Сил уже не осталось слушать этот скулеж — внутри все сворачивалось до тошноты, а член больно упирался в ширинку. Звук проникал из-за двери в соседнее помещение, оседал на низких стенах, пропитывал воздух. Казалось бы, ну чего страшного? Боевая операция закончена, база террористов зачищена, нужно только дождаться транспорта. Знать бы еще как. Группа Стива, как и все ударные группы Щ.И.Т.а, состояла исключительно из альф, и сейчас это обстоятельство играло против них. Ведь за запертой дверью плакал и скулил течный омега. Они пытались игнорировать это, Клинт и Сэм затеяли обсуждение начальства, потом Стив вспомнил о последнем просмотренном в казарме фильме, перешли к предположениям, когда же пришлют чертову вертушку... Альфам из группы спецназначения было очень не по себе — звук скреб по нервам.
— Может спичку вытянем? — предложил Клинт. — Не по-людски, конечно, но невозможно же это слушать. Уж или выебать, или убить.
— Вынужден согласиться с тобой, мой прямолинейный друг, это не по-людски, — Сэм улыбнулся, но видно было, что это далось ему нелегко. — Соглашусь и с другим, пока еще до госпиталя доберемся, а парню нужен альфа прямо сейчас. Может сердце не выдержать.
Сэм знал о чем говорил, он закончил курсы парамедиков и отвечал в их группе за оказание первой помощи.
— Спичек не будет, — глухо возразил Стив.
Он поднялся, высоты бункера едва хватало для его роста, повёл плечами — за несколько часов напряженного ожидания тело немного затекло. Тут же встал на ноги Клинт.
— Какое благородство. Уверен, что оно здесь уместно, Стив? По всему видно, парню плохо. Давай так: я схожу на разведку, посмотрю что и как, а потом доложу о результатах.
Зрение у Клинта было феноменальным, при необходимости именно он выполнял в группе функции разведчика, но шутка вышла так себе. Сэм выматерился, ему и так с трудом удавалось держать себя в руках, а тут еще самцовые разборки.
— Разведки тоже не будет, — Стив переместился, на всякий случай занимая положение между Клинтом и дверью. — Это Баки.
— Блядь! —хором отозвались бойцы.
О своем друге Баки Стив соловьем разливался с первых дней службы. Иногда казалось, что Баки Барнс служит вместе с ними, а что в операциях не участвует, так это ерунда, в отпуске отдыхает и скоро вернется. Иллюзия усиливалась от того, что Стив частенько болтал с другом по скайпу в казарме, шутники из отряда не упускали случая посмеяться над «сладкой парочкой», Баки отшучивался в ответ. К концу первого года стивовой службы Баки многих знал в лицо и по именам, военные его тоже, они обменивались приветами. В общем, Клинт и Сэм тоже были немного знакомы с лучшим другом Стива Роджерса и знали совершенно точно, Баки — альфа. Найденный на базе Гидры омега, исходящий воем и смазкой, совсем на альфу не походил. Узнать в нем прежнего Баки было невозможно, никто и не узнал бы, кроме Стива. Они ведь чуть не с пеленок дружили.
Клинт молча пошел к сложенным в углу комнаты вещам, принес Стиву три свернутых спальника, сунул в руки.
— Ты поосторожнее, — напутствовал он его.
Ситуация была крайне непонятной — невменяемый течный омега на базе, полной запрещенного оружия, мог таить опасные сюрпризы.
— Иди, ему плохо, — поторопил Сэм.
Стив потоптался немного у двери и толкнул ее внутрь.
Баки лежал на голой панцирной кровати — единственной имеющейся в помещении мебели. Руки его были скованы наручниками и пристегнуты к решетке изголовья. Ноги ему тоже связали, зафиксировав у спинки кровати, чтобы омега не свалился вниз, сломав себе при этом руку или еще что похуже. При появлении Стива Баки замолчал, только дышал тяжело и смотрел дико из-под прядей волос, прилипших к влажному от пота и слез лицу. У Баки и длинные волосы — в голове не укладывалось. Он всегда стригся коротко, сколько Стив его помнил. Сколько же месяцев Баки уже здесь, если так оброс? Получается, вот где он оказался вместо предложенной ему новой работы. «Глушь, Стив, боюсь со связью там будет не очень.» Раздумывать об этом сейчас было не время.
Стив осмотрелся и решил, что узкая кровать не подходит для вязки — Баки и один-то на ней едва помещался, а уж вдвоем точно устроиться не смогут.
— Потерпи, ладно? — Стив убрал волосы с лица Баки, и тот замер, а потом облизал губы, потянулся за прикосновением. В расширенных зрачках не было ни одной разумной мысли, только жажда. Стив отдернул руку, и Баки заскулил разочарованно и громко. — Жди! — строго велел Стив, и скулеж мгновенно оборвался. Это не понравилось Стиву едва ли не больше, чем все уже увиденное.
Он быстро раскатал спальники один поверх другого. Снял с себя футболку и намочил ее немного водой из бутылки. Стив обтер лицо и руки Баки, отстегнул наручники и сунул в руки бутылку с водой, скомандовал: «Пей». Баки попробовал подчиниться, но руки, видимо, слишком затекли, удержать бутылку он не смог. Стив сам напоил его, смотрел с жалостью, как двигался кадык под гладкой теперь кожей. Гладкой! Да Баки бриться начал в семнадцать, сразу как определился альфой. Баки допил воду, и Стив достал вторую бутылку, поставил ее так, чтобы удобно было дотянуться во время вязки. Баки наблюдал за ним, но не делал попыток освободить ноги или встать. Он просто ждал, и совершенно точно не узнавал его. Глаза у него были как у пьяного, хотя алкоголем не пахло: гормональный передоз, черт бы его побрал.
Стив расстегнул ремень на ногах Баки, снял с него обувь — легкие спортивные туфли. Потянул вверх футболку, и он тотчас поднял руки, помогая себя раздевать. Из-за недавней позы движение далось ему нелегко, и Баки болезненно поморщился. Стив подошел еще ближе, положил руки на обнаженные плечи, растер их с силой, чтобы прогнать оцепенение и вызвать приток крови. Баки прикрыл глаза и начал тихо постанывать от наслаждения. Стива и так крыло от запаха, от теплой кожи под ладонями, звуки отдавались прямо в яйцах. Он побоялся, что не удержится и просто засадит в этот влажный рот, а ведь омеге явно было нужно не это.
Баки это точно нужно не было. Думать такое о друге, о лучшем друге, об альфе было неправильно. Во всей этой ситуации не было ничего нормального — взрослые альфы не становятся омегами! Но Баки стал, и Стив реагировал на него, как ни одного омегу раньше, чувствовал, что еще немного, и окончательно утратит самоконтроль. Его захлестывало волной животной похоти — хотелось распластать Баки под собой, растолкать в стороны дрожащие бедра и вломиться в жаркое, текущее, одуряюще пахнущее тело, не сдерживаясь и не жалея. И Баки принял бы, скулил под ним, просил еще. Вызванная непонятно чем течка не оставила ему выбора, Стиву не оставила выбора тоже. Он не должен был даже думать о друге так, но отдать Баки другому альфе было немыслимо. Значит, придётся сделать то, что нужно, самому. Не для Баки — для омеги — иначе Стив просто не решится и других не подпустит. И в результате Баки загнется от инфаркта, а Клинта и Сэма придется достаточно серьезно ранить, чтобы удержать на расстоянии. Не факт, что получится, кстати.
Стив сел на угол спальников, расшнуровал ботинки, стянул носки, снова встал и избавился от штанов и белья. Член шлепнул его по животу, и Баки дернулся вперед. Заставляя себя двигаться спокойно, игнорируя расползающийся под кожей огонь, Стив сел почти в центре получившейся постели и позвал:
— Иди сюда, Бак.
Омега стек коленями на пол, и Стив мягко опрокинул его на спальники, вытряхнул из штанов, совсем промокших на заднице и прилипших к коже. Баки был горячим и дрожал, дышал хрипло, но даже обнять не пробовал. Ждал — как велел ему альфа. Стива от понимания как холодом окатило. Он накрыл его собой, потерся всей кожей о лежащее под ним напряженное тело и прошептал успокаивающе:
— Все хорошо, я все сделаю, Баки.
А потом поцеловал, затыкая обиженный рот, и, почти сразу же, нашел пальцами тугое отверстие, втолкнул сразу два. По смазке они вошли легко, но Баки дернулся и охнул прямо Стиву в рот. Наверное, для него даже это оказалось слишком много. Стива прострелило виной и, тут же, осознанием — остановиться он не сможет.
