По следам собаки Баскервилей

Глава 4. Хозяйка Мэррипит-хауса.

Но сердце моё не верило миру, разлитому в природе...

Артур Конан Дойл «Собака Баскервилей»

Рано утром в четверг, едва я пришла в Мэррипит-хаус, меня встретила возбуждённая Лилианна, костюмерша, которая помогала мне одеться и сделать причёску, и поведала ужасные новости. Она говорила сбивчиво, повторяясь и делая пространные отступления, но всё же мне удалось уразуметь главное. Во-первых, вчера вечером пропал человек – один из студентов-туристов, которые путешествуют автостопом и живут в дешевой гостинице в Гримпене. А во-вторых, Генриетта распорядилась, чтобы экскурсии ни в коем случае не прекращались, несмотря на присутствие полиции и распространяющиеся со скоростью света слухи и сплетни. Работать мне сразу перехотелось.

– А у вас часто пропадают люди? – спросила я.

– Нет, не так уж часто, – ответила Лилианна, расчёсывая мне волосы, – в этом году только в начале весны, когда стал сходить снег, пропало два человека из туристов да один деревенский пьяница. Скорее всего, утонули на болоте.

Я содрогнулась: какая ужасная смерть!

– Их тела не находят?

– Да как их найдёшь? – удивилась Лилианна. – Утонул – и всё! Это тебе не река, которая сама утопленников на берег выносит, и не озеро, где можно труп багром выловить, это болото, тут до дна не достанешь.

Мне вдруг стало так тоскливо, как в детстве, когда меня отправили на лето в Ноттингемпшир к бабушке, и очень сильно захотелось домой.

– Так туристов предупреждают, чтоб не ходили туда, – продолжала девушка, – а они всё лезут и лезут, интересно им.

– Наверное, из-за этого случая будет меньше экскурсий? – предположила я.

– Вот уж нет! – фыркнула Лилианна. – Наоборот, и экскурсии будут, и прогулки по болотам будут, особенно студенты – их мёдом не корми, дай по болотам прогуляться!

– Странно, а я думала, будет как раз наоборот, ну, я, по крайней мере, уж точно туда не пойду.

– Ага! – отозвалась Лилианна, больно дёргая меня за прядь волос. – Да Генриетта ещё устроит платную экскурсию по болотам, вот увидишь! Ей, конечно, местные власти не разрешат, но пройдёт какое-то время, страсти поулягутся, и вполне возможно, что она это сделает.

В это время дверь в гримёрку распахнулась, и вошёл недовольный Стэплтон. Не поздоровавшись, он сразу же стал жаловаться:

– Представьте себе, меня допрашивали эти полицейские! Подумать только! Откуда я могу знать, кто и куда пропал? Я артист, а не мальчик на побегушках!

Я заметила в зеркало, что Лилианна с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться. Похоже, тут все недолюбливали Стэплтона.

– Ты долго будешь ещё чесать Ирэн? – вспылил он. – Быстрее шевелись! Меня ещё нужно одеть и загримировать! Через полчаса начнется первая экскурсия.

– Я встану, когда приведу себя в порядок, – спокойно сказала я.

– А ты, – Стэплтон засверкал глазами, – сегодня проводишь экскурсию сама! И вообще ты мне должна выходной! Я за тебя вчера пахал целый день, чёрт знает что!

С этими словами он вылетел из комнаты и громко хлопнул дверью.

– Не обращай на него внимания, – сказала Лилианна, – он со всеми такой. Но это лучший мистер Стэплтон за всё время, пока я здесь работаю. Он хороший актёр.

– Да мне всё равно, – ответила я, – я здесь надолго не задержусь. Вот поправится мисс Стэплтон, и я уеду домой.

– Ну-ну, – неопределённо ответила Лилианна, – это мы ещё посмотрим.

Лилианна была права: туристов не только не стало меньше, но даже больше, кроме того, многие студенты выражали желание прогуляться по болотам и даже готовы были нанять платных проводников. Может быть, кто-то из местных и соглашался на это, польстившись на студенческие гроши, я не знаю, у меня сегодня было очень много работы – нужно было повторить текст и постараться не ошибаться при описании того или иного предмета интерьера или кухонной утвари. Впрочем, Лилианна шепнула мне, что я могу нести всякую отсебятину, чтобы не утруждать себя выучиванием длинного списка наизусть.

– А разве можно? – удивилась я.

– Почему нет? Все здесь так делают! Это же скука смертная – целыми днями говорить одно и то же. Присмотрись, Стэплтон практически никогда не повторяется, ну, он, конечно, выучил названия бабочек, но когда он видит перед собой плохо подкованную в науках публику, то начинает городить несусветную чушь! Это развлекает его. Невелика будет беда, если ты что-нибудь соврёшь про кресло, стоящее в гостиной – ну, предположим, не начало XIX века, а середина! Или изготовили его не в Лионе, а в Марселе – какая разница!

