Том берет меня под руку и ведет в спальню. Чувствую себя куклой, куском фарфора, поддающимся каждой его манипуляции.

– Как давно ты об этом знал? – бесстрастно спрашиваю я, на что Том отводит взгляд.
– Все время.
Цепляюсь пальцами за простыни и со всей силой сжимаю кулаки.
– Почему...
– Она просила не говорить, – шепчет Каулитц, снимая с меня мокрые кеды, – но, как видишь, я не сдержал обещания.