Прелюдия превратилась в пытку. Для Баки — потому, что альфа был совсем рядом, но все еще не повязал. Для Стива — потому, что с каждой минутой все труднее было контролировать собственное ревущее в крови желание. Ведь Баки тек, но совсем не был готов к вязке. Мышцы сфинктера были слишком тугими, он морщился и постанывал в ответ на слишком сильное давление, и только рычание альфы удерживало его от испуганных рывков, которые могли повредить ему самому. Стив гладил внутри мокрые стеночки, давая передохнуть перед тем, как добавить еще один палец, отвлекал Баки поцелуями. Прикусывал кожу на шее — не метя, только обещая, отчего Баки тек еще сильнее и еще сильнее пах. Стив оглох от шума крови в ушах, с его члена на бедро Баки стекали вязкие капли. Стив собрал секрет уже мокрой от омежьей смазки ладонью и растер по животу Баки, помечая их общим запахом. Если бы он мог анализировать свои действия, то понял бы, как много в этом жесте было от желания присвоить омегу, обладать им целиком.
Баки уже выгибался и просил без перерыва. Бормотал: «Пожалуйста, пожалуста, пожалуста...», слезы стекали к его вискам, а глаза были бессильно прикрыты. Он был согласен сейчас на любого альфу — на Стива, на Клинта, на Сэма, лишь бы член с узлом. Стив задохнулся от неожиданной ярости.
— Стив! Скажи — Стив, — потребовал он, подсовывая ладонь под затылок Баки, собирая свалявшиеся пряди и приподнимая его голову.
Баки облизал пересохшие губы, распахнул стеклянные глаза и механически повторил:
— Стив.
Стиву совсем иного хотелось, но это было все, что он мог сейчас получить. Не стоило больше мучить Баки. Он перехватил член у основания и потер головкой по текущей дырке. Баки подался навстречу, и он вошел до конца, заглушил поцелуем испуганный вздох. Стив целовал скулы, шею, вылизал рот, а когда Баки под ним нетерпеливо ерзнул, задвигался мерно и глубоко. Баки сцепил ноги у него на пояснице и обхватил руками за шею. Он громко стонал в поцелуи, но Стив почти этого не слышал — все заглушал шум крови в ушах, слишком горячо было, слишком тесно, слишком остро все чувствовалось.
Стив с такой силой вбивался в Баки, что тот все дальше сползал по спальнику, пришлось подтянуть его поближе. Баки уже был на грани — зажмурившись, облизывал покрасневший рот и замирал от каждого движения альфы, пытаясь догнать ускользающее наслаждение. Стив подхватил его под колени и снова толкнулся внутрь, чуть приподнимая безвольное тело, натягивая на себя. Наверное, теперь он попадал прямо в нужную точку, каждым толчком выбивая из Баки высокие стоны.
Баки кончил очень быстро, выгнулся, опираясь на лопатки, выплеснул сперму на влажный от пота живот. Мышцы ануса сжались, запирая альфу в его теле, пока он дрожал и цеплялся за Стива, притягивая к себе и скуля от того, что сил на это не хватало. Стив опустился, накрыл подрагивающее от отголосков оргазма тело своим, стараясь не давить всем весом. Он чувствовал, как набухал узел, как Баки сжимался вокруг, пульсировал беспорядочно и сильно. Разрядкой накрыло, как взрывной волной, прокатилось по телу обжигащим и обессиливающим валом. Руки подрагивали, пока Стив спускал в горячее нутро. Хорошо было до темноты в глазах, так уж вышло, что Баки оказался первым течным омегой в его жизни.
Немного отдышавшись, Стив аккуратно повернулся на бок, устроив Баки так, чтобы ему было удобно. Прикрыл вспотевшего Баки полой спальника, напоил водой из бутылки. Он чувствовал, что лихорадочный жар уходит из чужого тела, значит, гормональная буря успокаивалась. Они были сейчас одним целым. Целым — именно так Стив себя и ощущал, он больше был не одинок — у него была пара, семья — Баки. Тот жался ближе, и Стив гладил его по спине и боку, целовал легко, пока оба не задремали.
Проснулся Стив от того, что в комнате опять остро пахло течкой, а Баки едва заметно терся задницей о его снова возбужденный член. Стив подсунул руку Баки под шею, обнял за грудь, прижал к себе ближе. Другой рукой он подхватил его ногу под коленом и приподнял, открывая себе лучший доступ. Член легко скользнул внутрь, и Баки всхлипнул. На этот раз Стив двигался медленнее, дразнил пальцами соски, прикусывал кожу на шее и плече, даже несколько засосов оставил. И снова все закончилось раньше, чем ему хотелось бы. Теперь они не заснули, в сцепке Стив чуть раскачивался, двигаясь в теле Баки почти незаметно и не ожидал, что тот вдруг тесно сожмется и снова выплеснется теплым на постель. Баки дрожал, и Стив прижал его крепче, почти подмял под себя, целовал в затылок, шептал, что защитит ото всех, отвезет домой. А еще помимо воли вырывалось: «Я с тобой, Баки. Я с тобой. Ты самый хороший. Самый лучший».
«Ты самый лучший, а они просто придурки», — твердил ему Баки, когда в конце средней школы все ребята в классе вдруг вытянулись в рост, а Стив застрял в щуплом низкорослом теле. Через год он все наверстал, став чуть ли не самым высоким парнем в школе, но за этот год он многое узнал о способах посмеяться над неудачником. Узнал бы еще больше, если бы не Баки. Более мягкий по характеру, предпочитавший, и умевший, решать дела миром, его друг целый год влезал в безнадежные порой драки, принимая сторону Стива. К весне их научились обходить стороной, а за лето Стив так вытянулся, что задирать его больше не решались.
Стив потерял счет времени, ему казалось, что они уже сутки трахаются, с короткими перерывами на неглубокий сон. На самом деле, вряд ли прошло больше двенадцати часов. Внутри Баки хлюпало не столько от смазки, сколько от спермы, губы у обоих неприлично распухли, а кожа была расцвечена следами от слишком жадных поцелуев. Но Стив раздумывал о необходимости оставить на Баки одну еще метку. Ту самую, архаичную метку, закрепляющую союз альфы и омеги, до сих пор признаваемую судом как свидетельство брака. Он надеялся, что после секса гормональное безумство пойдет на спад, Баки придет в себя и они вместе решат, что делать дальше. Вот только Баки вновь и вновь тянулся за лаской и ни черта не соображал. В дверь коротко стукнул Сэм: «Хей, Роджерс! Вертушка летит». И Стив решился. У него не было иллюзий на счёт приоритетов собственного начальства, Баки он им не отдаст. Стив подмял под себя затраханного сонного омегу — Баки — и укусил его туда, где соединялись шея и левое плечо.
В вертолете сидели в хмуром молчании, Фьюри успел отчитать Стива по рации за то, что тот не сумел удержать член в штанах. Клинту и Сэму досталось за компанию. Дело было, конечно, не в сексе, оттрахай они Баки всей группой, Фьюри и слова бы не сказал. Но Стив поставил Баки метку и теперь мог принимать решения за недееспособного партнера. А значит, запрятать новоявленного омегу в лабораторию не получится.
Баки дремал в объятиях Стива, на других альф он теперь не реагировал, да и им больше не туманил голову его запах. Стив одел Баки в свои вторые штаны, а запасную футболку дал Сэм. Штаны пришлось подвернуть. Большую часть полета Стив вспоминал, как в детстве Баки, вот так же, одалживал ему одежду, и Стив подворачивал слишком длинные брюки и рукава.
На базе Стив пошел в медчасть вместе с Баки. Когда заявившийся туда Фьюри попробовал надавить, чтобы он оставил омегу с врачами наедине, Стив ответил отказом. Припомнил начальству, что, несмотря на форму без знаков отличия в этой жаркой заднице мира, он целый капитан и может взять накопившиеся дни отпуска для ухода за членом семьи. Если Фьюри не терпится обследовать Баки, пусть везет их к профессору Эрскину, которому Стив доверял. Профессор вылечил его после серьезного ранения в первый год службы, Стив тогда едва жив остался, так что он знал — человеческую жизнь Эрскин всегда ценил больше благоволения шишек из Щ.И.Т.а.
У Баки взяли все мыслимые анализы и отпустили. Три дня он жил со Стивом в отдельном маленьком домике на территории базы — очень уж много шума они производили. Течка у Баки продолжалась, и Стив не видел необходимости отказывать ему в нужном внимании. Клинт и Сэм заглядывали к ним иногда, Стив перебрасывался с ними парой слов во дворе. Пришли к общему решению, что если Фьюри продолжит затягивать отъезд Баки в Штаты, то придётся вывозить того на военном самолёте самим, у Клинта были необходимые знакомства. Как и Стив, ни Клинт, ни Сэм не были рядовыми, да и служили не первый год. Идти на экстренные меры не пришлось, Фьюри выделил боевой группе и Барнсу место на военном транспортнике, летящем домой.
