По следам собаки Баскервилей

Глава 8. Вечеринка в Баскервилль-холле

Что сие значит, я не понимаю, но в этом доме творятся какие-то тайные дела.

Артур Конан Дойл «Собака Баскервилей»

— Ну как, не жмёт? — спросила Лилианна, старательно приматывая меня простынями к свае.

— Нет, нормально, — закряхтела я, — но уже ужасно чешется правый глаз. И левое ухо. И, кажется, уже затекли руки.

Лилианна засмеялась.

— Потерпи полчасика, потом тебя освободят.

Я тяжело вздохнула, но подумала, что те деньги, которые обещала мне за работу Генриетта, вполне заслуживают того, чтобы немного отдохнуть, постояв привязанной у сваи на втором этаже Мэррипит-хауса.

Лилианна посидела со мной немного, развлекая меня и болтая о пустяках, но, заслышав шумные голоса на первом этаже домика, тотчас выскользнула через потайную дверь за пологом кровати. Я, уже совсем не чувствуя ни ног, ни рук, приготовилась к тому, чтобы меня спасли. Я действительно чувствовала себя героиней какой-нибудь сказки — Спящей красавицей или Белоснежкой. Сейчас придёт какой-нибудь принц и освободит меня.

Вот снизу послышались громкие возгласы и топот ног по лестнице, и в комнату с горящими глазами ворвался доктор Ватсон, он так хорошо играет свою роль. А с ним несколько девчонок-студенток и какой-то озабоченный нервный молодой человек в мятом спортивном костюме.

— Мисс Стэплтон! Вы живы? — патетически воскликнул доктор Ватсон и кинулся разматывать мои простыни.

Я застонала, как полагалось по сценарию. Но мне и в действительности разговаривать не очень-то хотелось.

Девчонки защелкали своими фотоаппаратами. Нервный молодой человек бросился помогать Ватсону, но только мешал и путался у того под ногами. И к тому же пытался облапать меня где только можно. Да уж, это, оказывается, самая неприятная часть моей работы.

Как только они меня окончательно размотали, я буквально рухнула в объятия озабоченного парня, так у меня затекло всё тело.

— Кладите её, дорогой друг, на кровать! — засуетился Ватсон. — Я доктор, я окажу ей первую помощь.

— Может, мне сделать ей искусственное дыхание? — обрадовался мой озабоченный спаситель. — Я умею. А то она вроде не дышит.

— Нет-нет, со мной всё в порядке, — внятно сказала я, но при этом пошевелиться совсем не могла.

Ватсон слегка приподнял меня и стал поить водой из стакана. Моё горло пересохло, и я с наслаждением проглотила несколько глотков. Противные девчонки пощелкали ещё немного фотоаппаратами и стали расходиться. Ватсон и его приятель остались растирать мне затёкшие руки и ноги, так как я действительно нуждалась в этом. Я даже не подозревала, что девушкам, которых спасают прекрасные принцы, на самом деле приходится несладко. Это вам не кино, где герои красиво целуются, а потом красавица после столетней спячки легко встаёт с кровати и вместе со своим верным рыцарем шагает навстречу прекрасному будущему.

Моё прекрасное будущее на сегодняшний вечер состояло из шумной вечеринки, проходящей в парадной столовой Баскервиль-холла. Из нашей группы были все, кроме Генриетты, включая даже Кэти, одну её подругу из Гримпена и двух их друзей. Сержант Сэлдон отсутствовал: то ли его не приглашали, то ли был на дежурстве. Значит, он пролетает как фанера над Парижем, потому что я выпила невероятное количество шампанского, а молодой Бэрримор сегодня в ударе и почти не отходит от меня. Может, он и есть внедрённый полицейский и так за мной приглядывает? В общем, бдительность моя притупилась и я уже не соображала, кто здесь преступник, а кто — свой. Сегодня все были хороши, веселы и остроумны, и все мне нравились, даже Стэплтон. Прав был Сэлдон, что ничего мне не сказал, иначе я бы не удержала язык за зубами.

Кажется, я действительно наговорила всякого вздора Бэрримору, потому что он вдруг сказал:

— Слушай, Ирэн, готов поспорить, что ты ещё никогда не занималась любовью в старинных английских замках.

— Я и спорить с тобой не буду, потому что проспорю, — ответила я заплетающимся языком.

