На следующий день дождь лил ливмя, и когда Мери выглянула из окна, степи почти не видно было из-за серого тумана. В такой день нельзя было выйти.
-- Что вы делаете в вашем коттедже, когда идет такой дождь? -- спросила она Марту.
-- Стараемся не попасть друг другу под ноги. -- ответила Марта. -- Ведь нас так много! Мать очень добрая, но и она теряет терпение. Старшие дети уходят играть в хлев. А Дикон не обращает никакого внимания на дождь -- он все равно уходит, как и в солнечный день. Он говорит, что в дождь видит все то, что не показывается в ясную погоду.
Раз он нашел маленькую лисичку, которая чуть не утонула в своей норе, и принес ее домой за пазухой, чтобы отогреть ее. Старую лису убили неподалеку, а нору затопило, и остальные детеныши утонули. Она еще и теперь у него.
А еще раз он нашел маленькую ворону, тоже принес домой и приручил ее. Зовут ее Сажа, потому что она очень черная, и она повсюду скачет и летает следом за ним.
К этому времени Мери уже перестала относиться недружелюбно к фамильярным разговорам Марты. Она даже стала находить их интересными и жалела, когда Марта уходила. Рассказы ее айэ, когда она жила в Индии, совершенно не походили на рассказы Марты о степном коттедже, где в четырех комнатах помещалось четырнадцать человек, которые никогда не наедались досыта.
-- Если б у меня была лисичка или ворон, я бы могла играть с ними, -- сказала Мери, -- но у меня ничего нет.
-- Ты вязать умеешь? -- спросила Марта.
-- Нет! -- сказала Мери.
-- А шить умеешь?
-- Нет!
-- А читать умеешь?
-- Да.
-- Так почему же ты не читаешь или не поучишься складывать?
-- У меня нет книг, -- сказала Мери. -- Те, что у меня были, остались в Индии.
-- Очень жаль! -- сказала Марта. -- Если б м-с Медлок позволила тебе войти в библиотеку! Там тысяча книг!
Мери не спросила, где помещалась библиотека, потому что в голове ее блеснула новая мысль. Она решила сама отыскать библиотеку. Мысль о м-с Медлок ничуть не смущала ее. М-с Медлок почти всегда сидела в своей уютной комнате внизу. В этом странном доме почти никого не было видно, кроме слуг, которые в отсутствие господина жили довольной жизнью в нижнем этаже, где помещалась огромная кухня, увешанная блестящей медной и оловянной посудой, и большая столовая для слуг.
Мери регулярно присылали завтрак, обед и ужин. Марта прислуживала ей, но никому не было до нее ни малейшего дела. М-с Медлок заходила к ней раз в день или в два дня, но никто не спрашивал Мери, что она делает, и никто не говорил ей, что ей надо делать. Она думала, что это, вероятно, был английский обычай -- так относиться к детям. В Индии ей всегда прислуживала ее айэ, которая ходила следом за ней и исполняла все ее желания, и очень часто ее общество надоедало Мери. Теперь же никто за нею не ходил, и она приучилась одеваться сама, потому что каждый раз, когда она хотела, чтобы ее одели или подали что-нибудь, у Марты был такой вид, как будто она считала Мери очень глупой и бестолковой.
-- Разве у тебя ума нет? -- сказала Марта однажды, когда Мери стояла и ждала, пока она ей наденет перчатки. -- Наша Сюзан вдвое смышленее тебя, а ей всего четыре года. Иногда ты кажешься совсем глупышкой.
После этого Мери целый час дулась, но это возбудило в ней много новых мыслей.
После того, как Марта подмела и ушла вниз, Мери еще около десяти минут стояла у окна; она была занята той новой мыслью, которая явилась у нее, когда она услышала о библиотеке. До самой библиотеки ей было мало дела, потому что она читала очень мало, но разговор о ней напомнил ей рассказ о сотне комнат с затворенными дверями. Она думала о том, на самом ли деле все они заперты и что бы она увидела, если бы могла войти в одну из комнат. Неужели их была сотня? Почему бы ей не пойти посмотреть, сколько она насчитает?
Ее никогда не учили спрашивать позволения сделать что-нибудь, она не знала, что значит авторитет, и ем не могла прийти в голову мысль спросить позволения м-с Медлок, даже если б она ее увидела.
Она отворила дверь, вышла в коридор и пустилась бродить. Это был длинный коридор, из которого шли еще другие; ей пришлось подняться на несколько ступеней, потом еще на несколько. Повсюду были двери, двери, а на стенах висели картины. Иногда на них были изображены странные темные ландшафты, но по большей части это были портреты мужчин и дам в странных пышных костюмах из атласа и бархата.
Скоро она очутилась в длинной галерее, стены которой были сплошь увешаны такими портретами. Она никогда не думала, что их может быть такое множество в одном доме.
Она медленно прошлась по галерее, глядя на лица портретов, которые, казалось, глядели на нее. Ей казалось, что они удивляются, что девочка из Индии очутилась у них в доме.
Там были и портреты детей -- девочек в тяжелых атласных платьях, доходивших до самого пола, и мальчиков с длинными волосами, в кружевных воротниках.
Она всегда останавливалась у портретов детей, думая о том, как их звали, куда они исчезли и почему они носили такую странную одежду. Один портрет изображал чопорную некрасивую девочку, похожую на нее самое. На ней было зеленое глазетовое платье, а на пальце сидел зеленый попугай. Взгляд у нее был острый и любопытный.