Во время перелета Баки был все еще томный и мягкий, льнущий к плечу Стива так уютно и уже привычно. В клинике Эрскина, куда его отвез Стив сразу по прилету, Баки на второй день начал приходить в себя.
— Где я? Стив, как я здесь оказался? — был его первый вопрос.
Стив устроился напротив, сжал в руках ладонь друга:
— Бак, расскажи мне все, что ты помнишь со времени нашего последнего разговора по скайпу?
Помнил Баки немногое. Ему предложили новую работу — резюме висело на одном из сайтов меньше недели. Он прошёл собеседование, немного странное, больше напоминающее беседу с психиатром, и получил место. Тогда он позвонил Стиву и предупредил о длительной командировке. На следующий день он сел в самолет, вместе со своим новым руководителем Александром Пирсом, вскоре после взлета уснул. Очнулся здесь, в клинике. Стив в свою очередь коротко рассказал, что его группа обнаружила почти бессознательного Баки в бункере, после окончания антитеррористической операции на другом конце света.
Стив мялся и не знал, как сообщить о том, что пропавшие из памяти месяцы и нелегальный выезд за границу, еще не самые большие проблемы в жизни Баки. Профессор Эрскин, кажется, понял его затруднение, вышел из палаты.
— Я тебя не узнал сразу, — начал Стив.
— Не мудрено, я и сам себя с трудом в зеркале узнал. Оброс — жуть! — Баки подобрался весь, по тону друга догадываясь, что новость ему не понравится.
— Дело не в причёске, — Стив хотел было улыбнуться Баки, чтобы немного поддержать, но не смог. — Ты пах омегой.
— Глупости это, Стив, — возразил Баки, — пахнут только течные омеги, да и то чуть-чуть.
— Течные, да, — веско повторил Стив и поднял взгляд, встречаясь с растерянными серыми глазами. Баки замер на мгновение, а потом откинулся на больничную подушку, отодвигаясь подальше. — Ты был невменяемым, то есть я не сразу понял, что это ты.
— До или после? — выплюнул Баки.
— Что? — переспросил Стив.
— Понял до или после того, как трахнул?
Стив покраснел, но взгляд отводить не стал.
— До. Ты скулил, так что слушать было невозможно. Не говорил, не узнавал. Тебе было очень плохо. Мы вывели тебя из подземной лаборатории на верхний этаж бункера. У тебя какая-то аномальная течка была, очень сильная. Температура поднялась и сердце колотилось, как у воробья. Тебя уложили на единственную кровать и заперли, но ты все вставал и шёл к двери, пришлось привязать. Ты терял много жидкости, я напоил тебя водой, обтер лицо и тогда только узнал. Так оторопел, что даже ребятам не сразу сказал, — Стив вздохнул. — Мы подумали, что у тебя сердце не выдержит, ты вполне мог инфаркт схлопотать. И я... Я принял решение.
— Решение, значит...
— Если ты дашь мне в морду, я даже спорить не буду.
— Потому что я теперь омега? — Баки скривился, и у Стива похолодело в груди.
Баки, всегда спокойный и уверенный в себе, с трудом сохранял самообладание, считал, что Стив его предал. Но признаться было необходимо во всем, поэтому Стив набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул последнюю правду.
— Нет, не поэтому. Я поставил тебе метку.
Теперь можно было перевести дух, но в глаза Баки Стив посмотреть не рискнул. Он сплел пальцы в замок, чтобы искушение прикоснуться, утешить своего омегу не пересилило здравый смысл, хотя продолжать думать о Баки, как о своем омеге, было глупо, и пояснил:
— Иначе тебя забрали бы уже в нашу лабораторию. Они все равно попытались, но я не согласился.
Баки молчал, лицо его стало замкнутым и жестким. Похоже, семейная жизнь закончилась, не успев толком начаться. Всего несколько дней, а Стив, оказывается, столько себе навыдумывал. Только сейчас он понял, что до последнего надеялся, что Баки примет их связь. Больше трети его жизни Баки был его единственной семьей — мама умерла, когда Стив был на первом курсе военного училища. Баки был его лучшим другом, раньше, до этого разговора. Или до бункера, потому что о стонущем под ним омеге было невозможно думать как о давнем друге, и не только потому, что тот его не узнавал. Зато и другую пару для себя Стив теперь не представлял тоже. Раньше он не особо задумывался о семье, служба не оставляла времени, но последние дни все изменили.
— Прости, — извинился Стив, — я правда не видел другого выхода, — он встал и вышел из палаты, аккуратно прикрыв дверь.
Разговор с профессором Эрскином Стив смотрел в записи. Прошло два дня, когда Авраам позвонил ему и попросил прийти в клинику. За эти дни Стив выпил несколько галлонов кофе и испортил три боксерские груши. Он почти не мог спать, а ярость от собственной потери вымещал на безответном спортинвентаре. Узнай он сейчас о какой-нибудь базе Гидры, отправился бы зачищать, не дожидаясь приказа Фьюри. Звонок профессора застал его в дверях квартиры, Стив решил выйти на пробежку, но вместо парка отправился в клинику.
Авраам Эрскин поздоровался со Стивом, энергично пожал руку сухой ладонью. В своем кабинете он налил Стиву виски и предложил:
— Выпей, такие новости требуют некоторой анестезии.
Стив упрямо отставил виски в сторону. Профессор вздохнул:
— Если коротко — из твоего друга пытались сделать оружие. Он подходил по физическим показателям и некоторым психологическим. Что касается перемены статуса... Ты ведь знаешь, что омеги более внушаемы? Точнее, более внушаемые и подверженные чужому влиянию становятся омегами. До сих пор не проводилось таких исследований, но, как оказалось, верно и обратное — при принудительной смене статуса альфы на омегу, человек становится более... управляемым. Механизм течки, а особенно метки способствует формированию прочной связи в паре. Теперь это считается архаичной практикой — ведь без метки оба партнера сохраняют самостоятельность, к сожалению, и возникающую при этом связь в паре теперь также склонны недооценивать. Но течка той интенсивности, которую вызвали у мистера Барнса, должна была вызвать безусловный импринтинг. Безусловную преданность альфе. Они были так уверены в успехе, что не трудились скрывать детали своего замысла от объекта эксперимента. Впрочем, мистер Барнс почти все время находился в гипнотическом трансе, чтобы повысить эффективность обучения боевым техникам.
Эрскин щелкнул кнопкой на пульте и вышел из кабинета, но Стив этого не заметил, он смотрел на экран.
Очень тяжело было видеть распластанного по креслу Баки, совершенно беспомощного, погруженного в собственные воспоминания. Он дал согласие на проведение сеанса гипноза, но все внутри Стива противилось такому решению. Ему хотелось ворваться в комнату, отогнать Эрскина от Баки, разбудить, чтобы в его глазах вновь появилось настороженное выражение, а не пугающая Стива покорность. Даже понимание того, что это запись, и все уже произошло несколько дней назад, не сильно помогало. Стив изо всех сил вцепился в подлокотники кресла, чтобы остаться на месте.
Баки с пустым лицом рассказывал о тренировках по снайперской стрельбе и ближнему бою. Тогда он еще был альфой, его внушаемость повышали с помощью каких-то препаратов. Которые к тому же заставляли забыть о присущем ему сострадании. Настоящий Баки ведь именно из-за него редко ввязывался в драки. Стив порадовался, что в момент, когда они нашли его, тот не был в состоянии «боевой машины», иначе им бы пришлось его убить. Такой Баки не сдался бы — тоже не слишком старался бы сохранить их жизни, у него были бы другие приоритеты.
Когда разговор дошел до превращения в омегу, на лице Баки появился сначала страх, потом боль, а затем уже знакомое, по далекому бункеру, выражение животной жажды, а потом он тонко заскулил. К счастью, Эрскин быстро вывел Баки из состояния гипноза, так как никаких дополнительных сведений Баки сообщить не мог — почти сразу после введения гормонального препарата он остался в одиночестве, все отправились оборонять базу.
Дверь открылась, и Стив вздрогнул.
— Все в порядке? — поинтересовался профессор.
— Они хотели установить связь омеги и альфы? С куратором? А как же... Боже, — Стив схватился за голову, а потом посмотрел на Эрскина почти испуганно. — Баки как омега бесплоден?
Профессор опустился в кресло рядом и придвинул к себе не выпитый виски.
— Нет, к сожалению, или к счастью, он полноценный омега. В этом смысле эксперимент Гидры абсолютно удачен. Пока не могу сказать, имеет ли ваша связь последствия, слишком мало времени прошло.
— А в Гидре рассчитывали...?
— Ты же слышал, Стив, стерилизация. Они планировали убрать все лишнее вместе с ребенком. Баки остался бы лишь оружием, послушным и без ненужных сложностей в виде детей и течек, — профессор снял очки, протер стекла и добавил: — Я должен сказать тебе, Стив, изменения необратимы. Я не стану даже пытаться — это может его убить.