– Но вдруг из экскурсантов кто-то по-настоящему разбирается в старинных вещах! Что мне тогда делать? А если будут задавать вопросы?

– Ври! – безапелляционно ответила Лилианна. – Прежняя мисс Стэплтон всегда так делала! Чего она только не плела! Будто на этом кресле сиживала сама королева Виктория или из этой тарелки ели ещё при Ричарде-завоевателе! И никому, поверь мне, не интересно знать, что на самом деле эту тарелку в прошлом году расписал старик Франклин из «Гнилого болота»!

Я, конечно, слегка удивилась, но приняла совет Лилианны к сведению и больше не робела, когда понимала, что забыла, заказывали ли Стэплтоны этот комплект посуды в лондонской мастерской у Батлера или же у Миллера в Плимуте, какая разница, если всё равно никто этого не запомнит. Поэтому отныне я стала придерживаться только двух правил – хорошо сыграть на фортепиано и не выйти из образа радушной хозяйки Мэррипит-хауса.

После одной такой экскурсии рыжеволосая женщина в тёмно-зелёном твидовом костюме, видимо, куратор группы студентов, подошла ко мне и сказала:

– Вы так увлекательно обо всём рассказываете, спасибо вам огромное за приятную экскурсию! Не ожидала, что нас здесь так тепло встретят!

– Ну что вы, – принялась я её отговаривать, но вовремя спохватилась, – Мэррипит-хаус всегда к вашим услугам.

– А скажите, я не ошибаюсь, этот дом ведь построили в конце XVIII века? Меня немного смущают эти боковые пристройки...

К счастью, на этот вопрос я знала правильный ответ, поэтому мне не придётся мучиться угрызениями совести.

– Вы совершенно правы, мадам, – улыбнулась я, – когда в 1880-м году мы с братом сюда приехали, здесь была старая ферма постройки 1780-х годов, в середине следующего века её обновляли, но мы пристроили кухню, расширили гостиную и построили оранжерею, с тех пор велись только незначительные реставрационные работы. Кстати, если вы интересуетесь, я могу вас проводить в оранжерею, там растут редкие сорта орхидей и крокусов.

Женщина не сводила с меня восхищенного взгляда и не переставала меня благодарить. К вечеру я уже настолько свыклась со своей ролью хозяйки Мэррипит-хауса, что даже не могла из неё выйти, разговаривая со Стэплтоном или Кэти.

– Ну ты даёшь, – говорила подруга, прогуливаясь со мной по тропинке вдоль шоссе, – стопроцентное вживание в образ! Мама не захочет тебя отпускать!

Эти слова меня немного испугали, учитывая всё возрастающую неприязнь к коллеге Стэплтону и коварным болотам, но у меня и в мыслях не было играть свою роль плохо, это было бы против моих принципов.

– А я знала того парня, который пропал, – вдруг сказала Кэти.

– Да?

– Это Джек Лайонс, студент из Лондона, – Кэти задумалась, – мой знакомый ещё по Йоркширу. Я с ним пару раз ходила на свидание. Он любил шутить, что... Впрочем, неважно.

– Ты думаешь, он утонул?

– Ирэн, – Кэти испуганно посмотрела мне в глаза, – мы были с ним вчера вечером на болотах, возвращались вместе из Баскервиль-холла короткой дорогой. Он шёл в Гримпен в студенческую гостиницу, а я домой...

Девушка замолчала, и некоторое время мы шли молча. Воздух в Дартмуре чудесный, прозрачный, свежий, дышится легко и свободно, и мои лёгкие, мне казалось, уже совсем очистились от лондонской пыли и газа. С холмов, где мы гуляли, открывался удивительный вид на долину и торфяные болота. И несколько однообразную местность, кое-где покрытую группами деревьев, оживляли одинокие каменные мегалиты, стоящие здесь с незапамятных времён. Природа располагала к покою и гармонии, но мне было ужасно жаль бедного студента.

– Мы попрощались около моего дома, – продолжала Кэти, – и я была уверена, что он доберётся в целости и сохранности, хотя уже было темно. Видимо, бедняга Джек нечаянно свернул с тропинки и... О Боже! Какая ужасная смерть!

По шоссе проехали два красных туристических автобуса. Проезжая мимо нас, водители всегда притормаживали, а экскурсовод, указывая в окно, объявляла в микрофон, что зрители имеют уникальную возможность увидеть прогуливающихся по болотам мистера и мисс Стэплтон. Я машинально помахала рукой.

– Эй, Кэти, ты портишь всю картину! – закричал Стэплтон, прохаживающийся невдалеке от нас со своим зелёным сачком. – Мне, конечно, глубоко на это наплевать, но твоя мамочка устроит нам всем настоящий скандал!

– Ну ладно, – отозвалась Кэти, – мне пора возвращаться к своей работе.

