Дикон несколько минут стоял, осматриваясь вокруг, в то время, как Мери следила за ним, потом стал ходить, ступая еще осторожнее и легче, чем Мери, когда она впервые очутилась за стенами сада. Дикон, казалось, видел все сразу: серые деревья, серые ползучие растения, обвивавшие их и свисавшие с их ветвей, зеленые альковы с каменными скамьями и высокие вазы для цветов, стоявшие внутри.
-- Я не думал, что когда-нибудь увижу этот сад, -- сказал он, наконец, шепотом.
-- А ты разве слышал про него? -- спросила Мери. Она заговорила громко, и он сделал ей знак рукою.
-- Надо говорить тихо, -- сказал он, -- а то кто-нибудь нас услышит и подумает, что здесь такое...
-- О! Я забыла! -- сказала Мери испуганно и быстро прижала руку ко рту. -- Ты слышал про этот сад? -- снова спросила она, когда оправилась от испуга.
Дикон кивнул головой.
-- Марта мне говорила, что тут есть сад, в который никто не ходит, -- ответил он, -- и мы, бывало, все думаем, какой он!
Он остановился и опять оглянулся вокруг; в его круглых голубых глазах выражалась радость.
-- А гнезд-то сколько здесь будет весною! -- сказал он. -- Это самое безопасное место для гнезд во всей Англии. Никто сюда не ходит, и столько спутанных веток, кустов и деревьев, где свить гнездо! И как это все птицы из степи не вьют здесь гнезд!
Мери опять схватила его за рукав, сама не замечая этого.
-- А розы тут будут? -- шепнула она. -- Ты можешь это узнать? Я думаю... может быть, все это умерло!
-- О, нет, не все! -- ответил он. -- Посмотри-ка сюда.
Он подошел к ближайшему дереву, вынул из кармана
нож и открыл его.
-- Тут много мертвых сучьев, которые надо срезать, -- сказал он, -- но и новые есть, прошлогодние. Вот он, -- и он тронул отросток зеленовато-коричневого, а не серого цвета.
Мери сама тоже как-то почтительно тронула его.
-- Вот этот? -- сказала она. -- Он совсем живой, совсем?
Дикон широко улыбнулся.
-- Такой же живой, как ты и я. Смотри-ка, -- сказал он, дернув толстую серую сухую ветку, -- можно подумать, что все это мертвое, но мне не верится. Я сейчас надрежу ее и посмотрю.
Он стал на колени и надрезал казавшуюся безжизненной ветку.
-- Видишь! -- радостно сказал он. -- Я тебе говорил!
Мери тоже стала на колени, прежде чем он успел что-нибудь сказать, пристально глядя на ветку.
-- Когда она внутри зеленоватая и сочная, то она живая, -- объяснил он, -- а когда она сухая и легко ломается -- тогда конец. Здесь, должно быть, корень живой, я если отрезать старые сучья, хорошенько вскопать землю вокруг да ухаживать, тогда... -- он остановился и поднял голову, глядя на вьющиеся и свисшие ветки и побега. -- тогда здесь летом будет целый фонтан роз.
Они стали переходить от куста к кусту, от дерева к дереву. Он отлично владел ножом, умел ловко отрезать сухие, мертвые ветки и угадывал, в каких из них еще могла быть жизнь. Оба они усердно работали возле одного из больших розовых кустов, когда у Дикона вдруг вырвалось удивленное восклицание.
-- Кто это сделал? -- крикнул он, указывая на траву. -- Кто это сделал?
Это была одна из полянок, которые Мери расчистила вокруг бледно-зеленых игл, торчавших из земли.
-- Это я сделала, -- ответила Мери. -- Эти иглы были такие маленькие, а трава кругом такая густая и высокая, что мне казалось, что им нечем дышать. Вот я и дала им побольше места; я даже не знаю, что это за штуки.
Дикон подошел и стал на колени, широко улыбаясь.
-- Это хорошо, -- сказал он, -- никакой садовник не сделал бы лучше! Это крокусы, подснежники, а это нарциссы!
Он продолжал работать, пока говорил, а Мери помогала ему.
