Бэкхен проходит мимо клеток и проводит пальцами по решеткам. Он внимательно следит за каждым передвижением внутри замкнутого пространства и усмехается, когда по прутьям проходит дрожь от пронзительного воя. Для него это своеобразная музыка, он закатывает глаза в экстазе, закрывая их. Все его тело дрожит от такого нетерпения и удовольствия. Он открывает глаза только тогда, когда в решетку ударяется тяжелое тело.
— Осторожнее, мистер Бен, — рядом, почти над ухом раздается глухой голос. Он холодный и безразличный, как и эта забота. Этому человеку наоборот на руку избавиться от такой персоны, как Бэкхен, но, к его сожалению, он не может это сделать. Он должен заботиться о нем, оберегать. Ведь такова участь подобранной шавки, что должна служить своему хозяину до его кончины.
— Не волнуйся, Сухо. Он меня не тронет, как и все те, кто заперт тут, — с усмешкой в голосе отвечает Бен, проводя по прутьям в последний раз и переходит к другой клетке. Там слишком тихо и подозрительно темно. Обычно, псы сверкают своими глазами и скалятся. Почему же там никого нет? — Эй, а тут никого нет? — пренебрежительным тоном отзывается он и пинает железную решетку, слыша только тихое рычание. — О, как. Зверушка, ты там? — голос так и сквозит неподдельным и злым весельем. Бэкхену и правда весело, ведь сегодня он может выбрать себе еще одного пса. На его душу приходится только два. Вот второй ему как раз и нужен.
— Господин Бен, эта дворняга не достойна вашего внимания, — снова апатичный голос раздается совсем рядом. Бэкхену немного это надоедает, но он сам выбрал себе в спутники такого пса. Он только скалится и проводит ладонью по волосам Сухо, ероша их, как послушную собаку. Впрочем, почему как?
— Не стоит так переживать. Раз это дворняга, то ты прав. Мне нужны псы из знатного рода, — Бэкхен выговаривает все слова четко, изгибая свои губы в глумливой улыбке, и поворачивается спиной к клетке, удобно устраивая свою руку на плече у слуги. Он прекрасно знает, что его слышат. Чувствует, что на него злятся и начинают ненавидеть. Первый шаг к укрощению — заставить объект возненавидеть себя. Ненависть сквозит в этом помещении и опять же все обращено к нему. Он тут владеет публикой.
Единственное, что его заставляет напрячься, то это только смех. Немного сумасшедший. С толикой насмешки. Бен понимает, что Сухо напрягается так же, как и он. Ухмылка становится шире, несмотря на такое неожиданное продолжение. Ведь по обычному развитию такого сценария, шавки скулят или пытаются что—то вякнуть в ответ.
— Дворняга, говоришь? — бас перебирает рычание из соседних конур. К прутьям прикасаются пальцы с кольцами. Бен понимает это по звуку металла. Он прищуривает ярко подведенные глаза и немного поворачивает голову назад, ожидая продолжения. Ведь оно должно быть, — Твой слуга — дворняга, а не я, — насмешка в голосе пса так и стучит где-то в висках. — Тебе слабо приручить такого, как я. Вот и все. Ты не лучше своей прислуги, что подтирает тебе зад и ждет, когда ты сдохнешь. Жаль, что ты не видишь таких очевидных вещей.
Бэкхену совсем не нравится такое пренебрежительное отношение, особенно к его величественной особе. Он и сам прекрасно знает, что Сухо его ненавидит и хочет поскорее избавиться от него. Если кто и не заметил такой детали, так это только слепой. Он хмурится и отталкивает от себя прислужника, который покорно отступает назад. Ему же это на руку — не надо драться и пачкать руки в крови. Бен поворачивается всем корпусом к решетке и преодолевает расстояние в пять шагов. Он хватается за прутья и сталкивается с черными внимательными и насмешливыми глазами.
— Послушай, ты, отродье несчастное, — Бэкхен шипит и скалится, выражая всю злобу и ярость к этой выскочке. — Мне решать, какие дворняги будут рядом со мной, какие дворняги будут подтирать мне жопу и лизать мне ноги. Ясно? — он выплевывает свое последнее слово и скользит взглядом по высокому юноше, который все так же насмешливо и горделиво смотрит на него.
— Ты просто боишься, что тебе не будут подчиняться, — отвечает пес и сгибает локоть, прислоняя его к решетке. Он опирается лбом о свою руку и приподнимает брови вверх, констатируя очевидный для него факт. Его смешит этот гость в питомнике, что строит из себя неизвестно кого.
— Я ничего не боюсь, подонок. Мне все подчиняются, потому что боятся. Потому что я знаю все слабые места своих шавок. Он, — Бен указывает на стоящего позади него Сухо, продолжая говорить. — Боится меня, потому что не хочет остаться без должного ухода и денег. Как бы он меня не ненавидел, ему не уйти, — Бэкхен смотрит в глаза напротив и хмыкает, самодовольно щуря глаза, — Тебя я тоже могу приручить, шавка.
Человек за прутьями только смеется в голос, подстрекая всех в питомнике завыть и залаять ему в голос. Его веселит вся эта ситуация. Веселит вся самоуверенность этого Бена. Он разминает шею, хрустит позвонками и резко ударяет кулаком по прутьям, заставляя Бэкхена вздрогнуть и резко отстраниться от клетки.