Она явно не вписывалась в нашу компанию и в своих джинсах, ярко-розовой майке и объёмными кудряшками, испорченными перекисью водорода, смотрелась очень экстравагантно на фоне доисторических мегалитов и наших светлых строгих костюмов в стиле ХІХ века.

Я ухватила её за локоть.

– Погоди, – зашептала я, – Кэти, скажи мне, здесь есть какие-то запрещенные, ну, нелегальные ночные экскурсии по болотам или что-то вроде этого?

Кэти посмотрела на меня широко открытыми глазами.

– Ты что? – она постаралась придать своему вопросу удивлённое выражение. – Настолько вжилась в роль? Нет здесь никакой собаки, кроме Тэрри.

– Хорошо, но, может быть, твой брат что-нибудь знает? Или отец?

Кстати говоря, мне пока не удалось познакомиться с отцом Кэти – уходила из дома я очень рано, приходила поздно и ещё ни разу не пересекалась с ним.

– Ирэн, – изумилась Кэти, – не задавай дурацких вопросов! Я уверена, мой отец ничего такого не знает и ни в чём противозаконном не замешан! Он работает в Гримпене, в обувной мастерской, да, он простой сапожник и вообще он мне не родной отец, а отчим, ну и что? Зато моя мать...

– Кэти, не горячись, извини меня!

– Ладно, забудем, но мне действительно пора.

Кэти пожала плечами и ушла. Я вздохнула. Может, я действительно напридумывала Бог знает чего под воздействием рассказов Конан Дойла? Но всё равно нужно будет найти минутку и поговорить с Джеральдом, вдруг он расскажет мне что-нибудь интересное. Вдруг откуда-то раздался пронзительный крик: так, наверное, кричит какая-то большая птица.

– Эдуард, – обратилась я к Стэплтону, – ты слышал? Тебе не кажется, что здесь происходят какие-то странные вещи?

Но на мой вопрос он лишь рассмеялся.

– В первое время всем так кажется, – ответил он, – мне тоже было сначала немного не по себе – эти пустынные болота, в которых то и дело булькает вода, пронзительные вскрики кроншнепов и чаек, иногда здесь даже тонут люди, но я думаю, им просто не стоило прикладываться к бутылке перед тем, как проверить свою смелость, идя в сердце Гримпенской трясины.

Я невольно поёжилась.

– Я как-нибудь свожу тебя туда вечерком, чтобы ты ощутила всю прелесть Дартмура на собственной шкуре, – пообещал Стэплтон.

Я открыла рот, чтобы отказаться, но, подумав, всё же решила согласиться, ведь, откажись я сейчас, потом всю жизнь буду жалеть о том, что я была в Дартмуре, в знаменитых местах, описанных Конан Дойлом, и не посетила сердце Гримпенской трясины! Конечно, я бы предпочла, чтобы меня сопровождал симпатичный брат Кэти, но на худой конец сойдёт и Стэплтон.

– Я не против, – улыбнулась я.

– Отлично, – обрадовался Стэплтон, – как насчёт сегодняшнего вечера, после работы?

Я согласилась, и некоторое время мы шли по тропинке, приветливо махая руками проезжавшим мимо автомобилям, и болтали о пустяках.

– Сбегать за каким-нибудь фаст-фудом? – вдруг предложил Сэплтон. – Я проголодался, а следующий автобус будет минут через десять, если бегом, то могу успеть. А если не успею, ну и чёрт с ним, надоело мне всё!

– Нет, спасибо, – отказалась я, – а ты давно здесь?

– С весны, но это работа сезонная, не на весь год. Зимой обычно для экскурсий открыт лишь Баскервиль-холл, и мы останемся не у дел.

– А чем ты собираешься заняться зимой?

– В основном – просаживать свои честно заработанные денежки в злачных местах, – усмехнулся он, – ну, я побежал.

Стэплтон отбросил свой зелёный сачок в траву, быстрыми скачками перебежал дорогу и направился в сторону деревни Сэнт-Мэррипит.

Полуденное солнце нещадно пекло, хорошо, что я взяла белый кружевной зонтик, он отлично защищал меня от ультрафиолетового излучения. Но почему Стэплтон задерживается? Вот негодяй, я уже одна встретила три экскурсионных автобуса, проехавших по направлению к Баскервиль-холлу с промежутком в десять минут, а его всё нет. Я посмотрела на часы: мне пора возвращаться в Мэррипит-хаус, скоро должна состояться следующая экскурсия. Гордой походкой я прошла по деревенской улице, вежливо, но несколько свысока отвечая на приветствия деревенских жителей и туристов, бродивших по окрестностям. Кэти совершенно права – эта роль мне очень подходит.

За столиком у кафе я увидела Стэплтона, уплетающего яичницу с беконом, он весело помахал мне рукой. Ладно, не буду сердиться на него, ведь он проработал за меня весь вчерашний день.