-- Здесь много работы будет! -- сказал он, возбужденно глядя вокруг.
-- Ты придешь опять и поможешь мне? -- попросила Мери. -- Я уверена, что сумею помочь тебе; ведь я умею копать и полоть и буду делать все, что ты скажешь. Пожалуйста, приходи, Дикон!
-- Приду, если захочешь, даже каждый день, -- ответил он уверенно.
Он опять стал ходить, осматривая деревья, кусты, стены с озабоченным выражением лица, и вдруг остановился в недоумении, почесывая рыжую голову.
-- Это тайный сад... конечно... Только мне кажется, что с тех пор, как его заперли, здесь был еще кто-то, кроме малиновки!
-- Но ведь калитка была заперта, а ключ зарыт, -- сказала Мери. -- Никто не мог войти.
-- Правда, -- ответил он. -- Это очень странное место. Мне кажется, что здесь кто-то чистил и подстригал... недавно, а не десять лет тому назад.
-- Как же это могли сделать! -- сказала Мери.
-- Ну да, как же?.. -- пробормотал он. -- Дверь была заперта, и ключ зарыт!
Они снова радостно принялись за работу, еще с большим усердием, чем прежде. Мери встревожилась, когда услышала, что большие часы во дворе пробили час обеда.
-- Мне надо идти, -- печально сказала она. -- А тебе тоже надо идти, не правда ли?
Дикон улыбнулся. *
-- Мой обед легко носить с собою, -- сказал он. -- Мать всегда кладет мне кое-что в карман.
Он поднял свою куртку, лежавшую на траве, и вытащил из кармана узелок, обернутый чистым грубым платком. Там были два толстых куска хлеба, между которыми лежал ломтик еще чего-то.
-- Чаще всего это только один хлеб, -- сказал он, -- но сегодня у меня тут хороший ломтик ветчины.
Мери никак не могла уйти от него, и ей вдруг показалось, что он какой-то лесной дух, который может исчезнуть, когда она снова придет в сад. Она медленно направилась к калитке, потом остановилась и вернулась обратно.
-- Что бы ни случилось, ты... ты никогда ничего не расскажешь? -- спросила она.
Его румяные щеки были туго набиты хлебом и ветчиной, но он все-таки ободряюще улыбнулся.
-- Если бы ты была птица и указала бы мне, где твое гнездо, ты думаешь, я рассказал бы кому-нибудь? Я бы этого не сделал! Ты здесь в такой же безопасности, как птица в гнезде.
Мери была вполне уверена, что это так. Мери бежала так быстро, что никак не могла перевести дух, когда вошла к себе в комнату. Волосы ее были спутаны на лбу, и щеки раскраснелись. На столе стоял обед, а возле него Марта.
-- Ты немножко опоздала! Где ты была? -- спросила она.
-- Я видела Дикона! -- сказала Мери.
-- Я знала, что он придет, -- оживленно сказала Марта. -- Нравится он тебе?
-- Я думаю, что он... он прелесть! -- решительно заявила Мери, и Марта просияла от удовольствия.
-- А семена и инструменты понравились тебе?
-- Откуда ты знаешь, что он их принес? -- спросила Мери.
-- Мне и в голову не пришло бы, что он их не принесет; он бы их принес даже из Йоркшира -- он надежный мальчик!
Мери боялась, как бы Марта не начала задавать ей лишних вопросов, но она ничего не спросила. Только когда она спросила, где посадят цветы, Мери испугалась.
-- Ты уже кого-нибудь спрашивала?
-- Нет еще, никого, -- ответила Мери, колеблясь.
-- Я бы не спрашивала главного садовника; он очень важный!
-- Я никогда его не видала, -- сказала Мери, -- я видала только младшего садовника да Бена.
-- Я бы на твоем месте спросила Бена, -- посоветовала Марта. -- М-р Крэвен позволяет ему делать, что ему угодно, потому что он служил здесь, когда м-с Крэвен была еще в живых, а она любила его. Быть может, он найдет тебе какой-нибудь уголок...
