Лепрозорий

#40. Даже если мир Лепрозорий

Мир прекрасен, одежд его чудных не счесть, 

Власть над сердцем людским смог навек он обресть. 

Коль по правде — прекрасная это обитель, 

Жаль одно — вот дела в ней бесчестные есть.

Ева терпеливо ждала, пока Люция разденется и приготовится для перевязок. Сегодня кот и кошка ушли на охоту, и можно было посвятить больше времени лечению фурии.

— Я готова, — пробурчала Люция, сгибая руки и заводя за голову.

Паучонок кивнула и придвинулась ближе, растянув на пальцах паутину. Лечить Люцию было сложнее, чем кошку, ее тело плохо поддавалось паутине, перевязки сползали и рвались, стоило только фурии напрячь мышцы. Это было невыносимо, к тому же разобраться, что именно травмировано, с каждым разом становилось все большей и большей проблемой. Люция не чувствовала боль, и не могла на нее пожаловаться. И если внешние раны было легко найти и обработать, то внутренние находились в катастрофичном состоянии. Их нельзя было замотать в паутину, обработать маслом. А чтобы достать лекарства необходимо было знать, от чего лечить. Тому же, это явно была уже не лепра — уж Конфитеорона колола исправно.

Еве оставалось довольствоваться тем, что внешние повязки не давали фурии сойти с ума и, хоть немного, но поддерживали весь организм. И если кошку Ева могла обхватить руками, разом замкнув паутину, но вокруг Люции приходилось ползать. Но паучонка беспокоило совсем не это, работы она не боялась. Касаясь ладонью груди и ребер фурии, она чувствовала, что та болеет смертью. Во всем было виновато чувство вины. Но кошка была жива, не было причин чувствовать себя виноватой. А Люции становилось только хуже, и это очень сильно беспокоило Еву.

Люция закашлялась, согнувшись пополам, и Ева отпрянула, не успев замкнуть паутину на груди фурии. Полчаса ползания вокруг насмарку.

— Прости, — тихо отозвалась Люция, сглатывая кровь. Ева кивнула и начала заново, подождав, пока бескрылая поднимет руки.

Как ни старалась Ева вылечить ее, но Люция прекрасно понимала, что это бесполезно. Ее время пришло, а сопротивляться было совершенно бессмысленно. Ей казалось, что это пресловутая лепра добралась до внутренностей, а Конфитеор вылечил лишь нарывы на коже. Старые раны горели, швы ползли, а суставы слушались через раз. Все тело было до предела напряжено, сердце захлебывалось, в голове — вечный туман.