Дефектные. Я с изъяном

10. Рифмоплёт и его муза

Мы снова едем в поезде, в котором трясёт, как на кресле-вибромассажере.
Вагон пустой.

- Нам необязательно находиться в одном купе, - говорю я, мысленно добавляя, что даже одним воздухом с ним дышать не хочу, не то, что сидеть напротив и наблюдать его мерзкую физиономию.

Он молчит, и я расцениваю это, как согласие. Встаю и уже направляюсь к выходу, когда он выкрикивает:

- Сядь обратно!

Стиснув зубы, возвращаюсь на место. Перед глазами лица тех дефектных, и, чтобы отвлечь себя на что-то, я беру в руки планшет.
Мерзкий что-то изучает.
Голова склонена над запястьем, взгляд сосредоточен, и даже если б я начала вытанцовывать стрип, он бы не шелохнулся.

Спустя какое-то время, он подходит к окну, дышит на него, и, когда поверхность стекла готова принять его послание, пишет:

Дочь Питера Блэксмита* была отмечена дефектной.
Вскоре после этого она скончалась при странных обстоятельствах.

Выдыхает чуть ниже и продолжает:

Ее органы подходили жене одного из министров.
Той, кому дважды неудачно пересаживали органы из банка.

Снова спускается ниже:

Лилиан Блэксмит, с редкой группой крови и идеально совпадающим антигенным составом, очень вовремя умерла.

На стекле уже нет места, и он лепит последние слова в верхний угол:

Питер Блэксмит начал собственное расследование, и его отправили в лагерь.
А сегодня я его убил.

Я и без этой информации ненавижу его сверх всякой меры, зачем он решил поведать мне о том несчастном человеке? Было проще считать погибших выжившими из ума бедолагами, чем понимать, что у них были весомые причины желать смерти Выявителю.

Но теперь я знаю, и от этого ещё горше.

А может, у ищейки такой способ излить душу? Вместо похода к психоаналитику? Может, перо и бумага тоже врачевали сердца?

И потому их нам запретили...
Исповедь специалисту никогда не конфиденциальна, уже в момент откровения вас слышит кто-то ещё... а то, что ты пишешь, остаётся тайной.