Мери быстро съела свой обед и, встав из-за стола, направилась было в свою комнату, чтобы надеть шляпу, но Марта остановила ее.
-- Я хочу тебе сказать кое-что, -- сказала она. -- М-р Крэвен вернулся сегодня утром, и мне кажется, что он хочет видеть тебя!
Мери побледнела.
-- О! Зачем? Ведь он не хотел видеть меня, когда я приехала! Я слышала, как Пичер говорил...
-- М-с Медлок говорит, что это все благодаря моей матери, -- пояснила Марта. -- Она шла в деревню и встретила его. Она никогда в жизни не говорила с ним, но м-с Крэвен когда-то бывала у нас в коттедже; он забыл, но мать не забыла этого, вот она и осмелилась остановить его. Я не знаю, что она ему сказала про тебя, но, вероятно, сказала ему что-нибудь такое, что он решил повидать тебя, прежде чем опять уедет завтра...
-- О, значит, он опять уезжает завтра! -- крикнула Мери. -- Я очень рада.
-- Он едет надолго; быть может, он не вернется до осени или до зимы. Он едет в чужие страны... как всегда...
-- О, я очень рада, -- с благодарностью сказала Мери. Если он не вернется до зимы или даже осени, она еще увидит, как оживет таинственный сад. А если даже он все узнает, тогда и отнимет у нее сад, но все-таки сад целое лето будет принадлежать ей...
-- Когда он захочет меня видеть, как ты дум...
Она не успела кончить фразы, потому что дверь отворилась и вошла м-с Медлок. На ней было самое нарядное черное платье и наколка; воротник был заколот большой брошкой. Вид у нее был встревоженный и беспокойный.
-- У тебя волосы растрепаны, -- быстро сказала она, -- поди причешись. Марта, помоги ей надеть лучшее платье. М-р Крэвен прислал меня, чтобы привести ее к нему в кабинет.
Румянец совсем сбежал со щек Мери; сердце ее сильно забилось, и она почувствовала, что снова превращается в чопорную, угрюмую девочку. Она ничего не ответила м-с Медлок и пошла в спальню в сопровождении Марты. Она молчала, пока ее причесывали и переодевали, и все молча пошла за м-с Медлок по коридору. Что она могла сказать? Она должна была явиться к м-ру Крэвену... Она ему, верно, не понравится, он ей тоже. Она знала, что он о ней подумает...
Ее провели в ту часть дома, где она никогда прежде не бывала. Наконец, м-с Медлок постучала в какую-то дверь, и, когда кто-то сказал: "Войдите", -- они вошли вместе. Перед камином в кресле сидел мужчина, и м-с Медлок заговорила с ним.
-- Это мисс Мери, сэр! -- сказала она.
-- Можете идти и оставить ее здесь. Я позвоню, когда надо будет увести ее, -- сказал м-р Крэвен.
Когда она вышла и затворила дверь, Мери стояла и ждала, жалкая и маленькая, в черном платье, сжав худые руки. Она видела, что человек в кресле вовсе не был горбат, но у него были высокие, несколько неровные плечи и в черных волосах виднелась седина. Он повернул голову через плечо и заговорил с нею.
-- Поди сюда! -- сказал он.
Мери подошла. Он не был дурен собою. Лицо его было бы даже красиво, если бы у него не был такой удрученный вид. На лице его было такое выражение, как будто вид Мери раздражал и беспокоил его и как будто он не знал, что с нею сделать.
-- Ты здорова? -- спросил он.
-- Да, -- ответила Мери.
-- И за тобой здесь ухаживают... хорошо?
-- Да.
Он с досадой потер лоб рукой, оглядывая Мери.
-- Ты очень худа! -- сказал он.
-- Я поправлюсь, -- ответила Мери натянуто.
Какой несчастный вид был у него! Его черные глаза, казалось, видели вовсе не Мери, а что-то другое, и мысли его не могли сосредоточиться на ней.
-- Я забыл тебя, -- сказал он. -- Как я мог тебя помнить? Я думал прислать тебе гувернантку или няньку, или что-нибудь такое, но я забыл.
