Свинцовые облака

XVI

Мы переехали спустя несколько дней. Всё это время мы собирали свои пожитки, не тронутые грязной водой, что стекала с потолка. Мой дендрарий пришлось бросить – он и так уже загнивал у меня на глазах, сколько бы сил я не вкладывал в поддержание жизни этого маленького рая. Даже герань, что вечно невозмутимо стояла на подоконнике, освещаемая летним солнцем, теперь поникла и не хотела распускать свой красивый бутон. Папоротник зачах и превратился в нечто, похожее на мёртвого осьминога. Об остальных уж и говорить нечего – ровно столько же от них осталось.
Я закрыл дверь своей комнаты уже навсегда. Тишина наполняла эти пустые коридоры. Больше не слышался гул рефрижератора, не виднелись пыльные коробки на полу, не слышалась музыка с первого этажа – остались лишь воспоминания и мёртвые души, снующие от стены к стене в поисках спасения от вечных мук.
Все мы собрались внизу вместе со своими вещами. Их было у каждого совсем немного: пара наплечных мешков, какие-то сумки да кульки с чем-то мне неизвестным. Мы навешали на себя всё это, словно вьючные ослы и теперь упрямо шли по пустынной дороге сквозь пыль и грёзы, сквозь грязь и слёзы, чтобы найти себе пристанище на отведённые нам дни. Мы двигались словно сами по себе, не прикладывая никаких усилий – ноги механически передвигались, руки крепко вцепились в сумки. Каждый из нас мечтал обрести дом, поэтому и решился на это странное, со стороны, может быть, глупое путешествие.
Я думал о том, как легко мы предали свои принципы, которыми руководствовались ещё до всего этого. И Герберт, и я хотели бежать как можно скорее, но присмотревшись к родному дому поближе и поняв, что бросить его мы не можем, решили оставить надежды на лучшее будущее и буквально загнать себя в могилу на глазах у десятков людей. Теперь это казалось мне глупым, ужасно глупым и бессмысленным. Бежать было поздно. А долгое осознание ошибок до сих пор оставалось бичом каждого человека на этой планете.
– Как думаешь, зачем мы остались? – спросил Роберт сквозь зубы, когда мы поворачивали в сторону опустошённых полей, залитых ярким злым солнцем, что сияло в бескрайнем, давно уже мёртвом для нас небе.
– А ты сам-то ответил на этот вопрос? – ухмыльнулся я. – Зачем ты остался?
– Не хочу быть, как все. Они бежали, как крысы, а я тут, остался, чтобы отстаивать честь своего города перед лицом опасности.
– И как? Чувствуешь свою исключительность? – я на секунду остановился, поправил наплечный мешок, набитый кухонной утварью, и поравнялся со стариком. Его лицо покрылось испариной, а щёки пылали от нескончаемой жары долгого дня.
– Честно? Нисколько, – Роберт на миг помрачнел. – Такое чувство, будто меня обманули.
– Я не совсем понимаю, чего ты ожидал после того, как все уедут отсюда.
– Я теперь тоже.
– Может, кому-то из нас просто тяжело отпускать своё прошлое, – я посмотрел в небо, затем вновь бросил взгляд на Робби. – Как мне, например. Я признаюсь, мне тяжело было уехать, но теперь... понимаю, как ошибался. Но что поделать? Дураков полно. И они быстро умирают.
– Я не дурак! – крикнул впереди идущий впереди Шульц. – По крайней мере, пока не умер, я не дурак.
– Вот видишь, – продолжал я, обернувшись к Роберту. – Тяжело осознавать, что ты остался, только потому что любишь ностальгию так сильно, что готов пожертвовать жизнью ради чувств, от которых вскоре ничего не останется.
– Ты всё ещё веришь в бурю? – снисходительно спросил Робби.
Я ответил только пару секунд тишины, рассекаемой шарканьем старых ботинок.
– Не знаю. Просто боюсь бросать город на произвол судьбы. Это меня, похоже, и сгубило. Мой эгоцентризм, моё чувство собственной важности. Это глупо выглядит со стороны, не находишь?
– Да, глупо. Наверняка мы все выглядим глупо со стороны. Особенно, когда сами это осознаём и ничего не можем изменить.
– Менять свою жизнь никогда не поздно, – подал голос Герберт, медленно катящийся чуть впереди. – Главное, перестать находить отговорки, чтобы не выходить из своей зоны комфорта.
– Тогда куда мы пойдём сейчас? – сказал вдруг Карл. Его лицо выглядело очень сосредоточенным. – Мы вроде наметили свой маршрут. И где нам прятаться, как не в том доме? – он кивком головы указал на огромный нарост особняка невдалеке.
– Никуда мы уйдём, – расстроенно ответил я. – Спасение – удел сильных. А люди слабы. Мы же люди.
– Нет, – тихо рыкнул Роберт. – Не люди мы. Были бы людьми, подумали бы тогда, прежде чем осознанно умирать.
– Возможно, – ответил Карл, и больше никто за всю дорогу не произнёс ни слова.
Мы дошли до дома Берга как ни в чём не бывало. И прожили там до самой осени.