Ванесса Диффенбах "Язык цветов"

17.

Моя одежда перекочевала к Гранту в багажник машины. Вслед за ней переехала обувь, коричневое одеяло и, наконец, голубая коробка. Больше у меня ничего не было. Я по-прежнему вносила арендную плату за комнату первого числа каждого месяца и периодически приходила вздремнуть посреди дня на белом меховом ковре после работы, но по мере того, как лето близилось к середине, наведывалась в голубую комнату все реже.

Работа над цветочным справочником была закончена. Снимок рисунка Кэтрин завершил мою коллекцию, и цветочный словарь Элизабет вместе с энциклопедией цветов отправился влачить пыльное существование на верхнюю полку книжного шкафа. Голубая и оранжевая коробки стояли на средней полке; в коробке Гранта цветы располагались по названиям, в моей - по значениям. Два-три раза в неделю мы с Грантом украшали стол цветами или оставляли на подушке стебелек со смыслом, но в коробки почти не заглядывали. Мы оба хранили в памяти все карточки до единой и больше не спорили из-за значений, как в первые встречи.

Мы вообще не спорили. Моя жизнь с Грантом была тихой и мирной, и могла бы даже быть приятной, если бы не затмевающее все остальное ощущение, что все это скоро кончится. Ритм нашей совместной жизни напоминал мне те несколько месяцев перед процедурой удочерения, когда мы с Элизабет старались не ссориться, а просто радоваться друг другу. То лето с Элизабет выдалось жарким, и наше лето с Грантом тоже. В водонапорной башне из-за плохой вентиляции воздух стал похож на жидкость, и по вечерам мы с Грантом растягивались на полу на разных этажах, чтобы хоть немного подышать. Влажность была как тяжесть невысказанного между нами, и не раз я шла к нему с намерением признаться, что все это было великой ошибкой.

Но не могла. Грант любил меня. Его любовь была молчаливой, но неустанной, и каждый раз, когда он признавался мне в этом, голова кружилась от удовольствия и чувства вины. Я не заслуживала его любви. Если бы он узнал правду, то возненавидел бы меня. В этом я была уверена, как ни в чем другом. Хуже всего, что я привязалась к нему. Мы с каждым днем становились все ближе друг другу, целовались при встрече и расставании и даже спали рядом. Он гладил мои волосы, щеки и грудь за обеденным столом и на всех трех этажах водонапорной башни. Мы часто занимались любовью, и я даже научилась получать от этого удовольствие. Но шли месяцы, мы лежали рядом обнаженные, я видела на его лице выражение нескрываемого счастья - и знала, даже не глядя в зеркало, что мое лицо выражает совсем другое. Моя истинная, недостойная сущность была далека от его крепких объятий и скрыта от его восхищенного взгляда. Мои чувства к Гранту тоже были скрыты глубоко, и в голове у меня возник образ сферы, твердой и блестящей, которой окружено мое сердце, как ядро лесного ореха скорлупой, и пробиться внутрь невозможно.