Пара секунд до рая...

Часть 26

Старик, шурша сутаной, присел на протертую лавочку. Он устремил взор на распятие, взмахом кисти изобразив знамение креста, предался житейским думам. Этот человек, который сидел по левую руку от него, не первый день сюда являлся. Он не был прихожанином, не появлялся ни на одной из месс, но приходил в храм в те часы, когда тот был пуст. Молодой мужчина день за днем занимал одно и то же место и с мольбой в глазах смотрел на распятие Спасителя.

Но в этот раз служитель церкви решил обратиться к нему. Над человеком сгустилось плотное облако отчаяния, которое невозможно было не увидеть.

- Сын мой, что тебя печалит? – спросил священник участливо.

Томас испустил вздох, полный душевной боли.

- Отче, скажите, а Бог любит грешников? – разомкнул он губы впервые за столько дней визитов.

- Конечно, - морщинисто улыбнулся падре. – Он любит всех детей своих.

- Даже если ты сделал самую большую ошибку в своей жизни?

- Он прощает от любви своей.

- А убийц и преступников?

- На Голгофе с Ним разделили его участь Дисмас и Гестас – благоразумный и безумный разбойники, но только один ступил в Царство.

- Он его простил и забрал туда? – не верил своим ушам Томас.

- Да. Именно так, сын мой.

- Почему? Он же преступник...

- Потому что тот покаялся. «И последний может стать первым, и первый – последним»*.

Том сглотнул, опуская голову и глядя на свои переплетенные пальцы.

- Значит, есть шанс?

- Шанс есть всегда.

Мужчина удовлетворенно закивал, одаряя вниманием распятие.

- Если шанс не выпадет, то попадешь в ад, - прошептал он.

Священнослужитель нахмурился, по-настоящему забеспокоившись. Что-то сильно тяготило молодого человека, он словно выдавливал из себя решимость на какой-то поступок. Годы службы в правде и вере, в общении с прихожанами храма он научился разбираться в людях. В каждом служителе церкви жил психолог. И внутренне что-то подсказывало, что грядет беда. Следующий вопрос поверг его в шок.

- Каково гореть в аду, отче?

- Библия говорит: «Смерть и ад повержены в озеро огненное». В огонь будет брошена душа, и не будет спасения этим мукам.

- Если я обожгу руку – она жжет раскаленным... А если свершишь самоубийство, то так будет вечность?

- Да.

Томас вздрогнул. Колкий страх забрался под кожу.

- Господи, прости, - он перекрестился и решительно поднялся.

Падре хмуро смотрел в спину человеку. Что же могло произойти такого, что не давало шанса ему на покаяние и отступление? Он сам себя обрекает. Во имя чего?