Стив постарался не заметить собственного, едва заметного, облегчения от этих слов. Он был другом Баки и должен был думать, прежде всего, о его благе. Но в груди жило неправильное ощущение, что Баки принадлежит ему. Нелепо и дико было так думать о том, с кем всегда был на равных, но игнорировать это новое чувство почти не получалось.
— Я хочу его увидеть. Это возможно?
Эрскин выпил виски и поднялся:
— Конечно.
В коридорах клиники было все так же тихо. Баки не охраняли как бомбу, могущую взорваться, значит, Эрскин ничего не рассказал Фьюри. Стив прошел к знакомой палате, постучал в дверь.
— Войдите.
Баки лежал на кровати, к его вене была подключена капельница. Стив сам не заметил, как оказался рядом, рассматривал тревожно, гладил по разметанным по подушке волосам.
— Со мной все в порядке, — Бак открыл глаза и знакомо усмехнулся, — просто витамины.
— Ты... — Стив хотел и не мог задать вопрос.
— Останусь омегой? — ухмылка была невеселой, но такой знакомой, что Стиву кричать хотелось от облегчения, Баки улыбался и снова разговаривал с ним. — Да уж. Неожиданно получилось.
— Профессор Эрскин говорил тебе, что ты возможно... Было несколько вязок... — слова шершаво цеплялись за горло, но удержать их Стив тоже не мог.
Баки снова прикрыл глаза, лицо его дрогнуло, но он взял себя в руки. Серые глаза из-под темных ресниц взглянули уверенно и остро.
— Он говорил, но пока рано об этом. Я... Извини. В прошлый раз я зря на тебя психанул. Эрскин мне тут объяснил что к чему — выбор и правда был невелик, — Баки разгладил пальцами складку на простыне. — Знаешь, я рад, что это не был кто-то из твоих парней. Они жуткие придурки, — Баки поднял взгляд на Стива и улыбнулся. Его улыбка была напряженной, и все же это была улыбка. — Док сказал, я под этой дрянью был послушным, как ребенок.
— Это было жутковато, — лицо Стива потемнело, слишко живо вспомнился застывший на месте Баки, едва Стив приказал ему подождать.
А еще от этой покорности вставало не хуже, чем от запаха. Вело от просящих стонов. От жара и мягкости. И даже просто от воспоминаний начинало теплеть в паху.
— Тогда хорошо, что это был ты, — Баки все же немного покраснел.
У Стива тоже порозовели кончики ушей, но это от того, что у него никак не получалось выкинуть из головы картинку со вспотевшим, хриплодышащим, раскрасневшимся и затраханным Баки.
— Парни не видели ничего, — Стив попытался не то успокоить, не то оправдаться. — Я запер комнату. А на базе был отдельный дом.
— На базе? — нахмурился Бак.
Черт, надо было молчать. Если бы Стив думал сейчас головой, то не проговорился бы так глупо.
— Пару дней, пока ждали самолет в Штаты.
Баки прикрыл глаза, прежде чем спросить:
— Ну, хоть в самолете-то мы не трахались?
— Ты проспал почти весь полет, — отвечать было проще, не встречаясь взглядами.
Все долгие часы перелета Баки прижимался к его боку, но они не занимались ничем провокационным. Правда, не столько от того, что вместе с ними летели полсотни альф, сколько потому, что сил на это просто не осталось.
— Славно, значит, в городе только два человека, которым я не смогу посмотреть в глаза. Ты не мог бы пристрелить Клинта и Сэма? — в его голосе прорезался сарказм. — Не отвечай, я просто так спросил.
Баки несколько минут помолчал, и Стив уже начал думать, что тот задремал, когда Баки шумно выдохнул и произнес:
— Три дня?
—Ага, — ну а что Стив еще мог сказать.
— Вот черт, — Баки горько рассмеялся, — я-то думал, один день все же не полноценная течка. Что, может, док ошибся, и все еще можно откатить. Три дня! Я и правда мог — как это говорят омеги — залететь?
— Бак, я понимаю, это хреново звучит, но если мы влипли... Тебе не придется расхлебывать все одному.
— Расхлебывать? — Баки зло сощурил глаза, и Стив сообразил, что он мог понять его совершенно неправильно.
— Я готов помочь с ребенком, — торопливо добавил он, — и деньгами, и так.
— Так? — Баки ударил свободной от капельницей рукой по матрасу. — Ну как же это все! Столько планов коту под хвост. Да чего уж теперь...
Разговор продолжить не удалось, в палату зашел медбрат, сурово оповестил о том, что мистеру Барнсу необходим отдых. Он неумолимо стоял в дверях, пока Стив скомкано прощался. Заходить к профессору Стив больше не стал, отправил ему сообщение и поехал домой. В груди больно тянуло, но Стив был другом Баки дольше, чем его альфой, а парой они были всего ничего. Он знал, что должен преодолеть так неожиданно возникшие желания.
Все получилось как-то само собой, Стив всегда считал, что голос рассудка в нем сильнее эмоций или требований тела. И оказался совершенно не готов к тому, что у него начисто снесет крышу от Баки-омеги. Течка, метка, замкнутое, полное тепла и безусловного доверия существование — всего три с половиной дня словно повернули в голове выключатель. Стив теперь смотрел на Баки, но видел не только своего друга, знакомого до последнего жеста, но и омегу. Одно другому странным образом не противоречило, просто открыло целый пласт мыслей и ощущений, которые раньше обходили Стива стороной.
Он стал думать о семье. Не абстрактной картинкой «я-подходящий-омега-и-наши-когда-нибудь-дети», а «я, мой Баки и ребёнок, которого мы, возможно, зачали на той чертовой базе». Думать об этой третьей составляющей семьи было неправильно и даже, пожалуй, жестоко по отношению к Баки. Стив честно пытался представить, что почувствовал бы он сам, оказавшись внезапно беременным, и просто не смог. Понятно, почему Баки психовал и злился — альтернативой была полная растерянность. Альфы не сидят в слезах, они действуют, если нужно, накручивая себя здоровой злостью. Баки ведь и был альфой, несколько дней гормонального безумия — это всего лишь несколько дней, выпавших из нормальной жизни. Эти уроды и выбрали-то его, потому что он был сильным, уравновешенным, способным принимать быстрые и взвешенные решения в условиях стресса. Он и сейчас себя так вел, любой омега — похищенный и с насильно поставленной меткой — уже бился бы в истерике. Только вот любые омеги никогда не были Стиву интересны.
Пока Баки находился в больнице, Стив обдумывал возможные пути развития событий, вероятность беременности не стоило сбрасывать со счетов. Профессор Эрскин считал ее закономерным результатом произошедшего. Пытался представить, как это изменит Баки, каким может быть их ребенок, на кого будет похож. Родится ли он темноволосым, как Баки, или светленьким, как сам Стив в детстве. Целая куча нелепых, несвоевременных мыслей. Довольно быстро Стив пришел к выводу, что ребенок — единственная возможность для него остаться в жизни Баки-омеги. Даже самому себе Стив не мог признаться, насколько он этого желал.
Чего он представить не мог, так это того, что Баки решит какое-то время с ним не общаться. Они никогда не жили вместе в полном смысле этого слова, но, приезжая в Нью-Йорк на короткие выходные или в отпуск, Стив всегда останавливался у Баки. Тот менял иногда квартиры, районы, но в его жилище всегда были фотографии его родителей и их со Стивом школьные фото, первый скейтборд, купленный на общие сэкономленные на завтраках деньги. Скейт давно был сломан, и перед уходом в армию Стив разрисовал его, ему нравилось рисовать. Все это по-прежнему хранилось в квартире Баки, только вот Стиву вход в нее был заказан. Баки ограничивался короткими неловкими разговорами по телефону, а встреч избегал. Ему нужно было время, чтобы попытаться привыкнуть к новому статусу, к своей изменившейся, вывернутой наизнанку жизни, Баки даже родителям ничего еще не сообщил о случившемся.
Баки знал — шила в мешке не утаишь, скрывать от семьи изменившийся статус и вовсе глупо. Сам он за подобное младших братьев по головке бы не погладил. Но с чего начать? Да и реакцию их предсказать нетрудно — примчатся в полном составе, начнут опекать, звать к себе, словно он перестал быть самостоятельным и взрослым, словно он перестал быть альфой. Баки и перестал, только вот все остальное осталось прежним. И он молчал, отделывался формальными фразами во время телефонных звонков: «Все в порядке ... Лучше расскажите, как у вас. Папа не болеет?». Сложнее всего, и не очень честно, наверное, было избегать Стива, но иначе не получалось.