-- Пожалуйста, -- начала Мери, -- пожалуйста... -- Но какой-то ком в горле помешал ей.
-- Что ты хочешь сказать? -- спросил он.
-- Я... я слишком велика, чтобы иметь няньку, -- сказала Мери. -- И пожалуйста... пожалуйста, не присылайте мне гувернантки!
Он снова потер лоб рукою и посмотрел на Мери.
-- То же самое сказала и м-с Соуэрби, -- рассеянно сказал он.
Мери стала немного смелее.
-- Это... это мать Марты? -- пробормотала она.
-- Да, кажется, так, -- ответил он.
-- Она знает все... про детей, -- сказала Мери, -- у нее есть двенадцать... она знает.
Он, казалось, пришел в себя.
-- Что ты хочешь делать?
-- Я хочу играть на открытом воздухе, -- ответила Мери, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. -- В Индии я никогда не любила этого. А тут... я бываю голодна от этого... и поправлюсь.
Он смотрел на нее.
-- М-с Соуэрби сказала, что тебе это будет полезно. Быть может, -- сказал он, -- она думает, что тебе надо окрепнуть, прежде чем у тебя будет гувернантка.
-- Я становлюсь сильнее... когда я играю и со степи дует ветер, -- доказывала Мери.
-- Где же ты играешь?
-- Везде, -- шепнула Мери. -- Мать Марты прислала мне прыгалки... И я бегаю и гляжу, как из земли показываются зеленые... Я никакого вреда не делаю.
-- Да не пугайся так! -- сказал он беспокойно. -- Ты не можешь сделать никакого вреда... ты еще ребенок... Можешь делать, что тебе угодно.
Мери поднесла руку к шее, потому что боялась, что он увидит ком, который подступил ей к горлу. Она подошла на один шаг поближе.
-- Можно? -- с трепетом спросила она.
Не маленькое встревоженное лицо вызывало в нем еще большее раздражение.
-- Не пугайся же! -- воскликнул он. -- Конечно, можно. Я твой опекун, хотя очень плохой... для всякого ребенка. Я не могу уделить тебе ни времени, ни внимания. Я слишком болен, несчастен и рассеян, но я хочу, чтобы тебе было удобно и хорошо. Я ничего не знаю, что надо детям, но м-с Медлок позаботится, чтобы у тебя было все, что надо. Я послал за тобой сегодня, потому что м-с Соуэрби сказала, что я должен видеть тебя. Ее дочь рассказывала про тебя.
-- Она знает все, что надо детям, -- невольно вырвалось у Мери.
-- Она должна это знать... Мне показалось слишком смелым, что она остановила меня, но она сказала, что... м-с Крэвен была очень добра к ней. -- Ему, казалось, трудно было произнести имя покойной жены. -- Она порядочная женщина. Теперь, когда я вижу тебя, я понимаю, что она говорила очень благоразумно. Играй на свежем воздухе сколько хочешь. Места здесь много, и ты можешь ходить куда угодно и забавляться чем угодно. Не надо ли тебе чего-нибудь? -- спросил он, как будто эта мысль внезапно пришла ему в голову. -- Не хочешь ли ты игрушек, книг, кукол?
-- Можно мне... можно мне получить... клочок земли?
Мери в своем увлечении не сознавала, как странно должны были звучать эти слова и что она хотела сказать вовсе не это. М-р Крэвен был поражен.
-- Земли! -- повторил он. -- Что ты хочешь сказать?
-- Чтобы посадить семена... чтобы что-нибудь выросло... живое, -- запинаясь, сказала Мери.
Он с секунду посмотрел на нее и быстро провел рукою по глазам.
-- Разве ты... так любишь сады? -- медленно сказал он.
-- Я ничего этого не знала в Индии, -- ответила Мери. -- Я всегда была больная и усталая... И там было очень жарко. Я иногда делала грядки из песка и втыкала в них цветы. Но здесь все иное...
М-р Крэвен встал и медленно прошелся по комнате.
