правда или действие?

Часть 11.

В доме пахло мандаринами, горячим шоколадом и корицей. « Младшенькие » цепочкой растянулись перед Намджуном и Джином, с полной серьезностью и заинтересованностью на лицах, слушая их указания. Сами же парни собирались отправиться на местный рынок, за елкой и елочными игрушками, которые они успешно забыли в городе.

— Так, Юнги, Чонгук вы убираете весь первый этаж. Тэхен и Бао убирают второй этаж и чердак. Хосок и Джису, вы поедите в город, за продуктами. Сохен, Джинхо, Чимин — вам я доверяю особенно важную миссию — вы начнете готовить, пока не вернусь я или Джису, тогда мы вам поможем. А пока начнете одни, хорошо? — бодренько раздавал указания Джин, под редкие кивки и согласное мычание ребят.

Когда Намджун, Джин, Хосок и Джису уехали, остальные не сразу поспешили приступить к своим обязанностям, решив морально подготовиться, а, то-есть, хорошенько позавтракав свежей яичницей с овощами, булочками, приготовленными Сокджином, и кофе, заваренным в старой турке, принадлежавшей дедушке Юнги и Джису.

— Да-да, конечно, не доверяют они нам выбор глупой елки! — раздраженно загудел Тэхен, излишне резко отпивая горячий напиток, обжигая нижнюю губу и морщась от боли. — Просто захотелось побыть вдвоем, вот и все!

— Ну и захотелось им побыть вдвоем, тебе то что? — вскидывает брови Сохен, с удивлением глядя на друга, который все утро ходил какой-то раздраженный, взвинченный, нервный. Это совсем не походило на всем привычного, милого и улыбчивого Кима. — Завидуешь? — хитро, по-лисьи прищурившись, поддевает рыжеволосого шатенка, игриво подмигивая.

— Вот еще, буду я завидовать педикам! — резко огрызнулся Тэ, ставя кружку с напитком на стол, оставляя за собой разводы кофе, раздраженно пытаясь вытереть пятно тряпкой, но делая только хуже. — Да пошло оно все! — Ким кидает тряпку в раковину и выбегает из комнаты. По характерному, дверному щелчку, ребята понимают, что он выбежал на улицу.

— Что это с ним? — хмурится Чимин, переглядываясь с Хо. Та лишь пожимает плечами, не отрывая взгляд от кофейного пятна, расплывшегося по некогда белоснежной скатерти.

— Я с ним поговорю, — решается Чжан, вставая из-за стола. Юнги и Чонгук смиряют ее подозрительным взглядом, который Сохи успешно игнорирует.
Сохен выбегает на улицу. Холодный воздух резко обдает ее лицо, колется, щипает нос и щеки, нахально забирается морозными пальцами под ткань толстовки, оставляя сковывающие отпечатки на животе и ключицах. Благо, Тэхен не успевает уйти дальше ограды.

— Эй ты, беглец, стой же! — задыхаясь, выдавливает из себя шатенка, щелкая пальцами, пытаясь привлечь к себе внимание рыжеволосого. — Кому сказала! Не заставляй больную девушку бегать за тобой!

— Чего тебе, Сохи? — устало выдыхает Ким, а из его ноздрей и рта выходят небольшие облачка пара.

Чжан тихо, по-детски хихикает, склоняя голову к плечу.

— Что смешного? — Тэхен опускается на низкую, покосившуюся лавочку.

— Ты похож на дракончика, — все еще насмешливо, фыркает она, присаживаясь рядом, кладя свою ладошку на плечо рыжеволосого парня. — Я вижу, с тобой что-то творится, — уже серьезно произносит Сохен, хмурясь. — Ты мой друг. И я хочу знать, что случилось?

Тэхен молчит, опуская голову вниз, так, что рыжая челка, похожая на лучики весеннего солнца, падает ему на лоб. Изнутри его раздирало двоякое чувство. Он не хотел ни с кем делиться своими переживаниями, перекидывать на кого-то другого свои проблемы, особенно на Сохен, у которой и так проблем в жизни было завались. Но, казалось, только ей Тэ может довериться.

