Свинцовые облака

XI

Я видел столб дыма каждый день на протяжении недели. Огромный чёрный смерч, поднимающийся в небо, стена, поглощающая все светлые краски спокойной мирской жизни в глубинах полей и лесов. Запах гари и пепел разносился по долине всё дальше и дальше, и совсем скоро все дороги были покрыты чёрным слоем сгоревших жизней, а сквозь аромат летних цветов бил в нос запах жареного мяса и бумаги. С редкими порывами к нам прилетали обрывки недошедших писем: на каком-то был написан лишь адрес, где-то можно было прочесть пункт отправки или назначения, а где-то и вовсе всё сразу.
Мне попалось одно такое письмо. Оно лежало в тени заднего двора, спрятавшись под скамьёй. Если бы не трепет бумаги на ветру, наверное, никто бы никогда и не узнал о том, что я прочёл на том клочке бумаги:

«Я ищу тебя очень давно. Очень давно. Каждый день я думаю о том, как бы было прекрасно коснуться твоего прекрасного тела хотя бы на миг, почувствовать твой вечный запах лаванды, обнять тебя и больше никогда не отпускать. Но ты всё время бежишь как можно дальше, так и не сказав, почему решила сделать это. Так вот, я хотел хоть раз получить ответ на свой скромный вопрос. По крайней мере, пока я не уйду из этого мира, а случится это очень скоро. Ты сама знаешь, сколько мне осталось. Может, ты прочтёшь письмо и прослезишься, может, просто порвёшь и выкинешь, но знай, что что бы ты не сделала, я всегда буду любить тебя.

Твой, и больше ничей, Густав»

