Распахнутая калитка родного дома покачивалась и отстукивала свою одинокую песню о забор. Хайме мотнул головой, прогоняя навязчивые воспоминания, поправил связку амулетов на плече и, стараясь никуда не смотреть, направился сразу на порог.
Кошки ждали его в лесу, за деревней, и он обещал им обернуться быстро — только вещи забрать, и все. Поэтому кот широкими шагами прошел мимо разрушенной кухни, комнат сыновей, и остановился только в самом дальнем конце, у спальни. Под ногами старый пол не трещал даже, а скорее чавкал прогнившими досками. Напротив разбитого зеркала угадывался лиловый след пламени. И если бы Хайме тогда не потушил его, вернувшись за Химари, священный огонь сожрал бы здесь все.
Пыльная спальня хранила кисло-сладкий запах Химари, оставшийся с ее последнего визита. Хайме облокотился плечом о дверной проем и закрыл глаза. Теперь он прекрасно понимал, почему тогда в дом заходить не хотелось. Все как будто умерло. И никакими амулетами, яблоками этот уничтоженный мир семейного счастья было не спасти. Даже если Химари выживет; даже если дети не ослушались его и покорно остались самообучаться в храме Самсавеила у моря, а значит, после присоединятся к ним; даже если все закончится хорошо — обратно они уже никогда не вернутся. И как раньше жить тоже не смогут. Хайме уже казалось, что спокойная жизнь его ждет только в гробу.
Подул ветер, и с прохудившейся крыши на кровать посыпались снежинки. Дом тоскливо завыл и затрещал. Хайме, будто очнувшись от дремы, направился к ширме, упавшей на стену. Поставил ее ровно, открыв манекены. Один, пустой, принадлежал Химари, и то боевое кимоно она изорвала в клочья во время войны в честь своей мести. А вот второй манекен хранил его одежду — черное нижнее кимоно, широкие штаны — хакама, и темно-лиловый верхний жакет — хаори. В ногах манекена лежал пластинчатый нагрудник и пара наручей. Перевязь под катаны и кожаные ремни были перекинуты через плечо манекена. Хайме сгреб вещи и бросил на кровать. Наконец-то можно было удобно одеться.
Старое холщовое кимоно и штаны полетели на пол. Леденящий холод вместе с сыростью дома тут же облепил все тело, но Хайме остался стоять, опершись о мечи. И когда ощущение мороза прошло, принялся одеваться. Потуже затянул пояс широких штанов и, присев, принялся плотно обматывать ремешками голень, ткань послушно ложилась по складкам и приминалась к ноге под обвязками. За штанами пошла легкая рубашка, следом кимоно с широкими рукавами, сужающимися от локтя до запястья плотно по руке. Наручи, нагрудник, мешковатый хаори. Хайме подвязал к поясу перевязь под катаны, но сами мечи сжал в кулаке.