Через месяц после выписки его жизнь потихоньку начала приходить в норму. Баки наконец-то нашел работу, а профессор Эрскин на очередном медосмотре сообщил, что течка, проведенная с альфой, прошла без последствий. Баки вздохнул с облегчением, ему перестали сниться кошмары, где он с огромным животом бродил по каким-то подземным лабиринтам. Базу, на которой его нашли, он не помнил, но составил себе примерную картину по рассказам Стива. Баки часто снились мутные, тревожные сны, он просыпался с бешено колотящимся сердцем и ощущением полной беспомощности.
В тот же вечер Баки позвонил Стиву и позвал в гости — отметить хорошую новость парой бутылок пива. Уже отключив телефон, Баки подумал, что, возможно, друг мог отнестись к этой новости иначе, чем он. У Стива из родни никого не осталось, так что перспектива стать отцом могла его даже обрадовать.
Стив пришел с пивом и пиццей, они смотрели телевизор, болтали, совсем как прежде. Но иногда Баки ловил быстрый взгляд Стива, который тот бросал на его шею, туда, где была оставленная им метка. Метка была не видна, Баки теперь всегда носил рубашки и застегивал их до самого верха. Прятать метку от Стива было нечестно, но это ж была не настоящая метка, так же как Баки не был настоящим омегой. Он смирился с этим шрамом на шее и вполне оценил поступок друга. Стив не просто защитил его, впавшего в беспамятство и беспомощного, от других альф, он пошел на конфликт со своим довольно-таки свирепым начальством. А кроме того, Стив был по-старомодному щепетилен — он вполне мог решить, что теперь не вправе вступать в отношения с другим омегой. Наверное, им стоило бы объясниться, сказать друг другу, что Баки все понимает и не возражает против других омег, но Стив молчал, и Баки молчал тоже. На прощание Стив предупредил его, что на несколько дней уедет из города и позвонит, когда вернется. На пороге они обнялись до того неловко, что самим стало смешно. Стив стиснул Баки в привычном медвежьем объятии, и у Баки отлегло от сердца. А вечером, когда он засыпал, его кольнуло вдруг неожиданной обидой — Стив остался ему другом, а вот за омегу не считал. Ночь смыла мелкие переживания дня, и это тоже забылось.
Стив вернулся через полторы недели, позвонил, предложил сходить на бейсбол. Все и правда вернулось на круги своя, разве что, виделись они теперь куда чаще — Стив вместе со своей группой перевелся в Нью-Йорк, еще когда Баки лежал в клинике. Баки несколько раз даже встретился с Клинтом, Сэмом и Стивом, вчетвером они посидели в баре. Альфы тактично обходили молчанием все случившееся на базе, рядом с ними можно было поверить, что Баки все еще прежний.
Для Баки это было похоже на чертов пубертат, когда тело еще не научилось контролировать собственные реакции и желания. Только тогда он не сомневался, что определится альфой, а теперь знал, что альфой ему уже никогда не стать. Он будто вернулся в свои шестнадцать — чужие взгляды кололи кожу, Баки так не хватало привычной щетины, чтобы спрятаться за ней, отпугнуть угрюмостью и неприветливым видом. Раньше его раздражала необходимость ежедневного бритья, а теперь ее не доставало. Баки себе даже тюбик крема для бритья купил, иногда открывал его и просто нюхал. Раздражало внимание к нему альф на новой работе, бесила снисходительность, отказ посылать его в командировки, любопытство омег. Собственные мысли и сны поддавались контролю хуже всего.
Течка прошла без последствий, следующая представлялась далекой и необязательной перспективой. А Баки вдруг понял, что смотрит на Стива иначе. Друг не изменился — так же двигался и говорил, неловкость первых встреч после случившегося между ними стерлась обычными шутками и общими привычками. Кажется, он не замечал особой разницы между прежним Баки-альфой и теперешним Баки-омегой. Поначалу это здорово Баки успокаивало, а потом стало вызывать неясную досаду, тревогу даже.
Неправильные желания приходили перед самым сном, когда мысли дрейфовали, почти не подчиняясь рассудку. Вспоминался Стив, разворот его плеч, как перекатывались мышцы на его руках, не скрытых короткими рукавами футболки. Как он прикрывал Баки в толчее выхода со стадиона, загораживал собой и так не маленького и не хрупкого. Как искренне не замечал заигрывающих с ним омег. Как он смотрел на Баки в больнице, краснел, но не отводил взгляд. Вспоминалось, что у Стива не осталось никого из родных. Лезло в голову, что если бы ребенок у Баки все же случился, то они стали бы семьей. Возможно, дурацкой семьей, сложившейся по не совсем банальному, но залету. А впрочем, почему обязательно дурацкой? Договорились бы как-нибудь, договаривались же раньше. В голову приходило совсем уж абсурдное — что ребенок еще больше сблизил бы их, слепил в неразделимое — в пару — проще было бы уступить неразумному телу. Потому что хуже мыслей были сны. Жаркие сны, полные смутно знакомых ощущений, в которых он скулил и кончал под альфой. Под Стивом.
Сознание Баки не сохранило ничего из дней течки, а вот подсознание его такой забывчивостью не отличалось, а может это были фантазии, круто замешанные на гормонах. Баки просыпался возбужденным на скомканных простынях, остро ощущая собственную беспомощность и зависимость, а еще счастье, как будто его альфа был рядом. Кожа пылала от недавних приснившихся поцелуев, снова саднила метка, в заднице было влажно и растянуто, как после узла, и собственная сперма пачкала пах и простынь. Он тянулся к Стиву, а натыкался на пустоту и хотелось выть от одиночества. Через некоторое время Баки засыпал снова, а поутру просыпался почти прежним. Но почти каждую ночь все повторялось снова.
Стив старался не переходить установленные Баки границы. Это было чертовски сложно временами. В инженерной конторе, где работал Баки, ему было не слишком комфортно. Баки не жаловался, конечно, но и его обрывочных рассказов вполне хватало, чтобы понять что к чему. Поддевки альф, чувствующих себя не очень уверенно рядом с ним, недоверчивое внимание омег к привлекательному и одинокому коллеге. Стив держал дистанцию, должен был, если так Баки было легче справляться со своей жизнью. Но иногда ему самому нужен был якорь.
«Баки в безопасности. С ним все в порядке», — Стив повторял это себе, а перед глазами стоял тот парень — единственный из четверых — которому удалось сохранить жизнь во время последней операции. Группа наткнулась на них во время ликвидации одной из баз Гидры, и едва уцелела. Охрану сняли почти без шума, систему оповещения обезвредили хитроумным чипом, прошли половину здания без особых проблем, а потом наткнулись на четырех, затянутых в черную форму, омег. Крепких и сильных, но все же омег, с пустыми глазами и навыками машин для убийства. Клинт до сих пор не слышал одним ухом, Роуди остался в госпитале с поврежденной спиной, Сэма и Стива врачи отпустили после осмотра. И Стив заглянул к задержанному.
Омега-ассасин сидел привязанный к стулу, только так врачам удалось оказать ему первую помощь. Отросшие волосы почти закрывали лицо, они были немного длиннее, чем у Баки, когда Стив его нашел, возможно, что в руки Гидры они попали почти одновременно. Омега не отвечал на вопросы, не реагировал на собственную боль. Стив зашел к Эрскину и тот подтвердил то, о чем Стив, Сэм и Клинт сами уже догадывались — пойманный «солдат» Гидры, скорее всего, был результатом того же эксперимента, которому подвергся и Барнс. Разве что, в его случае эксперимент был доведен до конца.
Стив не спал последние сутки, но от дверей клиники, где они оставили омегу из Гидры, он позвонил Баки и вытащил из того согласие на ланч в ближайшем к его офису кафе. Полчаса спустя Стив слушал, как Баки увлеченно рассказывал о своем проекте. На середине рассказа сам не заметил, как накрыл лежащую на столе ладонь своей. Баки усмехнулся, но руку не отнял, почувствовал — Стиву это нужно. Потом время вышло, Баки вернулся на работу, а Стив наконец-то поехал домой отсыпаться. А вечером обнаружил на телефоне сообщение: «Признайся, ты это нарочно сделал?»
— Привет, в каких грехах ты меня обвиняешь? — Стив нажал кнопку быстрого набора, пока шёл на кухню включить чайник.
— Какие грехи, о чем ты? Стивен Роджерс — мечта омег от семи до семидесяти. Но ты нарочно приехал на мотоцикле? — в голосе Баки слышался смех.
— Так было быстрее. А кому-то не понравился мой байк? — от улыбки в голосе Баки Стив и сам заулыбался.
— Наоборот, он всем понравился. Такой брутальный, прямо как ты. Окна нашего офиса выходят на кафе. Так что теперь альфы меня обходят по широкой дуге, чтобы случайно не вызвать твое неудовольствие, а омеги завистливо вздыхают.
Рослый, с заметной военной выправкой, блондинистый «альфа Барнса», вместе со своим мотоциклом, стал в конторе Баки сенсацией дня. Изобретательные, но, по большей части, щупловатые проектировщики-альфы остаток рабочего дня держались от Баки на солидном расстоянии, а омеги изводили расспросами.