Единственное, чего мне хотелось после прочтения письма, так это ударить того, кто просто порвал бы это письмо и выбросил в урну. И это только малая толика горя, что рухнула на землю вместе со стальным гигантом, что разразился великим огнём и сжёг целую степь своим лёгким дыханием и тяжёлым падением. Кто знает, сколько ещё признаний, добрых ободряющих слов сгорело в праведном огне неизвестности, сколько любви утрачено, сколько жизней потеряно для нас навсегда.
Бумага и пепел теперь лежали повсюду. И никто не знал, кого винить во всех бедах в этот раз.
Я вспоминал наш с Исааком забег до города. Это произошло очень мимолётно. Забыв все вещи там, на краю холма, мы побежали обратно, что есть мочи, огибая огромный пожар, что вспыхнул на месте крушения. Мы не слышали криков о помощи, мы лишь почувствовали, как волна жара захлестнула наши лица и слегка обожгла руки, которыми пришлось прикрываться от палящей смерти. От нас остался лишь след из витающей в воздухе пыли, когда мы скрылись в нашей родной низине.
Стоило нам вбежать на главную дорогу, как взволнованные люди тут же устремили свои испуганные взгляды на нас.
– Помогите же! Ну, кто-нибудь! – в беспамятстве кричал Исаак. – Там пожар!
– Берите воду! Мы вас отведём! – вторил ему я. Но ещё секунду они – в том числе и Майкл со своей бандитской ячейкой – стояли неподвижно. На миг мне показалось, что равнодушнее такого не может быть ничего. Эти серые стеклянные лица, сжатые в напряжении кулаки и еле сдерживаемый порыв развернуться и уйти восвояси. Однако даже для них это было чересчур низко, вот они и не нашли ничего лучше, как ошарашено оглядываться вокруг и буравить нас взглядом, надеясь, что проблема исчезнет сама собой.
– Пожар не исчезнет, если вы будете просто стоять! – хриплый крик неожиданно ожившего Майкла заставил людей выйти из оцепенения. По улице прошла странная волна напряжения, и вот уже задвигались до этого безжизненные, похожие на воск тела, полилась вода из кранов, кто-то поехал искать помощи в других городах. Спустя десять минут мы уже передавали друг другу вёдра с водой и пытались затушить то, что нам не по силам. Мы знали, что ничего не сможем изменить, но я не мог позволить себе просто стоять в стороне, да и Исаак тоже не смог.
В голове промелькнули уже ставшие привычными мысли о смерти. Этот рухнувшийся дирижабль напоминал мне выбросившегося на холодный берег кита. Его разорвало на куски, стоило ему выйти из моря и коснуться холодного солёного воздуха. И теперь останки его разлетались на сотни метров, в которых хранились мечты тех, кто доверились ему, теперь их мечты стали ещё более далеки от исполнения, теперь все узнают чьи-то грязные секреты и страшные тайны. Теперь каждый будет знать, что доверять кому-то – опасно.
Я сидел под деревом и смотрел на свои перевязанные уже грязным бинтом руки. Кажется, его сняли для меня с трупа мальчика, что погиб сегодня утром от сильного кровотечения. Теперь они обернулись вокруг моих обеих рук, теперь я чувствовал слегка приглушённую боль, но она не прошла полностью. Кровь лилась ровной струйкой, ещё немного – и она выйдет за пределы бинта. Я не останавливал кровь. Не хотелось причинять себе лишнюю боль. Смотря, как я щурюсь от страданий, Исаак не находил себе места и всё время спрашивал меня о моём самочувствии.
– Точно всё в порядке? Выглядишь не важно. Может, всё-таки нужно было кого-то послать за врачом. Так было бы лучше. Тебе станет легче.
– Не надо, – я помотал головой. – Я же сказал, что в порядке, это просто царапины. Ничего серьёзного.
– Наверное, мёртвый мальчик, с которого сняли эти бинты, так же себе говорил, – фыркнул парень в ответ. – Я могу сходить за чистым бинтом.
– Хватит, Исаак, – осадил его я. – Не беспокойся, я просто упал, да, такое случается, не стоит паниковать из-за такого пустяка. Лучше бы помог им воду таскать, – я кивнул в стороны колонны людей, что несли в своих руках вёдра с мутноватой водой. – А то сидишь просто так.
– Они и без меня отлично справляются, — Исаак махнул рукой. – Если бы я был им нужен, они бы позвали, – он пару минут молчал. Затем вновь посмотрел на меня. – Как ты вообще увидел, что он летит над нами?
– Случайно проснулся, – я пожал плечами. – открываю глаза, а надо мной огромная дымящаяся машина. Страшное зрелище, если честно, очень страшное. Даже мысль была: «А вдруг упадёт прямо сейчас?». Но в тот момент я старался отгонять такие наваждения. Поэтому разбудил тебя. А потом случилось то, что случилось.
– Он громко взорвался, – только и проговорил Исаак, и, казалось, в его глазах вспыхнул тот самый взрыв дирижабля: огромный огненный шар, несущий лишь смерть, чёрная окантовка дыма и сильный ветер ударной волны, приносящий с собой горящую бумагу и запахи горящих мечт. – И слишком сильно. Как думаешь, кто ещё его видел?
– Наш город точно видел, – сказал я. – Насчёт остальных сказать не могу. Может, деревни на реке там, внизу, под холмом видели, как чёрное пятно пролетело, звук взрыва, чёрный столп дыма.
– Тогда почему они не пришли разобраться и помочь? – всплеснул руками Исаак. – Разве можно такое игнорировать?
– Можно, если заранее знаешь, что ничего не выйдет. Иногда сдаться и найти себе оправдание – лучший способ стать плохим человеком и победить самого себя и свою совесть. Это ведь страх. Он будет съедать тебя каждый раз, когда ты будешь думать о том, что не помог тем бедным людям. Может, они просто задушили свою совесть. Может, они просто не успели бы добраться из такой дали сюда.
– Возможно, ты прав, – вздохнул юноша и откинул голову на твёрдый дубовый ствол. Под сенью деревьев очень странно было наблюдать за пожаром, что бушевал буквально в двухстах метрах от нас. Здесь царило молчание и божья благодать спускалась с небес, а там с небес спустилась только огненная смерть и искореженный металл. Небо всё так же спокойно струилось вдоль нас, словно бы не замечая того, что творилось внизу и, надменно фыркая, исчезало за горизонтом вместе с белёсой скатертью облаков. В этот день они были особенно легки и спокойны. Не то, что мы.
– Надеюсь, после этого что-то изменится в лучшую сторону, – проговорил Исаак медленно.
– После такого мало что меняется к лучшему. Но надеяться стоит.
– Думаешь, опять произойдёт какой-нибудь инцидент?
– Майкл этого без внимания не оставит. Его самопровозглашенная власть может вновь помешать нам нормально жить. Или выживать, как тебе будет угодно.
– Мы не жили уже очень давно, – сказал юноша. – Хотя могу сказать, что на там, на холме я впервые почувствовал иллюзию настоящей свободной жизни. Мне понравилось.
– Мне тоже, мой друг. Мне тоже.