— Представь — широченная кровать с огромным пологом, в углу рыцарь в железных доспехах, а на стенах — старинное оружие, картины, свечи, — уговаривал меня Бэрримор, хотя меня и уговаривать особо не надо было.

— Послушай, Джаспер... или как там тебя? Джеральд?.. Короче, Бэрримор... — я попыталась завуалированно донести до его сведения волновавшую меня мысль. — Как ты думаешь, удастся ли нам найти свет в конце туннеля?

— Конечно! — согласился мой собеседник.

— Ну вот и хорошо, а то я немного переживала... Дже... Джа...

Всё, язык заплёлся окончательно. Но этот румяный парень не обиделся, а его согласие обнадёживало. Мы вышли из накуренного зала, где ещё гремела музыка и толпились актёры, и он потащил меня куда-то по коридору на второй этаж.

— Тебе какая комната больше нравится? Леди Анны? Или сэра Уильяма, председателя комиссий Палаты общин при Питте? Или, может, предпочитаешь экзотику — комнату покойного сэра Чарльза? Или Хьюго Баскервиля? А то могу предложить кое-что поинтересней, например, комнатку, в которой беспутный Хьюго держал свою прекрасную узницу!

— Слушай, как там тебя, мне уже всё равно, лишь бы побыстрее лечь и заснуть, — сонным голосом произнесла я.

В полутёмном коридоре кто-то был, кто-то, кроме нас. И светил фонариком в окно, как будто делая условные знаки. Я немного протрезвела.

— Кто это? — спросила я. — Вообще-то по сценарию там должен быть ты, Джа... Бэрримор.

От окна отошёл Стэплтон. Так я и знала! Он мне не понравился с самого начала.

— Ирэн? Джастин? — нахмурился Стэплтон. — Вы куда?

— Спать, — ответила я. — А ты тут чем занимаешься?

— Да так, в окно смотрел, — нехотя отозвался Эдуард.

Мы с Бэрримором подошли посмотреть тоже. Луна еле освещала тисовую аллею. По аллее двигался человек. А невдалеке от него — собака. Со светящейся мордой.

— Да что тут происходит? — задрожал Бэрримор.

У меня вообще отнялся язык, но я хоть протрезвела.

— Это всего лишь репетиция, — громко сказал Стэплтон.

— Какая на хрен репетиция? — рявкнул Бэрримор. — Собаки здесь сроду не было!

— У Генриетты появилась новая идея — показать смерть сэра Чарльза, — как ни в чём не бывало ответил Стэплтон.

— Да? Я ничего о таком не слыхал. — Бэрримор озадаченно почесал за ухом.

— Это станет гвоздём программы. — Стэплтон подмигнул мне.

— Я, пожалуй, пойду ещё выпью шампанского. — Я растянула губы в улыбке и, пятясь к лестнице, кинулась к фамильной галерее портретов.

Там меня осенила гениальнейшая мысль, и я, вытянув из кармана джинс фотографию, где была изображена со Стэплтоном и которую таскала с собой для вездесущих туристов, приложила фотку к портрету сэра Хьюго Баскервиля. Подражая Шерлоку Холмсу, прикрыла шикарный воротник злополучного сэра рукой, потом — жидкие усики.

— О-па! — только и выдохнула я.

И убежала в гостиную, где почти залпом выпила бутылку пива, выхваченную из рук доктора Ватсона. Я у него ещё и сигарету отобрала.

— Ирэн? Ты чего? — Ватсон откупорил себе нового пива.

— Жажда замучила, — пробормотала я, и тут из дрожащих пальцев выскользнула пустая бутылка и разбилась у моих ног.

— Осторожно, Ирэн, не порежься. — Ватсон заботливо взял меня под руки и усадил в кресло напротив. Я подождала, пока он усядется тоже.

— Скажи-ка мне, дорогой Ватсон... — начала я и запнулась. — Я ведь могу называть тебя так?

— Ради Бога, Ирэн!

— Меня давно интересует один вопрос. Всё ли здесь настоящее?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну... — Я неопределённо махнула рукой в сторону громоздкого буфета с хранящимся внутри фарфоровым сервизом в мелкий цветочек. — Посуда, мебель, картины и тому подобное?