— Как, интересно, я могу узнать, что кто-то из альф подошел к тебе слишком близко? — Стив откровенно забавлялся такими последствиями их ланча.
— Ну, мы же инженеры. Полагаю, у них полно идей. Может, купишь пиццу и заедешь? Расскажешь, что у тебя стряслось?
Стив раздумывал совсем недолго, Баки стоило знать, что не он один подвергся насильственной смене статуса, но вот сообщать такое по телефону точно не стоило. Так что он пообещал подъехать через полчаса, попрощался и пошел одеваться.
Баки открыл дверь, забрал коробки с пиццей и ни о чем не спрашивал, пока они не съели по паре кусков. Потом слушал, напряженно и молча, рассказ Стива, лишенный кровавых подробностей, но не скрывающий сути.
— Он чем-то похож на тебя, а я не смог ему помочь, — похоже это и мучило Стива всю дорогу. «Нельзя помочь всем» — для него никогда не было достаточно убедительным. Не зря он в школе бросался восстанавливать справедливость будучи в два раза меньше обидчиков.
— Мне ты помог, — Баки толкнул его колено ногой, заставляя посмотреть в глаза, — ты мне помог.
Он хотел продолжить, но в горле неожиданно встал ком, слишком ясно он представил себе, что могло бы случиться, не окажись на той базе группа Стива. Даже единственному оставшемуся в живых омеге не позавидуешь — он угодил в клинику, почти лабораторию, а в перспективе то ли беспамятство, то ли тюрьма. Баки остро ощутил собственное благополучие и благодарность. А вдобавок тело странно реагировало на близость Стива. Или не странно для омеги, но уж очень несвоевременно. И отодвинуться было нельзя, и сидеть рядом невыносимо. В пах словно плеснуло кипятком, все волоски на теле встали дыбом, и больше всего хотелось быть еще ближе, прямо в руках, в объятиях Стива. Много чего хотелось — поцелуев, чужой ласковой силы, даже запаха. Стив бы откликнулся, Баки замечал, как тот иногда смотрел на него. Только вот Баки не умел быть омегой и сомневался, что сможет этому научиться. А оправдываться страхом было бы нечестно, Стив заслуживал лучшего.
Баки еще раз повторил:
— Мне ты помог, — и отодвинулся, отшатнулся, увидев, как потянулся к нему друг.
Стив моргнул растерянно, а потом неловко посмотрел на часы и засобирался домой, рабочая неделя Баки была в разгаре, стоило дать ему выспаться. И стоило держать дистанцию, если он хотел сохранить их дружбу, раз уж нельзя было получить большего. Даже думать об этом было неправильно — Баки был его лучшим другом. А еще он был его омегой. Не был. В том-то и дело.
***
Баки позвонил через два дня, с ним связался профессор Эрскин и попросил заглянуть в клинику, сдать некоторые анализы. Баки считал, что дело в пойманном боевике и вовсе не хотел стать второй подопытной мышкой. Стив предложил сходить вместе с ним и услышал в трубке облегченный вздох, визит назначили на утро субботы.
Регистратором в клинике был омега, примерно ровесник Стива и Баки, но желчный и несколько неприятный на вид:
— Ваша фамилия?
— Барнс.
— Имя?
— Джеймс Бьюкенен.
Стив был уверен, что никакой необходимости в вопросах нет, медицинская карта Баки уже лежала на стойке, да и Эрскин наверняка предупредил о назначенном посещении.
— Статус?
— Омега, — Баки немного замешкался, с языка рвалось совсем другое, привычное.
— Вы уверены? — вот теперь в голосе регистратора отчётливо слышалась неприязнь.
— Уверен, что на карте, лежащей перед вами, есть соответствующая маркировка, — Стив чуть выступил вперед и улыбнулся, хотя эта его улыбка больше напоминала оскал — он умел быть достаточно угрожающим. Одну руку Стив положил на стойку, накрывая угол медкарты, а вторая легко коснулась лопаток Баки, успокаивая и поддерживая. Регистратор отступил на шаг, и Стив, сухо поблагодарив, передал карту Баки.
Баки возмутился бы на вмешательство друга, но внутри с самого утра неприятно дергало мутным противным страхом, а от ладони Стива по телу расходилось такое тепло и покой, что хотелось попросить его оставить эту ладонь там навсегда. Баки даже удивился отстраненно: так ощущали альф омеги? Он все-таки становился другим, и отметка на медицинской карте не была больше просто значком? В лаборатории думать об этом было некогда, Баки следил за выражением лиц врачей, считывающих его показатели с мониторов и длинных бумажных распечаток. Стив ждал его за дверью, и это казалось единственной гарантией того, что Баки не придется остаться в едко пахнущих лекарствами кабинетах, не придется стать безликим номером в очередном деле Щ.И.Т.а.
Визит в клинику закончился быстро, но всколыхнул растерянность и тревогу первых дней, проведенных там. Баки даже говорить об этом не пришлось, Стив и так прекрасно все понял. Поэтому после клиники они отправились в парк, потом в кино на какой-то яркий и шумный блокбастер, которому спецэффекты заменяли сюжет.
В таком расписании не было ничего необычного. Почти все свои, редко совпадающие выходные Стив и Баки проводили вместе. Так всегда было, и после того, как жизнь Баки стала приходить в подобие нормы, все вернулось к привычному порядку. Они смотрели телевизор и заказывали пиццу, встречались с приятелями или ходили на бейсбол. Стив никогда не оставался у него ночевать, даже старался не задерживаться допоздна, ведь каждый раз получалось так, что заканчивали день они именно у Баки. В собственной необжитой квартире Стив так и не чувствовал себя дома. Даже на базе Щ.И.Т.а ему было уютнее. Оставшееся от предыдущего жильца неопознанное растение тоже перекочевало к Баки, иначе бедняге грозила смерть от засухи во время очередной из затянувшихся командировок Стива. Даже соседи Баки узнавали его и здоровались при встрече. Один сосед и стал причиной того, что Стив начал сомневаться, нужны ли Баки его частые визиты. Может быть, его присутствие не давало ему шанса на что-то иное.
Стив помнил о поставленной метке. Память жила в теле зудящим беспокойством о паре, когда они не виделись и не могли созвониться — это часто случалось во время его командировок, желанием заботиться, защищать от любых, даже дурацких, неприятностей, просто желанием. Стив не жил монахом прежде, но теперь все сосредоточилось на одном-единственном человеке, совершенно недоступном. Ему приходилось давить это в себе, чтобы сохранить то, что точно было незыблемым между ним и Баки — их дружбу. Стив каждый раз до скрежета стискивал зубы, когда кто-то из ребят спрашивал:
— Как твой омега?
— Баки не мой омега, он мой друг.
Стив повторял это, слушал недоверчивое хмыканье и не позволял себе поверить в иное ни на минуту. Баки был альфой, требовать — ждать — от него иного было неправильно и нечестно. И Шер был отличным напоминанием.
Шер был омегой, стройным, светловолосым и довольно красивым. Он жил этажом выше Баки и частенько заглядывал в выходные. Предлоги были самыми разными, иногда довольно убедительными, иногда откровенно смешными. Стиву было ясно, что на самом деле Шеру просто нравился Баки. Это даже не казалось особенно странным — Баки всегда пользовался успехом у омег, было в нем солнечное, яркое обаяние. Его до сих пор принимали за альфу издалека, и если Шеру было все равно, альфа Бак или нет, Стив не должен был стоять на пути. Это было нетрадиционно и неправильно на взгляд многих, но ведь и ситуация Баки не вписывалась в рамки обыденного.
После нервного утра и проведенного на людях дня не хотелось никого чужого рядом. Баки и так с подозрением смотрел на машины и альф, встречавшихся ему в сумерках по пути домой. Однажды его уже похитили в середине обычного перелета, и он помнил об этом, даже слишком хорошо. Но встреченный в лифте Шер меньше всего напоминал угрозу.
Омега поздоровался, прочирикал что-то о погоде, потом посетовал на внезапно сломавшуюся стиральную машину. Не предложить помощь было бы просто невежливо. Стив оглянулся на хмурого Баки, тот откликнулся ожидаемым: «Без проблем, можешь достирать в моей машинке».
Лифт остановился на нужном этаже, Баки и Стив вышли. Тихое, уютное настроение вечера почему-то пропало. Шер с огромным тазом белья в руках постучался через четверть часа.
— Нужно было сказать, я бы помог.
Стив всегда оставался собой — образцовым альфой — добрым, надежным, как скала, и привлекательным, как модель из журнала для омег. Для Стива быть таким было абсолютно нормально, он даже не задумывался, почему Шер заявлялся к Баки только во время его визитов. А вот Баки понимал. Раздражаться казалось ему нечестным — Стив заслуживал счастья, или хотя бы нормальных отношений, но Шер бесил Баки неимоверно. Он лип к Стиву, не стесняясь присутствия Баки, будто вовсе не считал за омегу. Баки и не был, но Шер-то этого знать не мог.