-- Клочок земли, -- сказал он, говоря сам с собой, и Мери подумала, что она, вероятно, вызвала в нем какие-то воспоминания. Когда он остановился и заговорил с нею, его темные глаза смотрели мягче и добрее. -- Можешь получить земли сколько хочешь... Ты мне напоминаешь..., кое-кого... кто любил землю и то, что растет на ней.... Если увидишь клочок земли, который тебе понравится, -- добавил он с некоторым подобием улыбки, -- возьми его, дитя, и сделай живым!
-- Можно мне будет взять... где угодно... если только он не нужен?
-- Где угодно, -- ответил он. -- А теперь поди... Я устал.
Он дотронулся до звонка, чтобы позвать м-с Медлок.
-- Прощай, я уезжаю на все лето.
М-с Медлок явилась так скоро, что Мери подумала, что она, вероятно, ждала в коридоре.
-- М-с Медлок, -- обратился к ней м-р Кровен, -- теперь, когда я видел ребенка, я понял, что хотела сказать м-с Соуэрби. Она должна окрепнуть, прежде чем начнет учиться. Кормите ее простой здоровой пищей; пусть бегает на свободе в саду. Не присматривайте за нею слишком много; ей нужна свобода, свежий воздух, беготня. М-с Соуэрби может кое-когда навещать ее... и она может когда-нибудь пойти в коттедж.
У м-с Медлок был очень довольный вид; она с облегчением услышала, что ей не надо будет много присматривать за Мери. Она считала это тягостной обязанностью и прежде обращала на нее мало внимания. Кроме того, она очень любила мать Марты.
-- Благодарю вас, сэр, -- сказала она. -- Сюзанна Соуэрби умная и добрая женщина... У нее двенадцать человек детей, и нет лучше и здоровее их. Мисс Мери ничему дурному у них не научится. Сюзанна Соуэрби, что называется, женщина со здравым умом, если вы меня поняли...
-- Я понял, -- ответил м-р Крэвен. -- А теперь уведите мисс Мери и пришлите мне Пичера.
Когда м-с Медлок оставила Мери одну в конце коридора, Мери пустилась бежать к себе в комнату. Там ждала ей Марта.
-- У меня будет свой сад! -- крикнула Мери. -- Он будет, где мне угодно! Гувернантки мне не пришлют еще долго-долго! Твоя мать придет навестить меня, и мне можно будет поехать к вам в коттедж. Он говорит, что такая маленькая девочка, как я, не может сделать никакого вреда и я могу делать, что мне угодно, где бы то ни было!
-- Это было очень хорошо с его стороны, -- весело сказала Марта.
-- Марта, -- серьезно сказала Мери, -- он на самом деле очень хороший; только лицо у него такое жалкое и лоб весь сморщенный...
Мери бегом пустилась в сад. Она знала, что пробыла дома дольше, чем рассчитывала, и что Дикону придется уйти рано, чтобы успеть пройти пять миль. Проскользнув в калитку под плющом, она увидела, что Дикона не было там, где он прежде работал, и садовые инструменты лежали под деревом. Она подбежала к дереву, оглядываясь кругом, но Дикона не было видно. Таинственный сад был пуст; только малиновка сидела на розовом кусте и следила за Мери.
-- Его нет! -- печально сказала она. -- Неужели он был только... лесной дух?
Взгляд ее вдруг упал на что-то белое, прикрепленное к розовому кусту. Это был маленький клочок бумаги, оторванный от письма, которое она сама отправила Дикону от имени Марты. Она поняла, что Дикон прикрепил его там. На клочке бумаги было нечто вроде рисунка, под которым были грубо "напечатанные" буквы. Мери сначала ничего не могла разобрать, потом увидела, что рисунок изображал гнездо с сидевшей в нем птицей. А буквы внизу гласили: "Я опять приду".
Мери взяла рисунок домой и за ужином показала его Марте.
-- О, я и не знала, что наш Дикон такой искусник! -- с гордостью сказала Марта.
Мери поняла, что именно Дикон хотел сказать этой запиской. Он хотел уверить ее, что будет хранить ее тайну. Ее сад -- это было гнездо, а она сама была птица! Как ей нравился этот странный деревенский мальчик!