— А-а-а, — протянул мой собеседник, — вот что тебя интересует. Понимаю. Конечно, настоящее, принадлежащее старинному роду Баскервилей. Разве что твой клавесин был куплен Генриеттой на какой-то распродаже. Для экскурсий открыты лишь несколько комнат, но и миссис Холмс, и Бэрриморы, и сторожа зорко следят за тем, чтобы туристы не увели ни ржавые доспехи старины Уильяма, ни оплывший воском подсвечник, — он хихикнул, — а фамильные драгоценности, — если они, конечно, имеются, — лежат в надёжном банковском сейфе.

— Вот оно что, — пробормотала я.

Стройная версия о подмене ценных произведений искусства немного пошатнулась. Итак, что же получается? Либо здесь нечего воровать, либо Ватсон не в курсе, либо...

— А что ты слышал о новом хозяине Баскервиль-холла? — задала я новый вопрос.

Ватсон пошевелился в своём кресле, усаживаясь поудобнее.

— Помнишь, пару лет назад газеты писали о смерти сэра Уолтера и об американском наследнике?

Я кивнула. Шумиха вокруг этого дела быстро поутихла, потому что молодой Баскервиль по каким-то причинам пожелал сохранить инкогнито, его фотографию в газетах так и не напечатали, и, как это часто бывает, сенсацию по поводу таинственного наследника Баскервиль-холла быстро сменила другая, не менее потрясающая воображение среднестатистического обывателя, а за ней третья, четвёртая, и события в далёком Дартмуре стёрлись из памяти большей половины англичан.

— Так вот, ходят слухи, — Ватсон понизил голос, — что это потомок самого Джека Стэплтона. Того самого, которому удалось скрыться от Шерлока Холмса.

Я вздрогнула, вздохнула, обернулась и увидела Эдуарда.

Я плохо помню, что было потом. Единственное, что помню отчетливо, — это то, какой фурор произвела собака с намазанной фосфором мордой. В Баскервиль-холле началась невиданная суматоха: все куда-то бежали, толкались, кричали, визжали, заикались, смеялись. Потом поднимали бокалы и произносили тосты. А я, кажется, начала изливать душу Стэплтону. Наплела о якобы похищенных антикварных предметах, о полицейских агентах, о таинственном хозяине Баскервиль-холла, которому, вероятно, вообще наплевать, что здесь происходит. Проснулась на какой-то мягкой постели, через матовые ручной работы занавески, наверное, середины ХІХ века, пробивались ранние лучи солнца. Интересно, чья это комната? Леди Анны или покойного сэра Чарльза? Я ужасно не выспалась, но мне хотелось пить.

Стэплтон сидел в огромном удобном кресле и читал газету. Я испугалась не на шутку. Неужели я провела ночь с убийцей? Ладно, пусть не с убийцей, а с коварным преступником.

— Я пить хочу, — простонала я.

Стэплтон мрачно кивнул на вычурный столик эпохи барокко, стоявший у моего изголовья. Там стоял стакан с водой и полный графин. Я залпом осушила целый стакан и налила ещё.

— Слушай, Стэплтон, я, конечно, вчера выпила лишнего, и мне простительно. Но... ты же помолвлен с Луизой Стоун.

— Я никогда не отличался высокими моральными принципами, — не отрываясь от газеты, ответил он мне.

Я ощупала себя — я в одежде. Может, ничего страшного всё же не случилось?

— Ну, вообще-то мы с тобой и так муж и жена. — Стэплтон поднял на меня глаза.

— Уж лучше брат и сестра, — пробормотала я и грустно вздохнула.

— Я спал в кресле, — сказал Стэплтон и снова уткнулся в газету.

Нет, Стэплтон не поднялся после этих слов в моих глазах, но я всё же была ему благодарна за то, что он не воспользовался моей беспомощностью. А вот о симпатичном Бэрриморе я была лучшего мнения. Но, тем не менее, это не исключает возможности того, что именно Бэрримор может быть внедрённым полицейским.

— Йоркшир, — почему-то сказала я первое, что пришло в голову, и нахмурилась.

Ответом мне послужило шуршание газеты.

— Что? Что ты сказала? — Мне послышались какие-то новые нотки в интонации Стэплтона.

— Да так. — Я потянулась и встала с королевской кровати. — Просто в последнее время я слишком часто слышу об этом графстве.

Если Стэплтон и хотел ответить, то не успел. В дверь громко постучали и, не дожидаясь разрешения, отворили. На пороге показался бледный Бэрримор, в майке и тренировочных штанах, и пожелал нам доброго утречка. Я в ответ швырнула в него вышитой подушкой.