з и м н о с т ь

Прописи (1)

Улица бесконечно течет безмашинно и не трещит перекрестками, не рубится переулками, ни одной зебриной туши на асфальте. Тут есть и витрины магазинов и парикмахерских, тут есть сотни кафе и баров, тут есть двери с колокольчиками над ними, но все они голые, все пустые стоят до нашего явление. Мы ключик музыкальной шкатулки. Дзинь. Открывайся. Танцуй балерина, музыка вопи.

Везде пыльность в пределе нормы и редких осадков, порой ее даже и нет. Хлеб всегда свежий, порой тёплый. Продукты без срока годности. Но мы же не знаем цифры? Когда мы ели от чувства голода или пили от жажды? Откуда я знаю что такое голод, если не чувствовал его.

Сеть. Надо что-то Сеть.

Улица улица улица улица улица
Имени нет
Дома одинаковые, но разные. Для меня одинаковые. Так размером отличны и цветом. Мы же спим в каком-то доме? В одном и том же или каждую ночь смена караульного угла...

А я видел ночь? Тут гранью утра и ночи все просекло, константо и вечно
Только там где снега трещат, хрустят и лопаются под ногами, там день, то в куполе облаков, то холод голубого неба выжигающее глаза.

Мы видели закат. Он был розовым и красным. Он даже был фиолетовый и оранжевым. Но в городе закат не живёт, тут только ночутро, утроночь, нутром чую, ничего другого мы не видели, кроме смежности этих двух времён.

Время?
Сеть.

В избе Она даёт нам бумагу, куски обоев и газеты, в избе мы порою пишем без передышки, потому что нигде больше писать не можется-хочется. Здесь в избе память подметают метлой и прячут по углам и сервизам. Здесь бессетно. Здесь можно вспоминать и помнить, рвать время на куски руками и его глотать. Я сплевываю лишние минуты.

Она все знает. Точно все знает. Но молчит. Я могу у неё спросить, она ответить, но там капкан из сети или из наших. Либо умру, либо забуду. Любопытство сгубило кошку и оторвала Варваре нос. Сеть нас сожрет. Нет, не нас. Меня. Меня. Мяу. Я сгубленный кошка, я срубленный Варварин нос.

Не задевай вопрос Оней.

Окей.