Цвет Надежды

Глава 7. Самый близкий Враг.

Порой, желая знать ответ,

Мы восстаем и протестуем.

Для нас все просто: Тьма и Свет.

Он выбрал сторону другую.

Но разве Тьма его черней

Предубеждений наших Мглы?

Что знаем мы с тобой о ней?

Что на другом конце иглы?

Он знал, он мог нам доказать,

Что он не просто раб желаний.

Его же выбор - промолчать.

Он слишком горд для оправданий.

Подняв голову, он встретил взгляд отца.

Почему-то он знал, что сейчас должно произойти.

Гермионе еще никогда не доводилось видеть такого взгляда. На мес­те Малфоя-младшего она бы уже улепетывала, сверкая пятками. Весь вопрос - куда? С некоторых пор ей казалось, что и сам Драко Малфой был бы не прочь убраться из этого дома, как бы он ни хорохорился и что бы ни говорил.

Сквозь резную дверцу шкафа Гермиона наблюдала как будто отры­вок из фильма ужасов, главными действующими лицами которого были эти два поразительно похожих друг на друга человека. У Гермионы в первый раз появилась возможность рассмотреть Люциуса Малфоя. Если не брать в расчёт страх и неприязнь, которые внушал этот чело­век, то его можно было бы назвать красивым: аристократичные черты лица - легкие невесомые и в то же время очень мужественные, гордая осанка, ленивая расслабленность в движениях, и одет он был со вку­сом. Гермиона вглядывалась в человека, для которого было в порядке вещей воспитывать единственного сына с помощью круцио, и пыталась сопоставить это знание с тем, что видела. Картинка и мысленный образ сочетались плохо, будто речь шла о совершенно разных людях. Но одно Гермиона уловила точно - с появлением Малфоя-старшего, в комнате стало как-то холодно и безрадостно. Хотя единственное, что он пока сделал - распахнул дверь и встретил взгляд сына.

«Что же будет, если он узнает, что я здесь?» - с ужасом подума­ла Гермиона. Ей сразу вспомнился эльф, которому Малфой приказал молчать о ней. По спине пробежал холодок. Эльфы, конечно, не могут нарушить прямых приказов, но кто их знает? Это же эльфы Малфоев. Вдруг у них тоже мозги набекрень. Взять хотя бы Добби. Стало страш­но, очень страшно.