-- Где ты теперь живешь? -- громко сказала ей Мери. -- Я бы хотела, чтобы ты была теперь здесь.
Ни одна девочка, вероятно, никогда не проводила временя так странно. Ей казалось, что во всем громадном доме была только одна она -- маленькая девочка в черном платьице, бродившая вниз и вверх по лестницам, по широким или узким коридорам, по которым никто, кроме нее, никогда не ходил.
Если было построено столько комнат, то в них, вероятно, жили люди когда-то, но теперь повсюду было так пусто, что ей не верилось, что это могло быть так на самом деле.
Когда она добралась до второго этажа, ей вздумалось повернуть ручку одной из дверей. Все двери были затворены, как ей сказала м-с Медлок, и она взялась за ручку одной и повернула ее. Она немного испугалась, когда почувствовала, что ручка повернулась очень легко и что при первом толчке самая дверь медленно и тяжело отворилась. Это была массивная дверь, которая вела в большую спальню. На стенах были тканые обои, а около стен стояла мебель с инкрустацией -- такая, какую она часто видала в Индии. Широкое окно его свинцовым переплетом выходило в степь, а над камином висел еще один портрет чопорной некрасивой девочки, которая, казалось, глядела с большим любопытством, чем прежде.
-- Быть может, она когда-нибудь спала здесь, -- сказала Мери. -- Она так смотрит на меня, что я себя чувствую как-то странно.
После этого она открыла еще несколько дверей, потом еще несколько. Она видела столько комнат, что начала уставать, и решила, что их, вероятно, была сотня, хотя она и не считала их. Во всех комнатах были старые картины или старые тканые обои со странными изображениями, и почти в каждой комнате была странная мебель и странные украшения.
В одной комнате, похожей на дамский будуар, обои были бархатные, а в шкафчике стояло около сотни маленьких слонов, выточенных из слоновой кости. Все они были различной величины, и у некоторых на спинах были паланкины или погонщики. Мери видела такие вещички в Индии; открыв дверь шкафчика, она стала на маленькую скамеечку и начала играть ими. Когда ей это надоело, она расставила слонов в прежнем порядке и затворила дверь шкафчика.
Бродя по длинным коридорам и нежилым комнатам, она не видала ни одного живого существа, но в этой комнате его увидала.
После того как она затворила дверцу шкафчика, она услышала какой-то легкий шорох. Она вскочила и стала осматривать стоявший у камина диван, откуда этот шорох слышался. В углу дивана лежала бархатная подушка, в которой была дыра, а из этой дыры выглядывала крохотная головка с парой испуганных глаз.
Мери осторожно подошла поглядеть. Блестящие глаза были глаза маленькой серой мыши, которая прогрызла дыру в подушке и устроила там жилье. Возле нее лежало шестеро спящих мышат.
-- Если бы они не испугались, я бы их взяла с собой, -- сказала Мери.
Она так долго бродила по дому, что очень устала и вернулась обратно. Два-три раза она заблудилась, повернув не туда, куда следовало, и ей пришлось бродить взад и вперед по коридорам, пока она не попала в тот, куда ей надо было. В конце концов она очутилась на том этаже, где жила, но на некотором расстоянии от своей комнаты и не сразу могла разобрать, где она находилась.
-- Мне кажется, я опять повернула не туда, куда следовало, -- сказала она вслух, стоя в конце короткого коридора с ткаными обоями на стенах. -- Я не знаю, куда идти. Как тихо всюду!
Она еще стояла там и не успела еще кончить фразы, как тишину вдруг нарушил звук. Это опять был крик, но непохожий на тот, который она слышала прошлой ночью. Это был отрывистый крик -- капризный визг ребенка, полузаглушенный стенами.
-- Это ближе, чем было тогда, -- сказала Мер*, сердце которой забилось сильнее, -- и это плач. -- Она нечаянно дотронулась рукой до ковра и испуганно отскочила назад. Ковер прикрывал собою дверь, которая отворилась; за этой дверью было продолжение коридора, по которому шла м-с Медлок со связкой ключей в руке и с сердитым выражением лица.
-- Ты что здесь делаешь? -- спросила она, схватив Мери за руку и оттащив ее в сторону. -- Что я тебе говорила?
-- Я повернула не в тот коридор, -- объяснила Мери. -- Я не знала, куда идти, и услышала, что кто-то плачет.
В эту минуту она возненавидела м-с Медлок, но в следующую минуту возненавидела ее еще больше.
-- Ты ничего такого не слыхала, -- сказала экономка. -- Пойди к себе в детскую, не то я тебя отдеру за уши.
Она схватила ее за руки, таща и толкая по коридору, пока, наконец, не втолкнула в ее собственную комнату.
-- А теперь, -- сказала она, -- ты лучше сиди, где приказано, а то тебя запрут. М-р Крэвен должен взять тебе гувернантку, как обещал. За тобой надо строго присматривать, а у меня и так работы довольно.
Она вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Мери села на ковер возле камина, вся бледная от гнева. Она не заплакала, но заскрежетала зубами.
-- Кто-то плакал... плакал... плакал, -- сказала она себе самой.
Она дважды слышала крик и решила, что когда-нибудь узнает, в чем дело. В это утро она уже узнала многое. Она чувствовала себя так, как будто совершила длинное путешествие и, во всяком случае, немного развлеклась: она успела поиграть костяными слонами и видела серую мышь с детенышами в норке в углу бархатной подушки.
