Прокаженная.

Глава 19)

Перебросившись несколькими словами с Вальдемаром, Стефа распрощалась с мужчинами и пошла к себе, чтобы успокоиться. Пан Мачей и Вальдемар остались в беседке.

Солнце спускалось к закату, когда пан Мачей в сопровождении Вальдемара возвращался в особняк. В этих двух мужчинах за версту чувствовалась порода, но они разительно отличались друг от друга.
Дедушка напоминал старого орла, патриарха рода, утомленного полетом по небу жизни, с уставшими, быть может, сломанными даже крыльями.
После разговора с дедушкой Вальдемар едва сдерживал гнев. Первым побуждением его было дать выход ярости, позвать Пронтницкого... Но он овладел собой. Шагал порывисто, то и дело осаживая себя, чтобы приноровиться к медленной поступи пана Мачея.
Пан Мачей встревожился и посмотрел ему в глаза:
- Вальди, помни, что ты мне обещал. Излишней поспешностью ты навредишь Стефе. Скандала ей Пронтницкий не устроит, но на репутацию ее сможет бросить тень. Решит, что она тебе пожаловалась, и будет думать Бог знает что.
- Ну что вы! - обиженно ответил Вальдемар. - Неужели я не сумею вести себя? А лучше всего будет, если я немедленно уеду.
- Не уверен...
- Я должен уехать. Такое зло охватывает, что любая мелочь выбьет из колеи. Если этот... осел за ужином пристанет к ней с какой-нибудь глупостью или начнет распускать перья перед Люцией - я за себя не ручаюсь. Лучше мне вообще его не видеть.
- Идалька сегодня наверняка не вернется.
- Какая разница? - зло бросил Вальдемар, с такой силой ударив хлыстом по ветке, что град листьев посыпался им под ноги.
- Что ты собираешься делать? - спросил пан Мачей.
- Ждать первого же удобного случая, чтобы вышвырнуть этого паршивца.
- Деликатное дело. Будь он на жалованье, заплатил бы ему вперед и отправил, а так...
- Я ему предложу перебраться в Глембовичи. Чтобы он сразу понял, чего я не хочу - видеть его здесь.
- А если он не согласится?
- Уж будь спокоен, дедушка! К тому же нет другого способа, иначе мы повредим ей... Стефе...
При этих словах пан Мачей украдкой глянул на внука, подумав о чем-то своем.
Они вошли в особняк. Вальдемар велел подавать автомобиль, а сам спустился вниз, в гостиную, находившуюся неподалеку от комнаты Стефы. Быстро темнело, гостиная тонула в серых вечерних сумерках, лишь кое-где поблескивали позолота рам и хрустальные вазы.
Глянув на часы, магнат позвонил. Вбежал молодой лакей.
Вальдемар отрывисто приказал:
- Зажгите свет, опустите шторы. И позовите Яцентия.
Когда явился камердинер, Вальдемар велел:
- Иди к панне Стефании и скажи, что я хочу с ней попрощаться.
Яцентий удалился. Шляхтич принялся расхаживать по гостиной. Вскоре вошла Стефа. На ее щеках играл яркий румянец.
Вальдемар поспешил к ней:
- Я хотел попрощаться с вами. Я уезжаю.
- Как, вы не останетесь на ужин?
- Нет. Я спешу домой.
- Плохие вести?
- Почему вы так решили?
- Вы чем-то расстроены.
- А, вы заметили?! Расстроен, даже зол, но никакие известия из Глембовичей здесь ни при чем. Я говорил с дедушкой. Он мне все рассказал.
Воцарилось неловкое молчание. На лице девушки мелькнули на миг усталость и грусть.
- Значит, вы не останетесь? Что ж, до свидания, - протянула ему руку Стефа.
Крепко сжав ее ладонь, не отпуская, Вальдемар сказал удивительно мягко:
- Ни о чем не беспокойтесь. Я о многом догадывался, а теперь все знаю и приложу старания, чтобы вам ничто больше не докучало...
- Спасибо. Дело даже не во мне, а в Люции.
- Нет, дело в вас. Девчонка все забудет очень быстро, и не стоит относиться к этому так трагически. Ну, а уж я постараюсь, чтобы в Слодковцах воцарился прежний покой...
Стефу испугали эти слова.
- Но я не хочу, чтобы из-за меня возникли какие-нибудь недоразумения... Я не хочу ему... я не хочу никому повредить.