Шер извлекал из таза все новые и новые тряпки, и надежда провести остаток вечера вдвоём на диване таяла и исчезала. А Баки всю дорогу домой думал, что можно будет включить запись игры последней удачной игры Янкиз, и, может быть, Стив обнимет его за плечи, и от его бока будет так тепло... Шер уходить не собирался.
Стив ушёл на кухню поставить чайник, и Баки подхватил эстафету развлечения гостя. Он умел быть вежливым и милым, даже с непрошенными визитерами. Баки не стал переодеваться в домашнее, для этого он недостаточно свободно чувствовал себя в присутствии соседа, но закатал рукава рубашки и расстегнул воротник. Всего пару пуговиц, как раз столько, чтобы можно было случайно продемонстрировать метку. Шер увидел, и даже сбился с очередного монолога. Баки чуть насмешливо приподнял бровь.
Стив так и не понял, почему Шер засобирался домой так внезапно, но точно не был этим огорчен. Он достал из холодильника колу, а Баки наконец-то включил записанное видео. После первого иннинга он поставил игру на паузу и ушёл в спальню, переоделся в любимую домашнюю футболку. Стив улыбнулся, увидев знакомый истершийся принт и растянутый ворот — майке было лет пять. Баки нажал кнопку на пульте и вернулся на диван. Вечер стал таким, каким и должен был быть с самого начала. Они посмотрели игру, потом «Неспящих в Сиэтле» по кабельному. Под боком у Стива было уютно и тепло, особенно когда он привычно обнял Баки за плечи. И даже если Стив машинально поглаживал большим пальцем метку на шее Баки, свою метку, тот не собирался возражать.
Баки проснулся на диване — он заснул, а Стив не стал его будить, укрыл пледом, подсунул под голову подушку и ушёл, закрыв дверь запасным ключом. Баки чувствовал себя натянутой струной, что-то выдернуло его из сна перед самым оргазмом. Тело ждало, жаждало прикосновений, они были еще мгновение назад — во сне Стив накрывал его собой, горячий, тяжелый. Баки все еще чувствовал его жар и запах, но альфы не было рядом, от этой потери саднило в груди и жгло глаза.
Баки ворочался на диване, безуспешно пытаясь вернуться в свой сон, к Стиву, потом сдался и пошел в спальню. Сначала от прохладных простыней стало легче, но возбуждение гуляло в крови, от него ломило член и тянуло внутри сосущей пустотой. Баки сдался, сдвинул вниз пижамные штаны, сплюнул на ладонь и провел ею по стволу. Нужно только представить, что ласкающая рука принадлежит Стиву, что это Стив трет отверстие на головке, слегка оттягивает мошонку и... Черт! Кончить только от ладони на члене он не мог. Баки чувствовал, как влажно стало между ягодиц, как сжималась и разжималась дырка, и, может, вставь он в нее пальцы, то наконец получил бы разрядку, пустую и пресную, но все же. Вместо этого он пошел в душ.
Стоя под прохладными струями, вжимаясь в кафель горящим лбом, Баки признал очевидное — ему был нужен Стив. Стив был единственным человеком — единственным альфой — которому он безоговорочно доверял, с которым хотел быть рядом. Рядом настолько близко, насколько это вообще возможно между альфой и омегой. Баки больше не собирался скрывать метку, как нечто постыдное или нежеланное. Наверное, им со Стивом пора было об этом поговорить.
***
Стив и его группа шли по джунглям вторую неделю. Продирались сквозь влажный полумрак, кишащий непривычной, зачастую опасной живностью. Вообще-то им повезло — посадить джет Клинту удалось не иначе, как чудом. Их сбили, когда они возвращались с очередной операции против Гидры — еще одна база на другом конце мира, где не только готовили боевиков, но и занимались сомнительными экспериментами. Видимо, с базы успели послать сигнал тревоги. Джет подбили ракетой, один из двигателей загорелся, и посадка была жесткой. Сэм выругался про «проклятие троих» — все самые дурацкие случаи происходили с их группой почему-то именно тогда, когда они отправлялись на операции в урезанном составе: Стив, Сэм и Клинт. Они всегда выбирались, грех было жаловаться, но это было чертовски не вовремя.
Как раз перед вызовом на базу Стив решил поговорить с Баки. После последнего проведенного вместе вечера ему казалось, что у него есть шанс. Бак совсем не огорчился, когда ушёл Шер, провел остаток вечера устроившись у Стива под боком, даже заснул так. Он снова натянул свою любимую домашнюю майку, оставив открытой шею. Баки впервые позволил ему увидеть метку, позволил к ней прикоснуться — вряд ли это было случайностью. Падение в джете только укрепило решимость Стива — никто из них не был вечен, и, может быть, они напрасно тратили время, которое могли провести вместе.
В первую ночь выматывающей тропической прогулки, пытаясь заснуть в самодельном гамаке, на вопрос Клинта:
— Как твой омега?
Стив ответил:
— У Баки все нормально, на работе новый проект — торговый центр.
Сэм заинтересованно приподнял голову, понятно было по звуку — их окружала почти непроглядная темнота.
— Так у вас все наладилось, кэп?
— Не знаю, — Стив всегда был честен с друзьями, — кажется, мы на пути к этому.
— А я рискую пропустить рождение сына, — вздохнул Клинт, — опять.
— Твой муж уже привык, — утешил Сэм.
— Ты шутишь? Да он мне голову открутит.
По его голосу было ясно, что перспектива пропустить рождение своего ребенка Клинта всерьез огорчала.Стив ему немного завидовал.
***
Стива не было почти месяц. За этот месяц он не прислал ни единого сообщения, ни разу не позвонил. Телефоны Сэма и Клинта тоже молчали. Баки плохо спал по ночам, о том, что он мог опоздать, даже думать было тошно.
Баки знал, что Стив служит в Щ.И.Т.е, но эта служба не слишком себя афишировала. Ее не было в справочниках, ни одного достоверного упоминания в Интернете. Фактически, единственной ниточкой Баки была клиника, где работал профессор Эрскин. О том, что Фьюри большой, черный и одноглазый, Баки слышал от Стива и его друзей несколько раз. На то, чтобы подкараулить того у клиники, ушло несколько дней.
— Мистер, Фьюри?
— Да? — Фьюри обернулся и смерил Баки недоверчивым взглядом единственного глаза, второй закрывала кожаная повязка.
— Я хотел бы знать, где сейчас капитан Роджерс.
— Не имею чести знать.
— Капитан Стивен Грант Роджерс. Его нет почти месяц.
— Допустим, капитан мне знаком, но вот вас я не знаю.
— Я Джеймс Барнс, его друг.
Выражение лица Фьюри едва заметно изменилось, он оглядел Баки с заметным интересом, но отвечать явно не спешил.
— Я его омега, — попробовал Баки снова и неловко оттянул в сторону воротник рубашки. На Фьюри это не произвело никакого впечатления.
— Мистер Барнс, — Фьюри смотрел на него с чем-то, напоминающим жалость — насколько я знаю, документально капитан Роджерс ни с кем узами брака не связан. Даже если вы действительно омега капитана Роджерса, я не могу дать вам такую информацию, поскольку связан соглашением о конфиденциальности. Всего доброго.
Фьюри сел в ждавшую его чёрную длинную машину и уехал, а Баки вернулся домой в бешенстве, но с надеждой — если бы Стив погиб, Фьюри сказал бы ему об этом, такой уж он был сукин сын. Но кое-что из их разговора Баки понял очень ясно — метка сама по себе в глазах закона может что-то и значила. Но в глазах остального мира они были, в лучшем случае, друзьями, даже не любовниками, и уж никак не семьей. Одна течка вместе, несколько месяцев назад, по современным меркам не тянула даже на интрижку. А ведь у Баки была метка — и вздумай Стив ткнуть его носом в подушку и вытрахать, он бы послушно раздвинул ноги, пусть и клял бы себя потом последними словами. Ему бы понять раньше, пока он по привычке считал себя альфой, а Стив только что на цыпочках вокруг него не ходил.