— Это из-за Бао? — проницательно догадывается Чжан, толкая Кима в плечо. Тот медленно, словно нехотя, кивает. — Так в чем проблема? Она тебе нравится, ты ей, вроде как, тоже. Встречайтесь, блять!

— Все намного сложнее, чем кажется, — грустно улыбается Тэхен. Встает с лавочки, снимает с себя вязанный свитер, оставаясь в черной, однотонной футболке. — Одень, замерзнешь, — велит он Сохен, несмотря на сопротивления девушки. — Бао, она особенная... По крайней мере для меня. Такая живая и забавная, — парень фыркает, даже сейчас он видит перед глазами ее милую, детскую улыбку, а в ушах, звонким колокольчиком, отдается смех девчонки. — Она совсем ребенок, хотя мы и одного возраста. Я не хочу напугать или сделать ей больно. Бао... Она же такая хрупкая и наивная. Ее так легко сломать.

— Вот придурок, — насмешливо выдает Сохен, с улыбкой глядя на этого рыжеволосого оболтуса. — Ты сегодня же ей признаешь, понял? Или я сделаю это за тебя.

Тэхен непонимающе хлопает ресницами, в то время как Чжан встает с лавочки, отряхиваясь от налипших снежинок-колючек.

— За два года, что я знакома с Бао, к ней пыталось подкатить множество мужиков, — задумчиво говорит Сохен, глядя куда-то вдаль. — Но все эти мудаки видели в ней лишь пустоголовую куклу, которой можно попользоваться некоторое время, сломать и выбросить, забыв навсегда. Она моргает, отчего снежинки, удобно уместившиеся на длинных ресницах девушки, спадают на щеки. — Ты единственный, кто смог понять настоящую Бао. Ты боишься ее обидеть, ты не уверен, а значит готов. Надеюсь, я еще успею понянчиться с вашей малышней? — брюнетка игриво подмигивает, помогая Тэхену подняться.

Они идут домой в тишине, разбавляемой лишь унылым завыванием декабрьского ветра, на хрустом снежинок под ногами. Тэхен задумчиво смотрел на Сохен, на эту странную, непонятную девушку в его старом, растянутом свитере и трениках Намджуна.

Сколько они знакомы?

Месяц?

Два?

Три?

Это было совсем не важно, а важно было то, что за это время она успела так прочно прописаться в сердце Тэхена, врасти в него крепкими корнями, цепляясь за решетки ребер, не желая уходить. И это чувство было сильнее, чем чувство к Бао.

Сохен стала его семье, старшей сестрой, наставницей, другом.

Странная, загадочная и, на первый взгляд, молчаливая и холодная.

Но стоит только узнать ее получше...

Сохен — бабуля их компании.

Нет, серьезно, не надо смеяться.

Пытается казаться безразличной, одинокой, но весь ее облик — это добро, счастья и уютность родного дома.

Непослушные каштановые волосы, от которых всегда пахнет теплым молоком и овсяным печеньем.

Серо-голубые глаза, все время глядящие с волнением и заинтересованностью, и синячки, так удобно прописавшиеся под ними, не уродующие девушку, а добавляя ей некую естественную красоту.

Наверное, эта фишка Чжан Сохен.

Ее натуральность.

Неидеальность.

Курносый, вздернутый нос, небольшой, пухлый рот, россыпь родинок и веснушек, заостренные, эльфийские уши, щеки как у беременного хомяка, ляшечки, трясущиеся при каждом шагу.

Все это и есть Чжан Сохен. Тихая, домашняя, уютная.

Она бьет Чонгука по рукам, когда тот пытается украсть сладкое, не покушав чего-нибудь более вещественного, заставляет Чимина кушать овощи, чтобы тот был
« сильненьким и здоровеньким », устраивает Бао и Тэхену разнос, когда те не спят по ночам, хотя сама ложится не позже четырех.

— Я люблю тебя, нуна, — с нескрываемым удовольствием протягивает Ким, приближаясь к успевшей оторваться шатенке, и обнимая ее за плечи, вновь ощущая вблизи запах печенья и молока.

А сейчас Сохен не злится на « нуну » и даже не награждает русоволосого щедрым пенделем. Она улыбается.

— А я тебя, мой глупый, странный Тэтэ.