Она не находила места от смущения - Вальдемар все еще не отпускал ее руку. Она попыталась высвободить пальцы, но молодой человек стиснул их еще крепче и убедительно сказал:
- Верьте мне и доверьтесь. Я проделаю все наитактичнейшим образом. Отъезд этого пана всем поправит настроение, не исключая заплаканной Люци, ну, а уж обо мне и говорить не стоит... - весело глядя ей в глаза, он поклонился:
- Мне пора. До свидания. Очень вас прошу, ни о чем не печальтесь.
«Как благородна и как красива!» - подумал он.
Стефа вернулась к себе. Взяла книжку, открыла, хотела читать, но не разбирала ни слова - путались мысли. В ушах еще звучал голос Вальдемара, рука еще ощущала его пожатие. Стефа сидела неподвижно, боясь нарушить охватившее ее чувство покоя.
За окном раздался стук автомобильного мотора, потом наступила тишина.
- Уехал! - шепнула Стефа. - Какие же разные люди, он и тот!
XIII
В конюшню Пронтницкий вошел с физиономией победителя. Только что он встретил возвращавшуюся из теплицы Люцию, увидел ее зарумянившиеся щеки и по первым же ее словам понял, что ее чувство к нему не ослабло. Он воспользовался этим, чтобы пожать ручку девочки и шепнул ей пару нежных словечек.
- Я на верном пути, - твердил он себе. - Эта малютка все больше в меня влюбляется.
И он, довольный, подкрутил усики уверенного в себе кавалера.
- Бенедикт, коней для меня! - распорядился он.
- Каурых или гнедых? - спросил старый слуга.
- Запрягай четверку каурых арабов в желтую «американку».
Старик вытаращил на него глаза:
- Каурых арабов?!
- Ты что, оглох? Делай, что велят!
В конюшню вошел Клеч и спросил по-немецки:
- Куда вы собираетесь ехать?
- В город. В мастерскую. Нужно узнать о косилке.
- Косилку уже починили, так что ехать вам незачем.
- Пан майорат мне поручил.
- Может быть. Но теперь в этом нет необходимости. Отправим за косилкой повозку, и все.
- Но я должен ехать! - уперся Пронтницкий.
- Ха! Езжайте, но не советую вам брать каурых.
- Почему?
- Да так, не советую, и все. Дорога дальняя.
- До Шаля будет подальше, а баронесса всегда ездит туда каурыми.
Клеч значительно глянул на него и лаконично бросил:
- Разница!
- Никакой разницы не вижу! - Пронтницкий понял, что хотел сказать Клеч, но решил не уступать. Крикнул Бенедикту: - Что же ты не запрягаешь?
- Пане мой, по-дружески вам советую не брать эту четверку, - изрек Клеч. - Это любимая упряжка майората. Случись что с конями, не миновать беды. Не будите лиха! Возьмите караковых, кони, что куколка. Или гнедых. И баронесса сегодня собиралась выезжать в Обронное. Прикажет заложить каурых, и что тогда?
- Тогда для нее заложат гнедых, - сказал Пронтницкий, разозлившись уже по-настоящему, и вновь повернулся к Бенедикту: - Живо запрягай! Не понял? Старик пожал плечами и отправился выполнять поручение, бурча под нос что-то весьма нелестное для практиканта. Клеч махнул рукой и проворчал:
- Упрямый тип... ну и черт с ним! Через несколько минут Пронтницкий сидел в «американке», расправляя вожжи каурой четверки. Он иронически усмехнулся, щелкнул кнутом, попрощался с Клечем, пустил коней быстрой рысью и исчез за поворотом.
Управитель и конюх переглянулись.
- Хоть бы обошлось, - буркнул Клеч.
А Бенедикт развел руками:
- Если пан практикант угробит коней, я перед майоратом отвечать не собираюсь. Вы ведь сами позволили, пан управитель, так при чем тут я?
- Да что вы такое говорите, Бенедикт? Пан практикант прекрасно правит, - сказал Клеч, но видно было, что он обеспокоен.
Отсутствие Пронтницкого за обедом удивило пани Идалию и опечалило Люцию. Девочка не понимала, почему ему понадобилось уехать именно сегодня, после столь приятного случайного свидания. Грусть ее еще возросла, когда пани Идалия объявила, что после обеда поедет в Обронное навестить княгиню Подгорецкую.