***
Стив снова надавил кнопку звонка. Наверное, не стоило приезжать сюда в половине четвертого утра, только ноги сами принесли. Джет приземлился на базе еще вечером, но медицинское обследование заняло несколько часов ― тропики тот еще рассадник опасной заразы. Выпускать Стива, Клинта и Сэма в город, пока они представляли потенциальную опасность для ньюйоркцев, а больше всего для собственных семей было неразумно, но эта отсрочка была мучительной. Профессор Эрскин, в перерывах между обследованиями, сообщил Стиву, что Баки приезжал в клинику, спрашивал о нем, после этих слов сердце застучало в груди тяжело и глухо и никак не хотело успокаиваться. Стив не стал звонить, после пяти недель отсутствия это казалось неправильным, он приехал к Баки и теперь стоял под дверью
В квартире было тихо, Баки спал, а может его и вовсе не было дома. Стив сбросил сумку на пол, усмехнулся сам себе ― он готов был прождать здесь до утра. А потом дверь открылась, и Баки, в футболке и боксерах, сонный, щурящийся на свет выдохнул: «Стив», ― и втянул его в квартиру.
Стив был как сбывшийся сон ― в привычной своей короткой куртке и темных джинсах, разве что немного похудевший и с царапиной на лбу, у самой кромки волос ― и Баки боялся проснуться. Он целовал, тянул Стива к себе, пальцы соскальзывали с коротких волос, он снова цеплялся, пока Стив не провел успокаивающе по спине, не прижал, не позвал: «Бак, Баки». Свет в комнате не был включен, обнимали друг друга в темноте, дышали одним воздухом, вместе. Когда сердце стало биться ровнее, Баки потянул со Стива куртку.
Стив даже разуться не успел, и теперь избавлялся от кроссовок, пока Баки тащил вверх его футболку. Потом Баки, закусив губу ждал, смотрел, как Стив расстегивал ремень, снимал джинсы и белье, Баки даже пальцы в замок сцепил, чтобы не мешать. Стив их потом перецеловал — и костяшки, и пальцы, держа в своих ладонях, следом вытряхнул Баки из футболки, потянул к кровати осторожно, будто его нужно было уговаривать.
Настоящий Баки, не оглушенный дурацкой течкой, был совсем другим. Сильным, жадным, нежным. Глаза у него блестели, и к рукам льнул, затянул на себя, а держал ― не вырваться, даже не вздохнуть толком. Стив смеялся, целовал подставленные губы, гладил, уговаривал:
— Задушишь. Не уйду никуда. Ну, куда я без тебя, Бак. Хочу посмотреть на тебя, дай!
Баки послушался, раскинулся под Стивом, провокационно повел бедрами, все еще прикрытым мешающей тряпкой.
— Смотри, мой альфа, — звучал вроде насмешливо, а сам дыхание задержал так, что живот втянулся.
— Твой, — подтвердил Стив, провёл ладонью от горла до пупка. То, что происходило между ними, было важнее статусов. — Только твой, Бак.
Глаза уже привыкли к темноте, да и окно было занавешено небрежно, в щель между шторой и стеной виднелось постепенно светлеющее небо. Баки, с блестящими глазами, с темным от поцелуев ртом, растрепанными волосами и ямочкой на подбородке, совсем не походил на омегу, но это было неважно. Он доверял Стиву, доверялся ему, подчинялся их общей жажде, и от этого просто сносило крышу.
Стив оперся локтями о постель, накрывая Баки собой, поцеловал лоб, веки. Вылизал рот, целовать Баки можно было бесконечно, но он чуть отвернулся, перевел дыхание и велел: «Дальше», будто ждал, жаждал других прикосновений, или своей очереди изучать-трогать Стива. Стив прикусил мочку уха и тронул губами шею. Баки инстинктивно дернулся, все же альфой он был дольше, чем омегой, а альфы никогда не подставляли горло. Сам Стив Баки еще и не то позволил бы, но он позволил бы это своему омеге — большая разница. Сейчас он лишь надеялся не забыться, не напугать Баки позже.
Стив зацеловал ключицы, плечи, провел языком от яремной впадины до солнечного сплетения, Баки вдохнул, громко, чуть выгнулся, подставляясь, и Стив поцеловал туда, где сходились реберные дуги под тонкой кожей, и Баки гладил его по плечам и спине, прижимал к себе теснее, ближе. Соски у него оказались чувствительными, но все же не так, как во время течки, а вот касания к одному местечку на боку, у самой резинки боксеров, вызывали у него смущенные сдавленные звуки. Стив вылизывал и прикусывал, подхватил под поясницу ладонями, держал, не давая отстраниться. Баки вздрагивал, выгибался и почти не заметил, как Стив стянул с него белье.
Стив водил ладонями от колен к паху, но не трогал и не целовал там, где было больше всего нужно — то ли дразнил, то ли осторожничал. Когда поцеловал под самым пупком, коснувшись члена колючей от щетины щекой, Баки чуть не кончил, оттолкнул его голову, перехватил свой член у основания, надавил до боли почти. Едва жаркая волна под кожей немного схлынула, потянул Стива к себе, обнимая за шею, уложил сверху так, чтобы от тяжести горячего тела не вздохнуть стало, поцеловал тягуче, жадно, а потом перевернул их.
Он уселся Стиву на бедра, и тот облизал зацелованный рот, предложил: «Рули, Бак». Баки церемониться не стал — прижался, притерся всем телом, проехался кожей по коже, выдохнул прямо в ухо: «Не пожалеешь?». Стив огладил ладонями его бедра до самых ягодиц, потянул половинки чуть в стороны и толкнулся вверх, попадая между, проезжаясь членом по чувствительной дырке. Снаружи уже было влажно, а внутри тянуло, почти болело от пустоты. Баки захотелось насадиться, натянуться на Стива, но еще больше — заласкать, соблазнить. Ему с меткой соблазнять и не нужно было, но снилось, столько раз снилось разное, что попробовать было необходимо.
Стив позволял, стонал несдержанно, когда Баки тянул за короткие волосы на затылке и целовал под самым ухом, фыркнул, когда Баки попробовал облизать сосок. А стоило шутливо прикусить у ключицы, Стив поймал, прижал к себе одной рукой, давая бедром почувствовать горячий напряженный член. И тут же толкнулся внутрь пальцами, и Баки обмяк, сдаваясь, попросил: «Ну же». Стив погладил нежные стенки, вытащил пальцы и вставил снова, глубже, добился жалобного почти стона и подмял Баки под себя.
Все было совсем иначе — не было течки, дикой жажды, безумия и беспамятства. Была нежность, глубокие медленные толчки, поцелуи, шепот, жар, и новые толчки, уже нетерпеливее и чаще, и закипающая внутри волна, которая их накрыла.
Баки устроился головой на плече Стива,они переплелись ногами и расплетаться ни сил, ни желания не было. Стив рассказывал, как шел по джунглям и скучал, Баки — почти о том же, только без джунглей, а еще о том, что после разговора с Фьюри позвонил своим родителям и все им рассказал. Баки то и дело сонно смотрел на часы, день-то был самый обычный, рабочий, за четверть часа до звонка будильника на минуту прикрыл глаза и отрубился. А Стив все думал о том, что Баки пробормотал, уже засыпая: «Не так уж паршиво быть омегой, если ты мой альфа». Баки принял его, и себя наконец-то принял, на душе у Стива стало тепло и спокойно. Усталость начала брать своё, и в этот момент на тумбочке зазвонил будильник. Стив выключил надоедливое устройство, отправил сообщение начальнику Баки, что тот на сегодня берет отгул, и тоже провалился в сон.
***
— Может этот? — Сэм с сомнением оглядел крохотный бирюзовый велосипед с корзинкой спереди.
— С таким подарком Баки нас отравит, — Клинт рассмеялся, и Роуди с Сэмом присоединились к нему. За полдюжину лет неумение Баки готовить вошло у них в поговорку.
— Он отравил бы нас в любом случае, — возразил Клинт, — к счастью, Кэп сегодня дома. Обещал барбекю и картофельный салат.
— А Кэпа он убить больше не хочет? — рассматривая следующий экземпляр детской техники, поинтересовался Роуди.
— Не-а, токсикоз уже закончился, — Клинт разбирался в подобных вещах лучше них всех, у них с мужем было уже трое сорванцов. Стив с Баки не так давно решились на второго. — Стив пообещал ему, что если за месяц до рождения ребенка нас отправят на задание втроем, он нарочно сломает ногу.
— Проклятие троих, — понимающе протянул Сэм.
— Пусть ломает, — согласился Роуди, — если мне опять придется забирать Баки из роддома, на меня там плеваться начнут.
Своего собственного мужа Роуди забирал из той же клиники год спустя, и узнавшие его медики смотрели на него косо.
— Не переживай, если Стив пропустит рождение второго ребенка, Баки сам ему сломает что-нибудь, — утешил Роуди Клинт. Иногда то, что Бак не всегда был омегой, было обескураживающе заметным.
Альфы продолжили путешествие вдоль длинного ряда детских велосипедов. Выбор подарка на трехлетие был ответственным делом, не облегчало его и то, что один из родителей был инженером, беременным инженером. Но оперативников Щ.И.Т.а еще и не к такому готовили — они были уверены, что справятся.
* Название навеяно строчкой — Нам останемся, может быть, только мы.
Мельница «Любовь во время зимы»
