Мертвый художник

Глава пятьдесят третья

Автомобиль быстро скрывается из вида. И я, вздохнув, медленно иду к подъезду.
В падлу идти. Не хочется видеть этой довольной улыбки матери, не хочется слышать её слов, чувствовать её объятий. Тошно! Просто тошно. Нащупываю в кармане ключи, открываю дверь домофона и поднимаюсь наверх. Тот же, не очень приятный запах, всё как всегда.
Подхожу к двери, нехотя открываю её и захожу в квартиру. Мой взгляд сразу бросается на обувь. И как не странно, я замечаю мужские туфли. Что за?..

– Теперь я знаю, каким ты художеством занимаешься. – о, знакомый голос, отец приехал? Весело, блять, будет, – Прекрасное, конечно же занятие, особенно эти бесполезные чирканья на бумаге. Я так думал сначала! Но теперь, оказывается они вовсе не бесполезные!
– Папа? – только это и могу произнести, большего в голову не пришло. Просто, я даже не понял, о чём он?
– Понял я наконец-то, чем ты там занимаешься.

Молчу. Приоткрыв рот смотрю на дверь, из которой раздаётся голос. И она резко открывается! Выходит отец. Обстановка сразу же меняется, вместе с волной воздуха накатившей на меня, каждый атом нёс какой-то гнев в себе. Было уже понятно, что он слишком зол, чтобы притворяться глупеньким, но...

– Что? – смотрю на отца, – Пап, ты чего?
– Не делай вид, что не понимаешь! – губы сжимаются и сквозь зубы он продолжает, – Мальчиков любишь, да?
– А... – затихаю, понимаю то, что мне конец - мысль эта постепенно заставляет поволноваться за своё тело, которое и так искалечено, – Я тебя не понимаю. – с глупым и невинным видом продолжаю смотреть на него, молясь уже внутри за своё здоровье.
– Сейчас напомню я тебе, сейча-а-с! Сейча-а-с! – мужчина разворачивается и спешит в ту же комнату, из которой недавно вышел.

Тихий шёпот и всхлип. Из той же комнаты выходит мать. Судорожно выдыхает, прикрывая половину лица платком, а я, поднимая плечи, развожу руками, мол: «Ничего не знаю и не понимаю.»

– Ты бы мог сказать раньше, сынок. – обратилась она ко мне, – Я бы поняла. Мы бы сказали это отцу. И он бы...
– Вот! – вскрик отца, он выходит из комнаты. На пол бросает тёмно-зелёную папку. С хлопком она падает на пол, белоснежные страницы вспархивают, но открываться папка не собирается. И я сразу же вспоминаю. В глазах уже мелькает картина, как Илья сидит на кровати, а я за столом, он что-то рисует карандашом в этой папке, а я размышляю о чём-то.
– И? – смотрю на него, приподняв бровь.
– Ничего эта папочка тебе не говорит, а, геюшка ты наш?!
– Ммм. Нет.
– Твои рисунки?!
– Нет.
– Оу, значит, друга, да? – подходит ближе ко мне, угрожающим, то ли обсуждающим взглядом пялиться на меня.