До рассвета Джайна не сомкнула глаз. Время тянулось невыносимо медленно, и ей казалось, что прошла целая вечность, пока горизонт на востоке порозовел.
Дети спали. Против собственной воли они тоже принимали участие в том, что происходило сейчас в душе их странного гостя, — и, возможно, если ничего хорошего из этого не выйдет, на них ляжет часть вины.
«Нет, они здесь ни при чем. Виновата только я...»
Она протерла усталые покрасневшие глаза. Кто мог предугадать, что здесь, в забытом всеми богами захолустье, их найдет тот, кто знает о сущности клана Голубя? Рыбаки с побережья и крестьяне из окрестных деревень не догадывались, кто они такие... по крайней мере, Джайне хотелось в это верить. Но она все-таки не могла не заметить, что очень многие соседи избегают даже проходить мимо ее дома. Тех же, кто хоть изредка заходил в гости, и вовсе можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Она покосилась на крылана. Около полуночи он забылся беспокойным сном — то и дело вздрагивал, беззвучно что-то шептал. Джайна чувствовала, как ему тяжело, но ничем не могла помочь: даже если бы каким-то чудом он оказался сейчас далеко от них, начатое остановить невозможно, оставалось лишь ждать. К утру его лицо сильно побледнело, а дыхание сделалось таким легким и незаметным, что Джайна решила — конец...
— Утро, — пробормотал крылан, не открывая глаз. — Боги, как я устал...
Джайна затаила дыхание.
Он с хрустом потянулся, а потом посмотрел на нее. Взгляд бирюзовых глаз был спокойным, но Джайна увидела перемену... только не знала, радоваться ей или огорчаться. Крылан молчал так долго, что она совсем растерялась. Наконец он проговорил совсем другим голосом:
— Я не знаю, надо ли тебя благодарить. Наверное, надо... но это очень тяжело. Те, кто был близок к смерти, говорят, что вся жизнь прошла перед их глазами. — Он замолчал, потом добавил: — Я как будто умер. У меня нет привычки благодарить тех, кто меня убивает.
Крылан поднялся, проковылял к ней через всю комнату — а потом медленно опустился на колени. Он простоял так совсем недолго, но Джайне было этого достаточно: тот жестокий гордец, что был на его месте вчера вечером, ни перед кем и никогда этого бы не сделал.