— А ты попробуй меня приручить, — рычит он и отходит от прутьев, скрываясь во тьме. Теперь Бен отчетливо видит яркие глаза, которые сверкают в темноте. Он не изменяет своей натуре и усмехается, облизываясь. Юноша принимает вызов от этой собаки. Даже не важно, что сердце ходит ходуном из-за такого резкого выпада.
— Сухо, мы берем эту дворнягу, — кидает он и отворачивается от клетки, не замечая ухмылки и едкого прищура во тьме. — Я научу это отродье знать свое место и подчиняться мне, — он разминает свою шею и поднимает руку вверх, давая указание Сухо двигаться за ним.
— Вы уверены, что хотите взять его? — отчужденно спрашивает слуга, открывая дверь на выходи из комнаты досмотра. Ему на самом деле глубоко все равно, что там делает его хозяин — спросить его нужно ради собственного душевного спокойствия.
— Более чем, Сухо, — задумчиво проговаривает Бэкхен, подходя к стойке, где в расслабленной позе сидит хозяин питомника, да еще и не один. — Эй, Крис, я выбрал себе пса, — лениво бросает он и садится на кресло прямо перед столом. Бен закидывает ногу на ногу и наблюдает за своим знакомым. — Крис, отвлекись на минуту, — фыркает Бэкхен, с отвращением морща нос от картины, которая ему открывается.
Владелец питомника лениво отстраняется от губ миловидного мальчика и равнодушным взглядом окидывает сидящего перед ним клиента. Он выдыхает и бережно снимает с себя пассию и гладит ее по округлой попке.
— Подожди, Син, я сейчас разберусь с особо назойливыми личностями, — он говорит специально приторно и как-то едко. От этого тона Бэкхену чуть не по себе, но виду подавать не собирается. — Ну, и кого ты выбрал на этот раз? — Крис достает из папки документы, попутно вытаскивая пачку сигарет из стола.
— Клетка номер тринадцать. Там нет клички, — отзывается Бен, ворочаясь на кресле, рассматривая белый потолок. Такое ощущение, что ему все равно, кого он там покупает и что будет делать. В принципе, да. Ему все равно. — Там сидит очень борзая шавка. Хочу поставить ее на место, — шепотом и даже с неким сумасшествием выговаривает Бэкхена, смотря Крису прямо в глаза.
Хозяин хмурится и качает головой, рассматривая бланк с клетками. Он усмехается и выуживает сигарету из пачки, зажимает ее между зубами и поджигает фильтр, сразу делая глубокую затяжку.
— Я погляжу ты не промах, — он выдыхает никотиновый дым в лицо клиента и читает бланк. — Пак Чанель, двадцать три года, разыскивается за побег из тюрьмы. Из-за чего сидел — неизвестно. Ты уверен, что хочешь его брать? — Крис щурится и поднимает взгляд внимательных глаз на Бена, протягивая бумагу. — Лучше выбери того, кто будет более послушный и..
— Мне плевать, что там было. Меня бесит эта шавка, я хочу поставить его на место. Он заслуживает это. Он должен бояться меня, подчиняться мне, — перебивает его Бен, не смотря даже в сторону жалкой бумажки. — Где подписать и сколько заплатить?
Крис смиряет его холодным взглядом и поворачивается к Сину, который покорно смотрит на него и заламывает руки за своей спиной.
— Исин, приведи, пожалуйста, Чанеля. Камера тринадцать. Ошейник с шипами и цепь висят рядом. Ты знаешь, что делать, солнышко, — он говорит мягко, а Син кивает и тут же мягкой походкой удаляется по направлению к залу, где стоят клетки.
— Он твой пес? — интересуется Бэкхен, когда дверь за мальчишкой закрывается, он ставит подпись внизу документа и кладет рядом платиновую карту на листок, а затем поднимает глаза на хозяина и кивает в сторону прохода.
— Он не пес, Бэкхен. Он — мой любимый человек, — отвечает Крис. Убирая договор и вставляя кредитку в автомат. Он снимает нужную сумму денег, и возвращает карту в руки Бэкхена, откидываясь на спинку кресла, которая скрипит.
Дверь приоткрывается с шорохом, и в проходе появляются две фигуры. У Исина в ладони покоится поводок из цепи, а за ним стоит тот самый Пак Чанель. Он оказывается красивее, чем в той клетке, где темно. Он высокий, одет в черные рваные джинсы, серая футболка и жилетка с шипами сверху. У него черные волосы, которые чуть вьются. Торчащие из-под волос уши, большие и выразительные глаза, пухлые губы, а на шее покоится ошейник со стальными шипами. Он сидит там, как влитой, и Бэкхен самодовольно усмехается, видя, что его новая покупка все так же скалится и насмешливо смотрит на всех. «Не сломался даже тогда, когда посадили на цепь», — проносится в голове у Бэкхена, когда ему в руку кладут цепь.
— Готов к новой жизни, песик? — шипит Бен, дергая Чанеля на себя, прекрасно зная, что ошейник с шипами хорошая удавка, которая применяется, когда собака не слушается или выходит из-под контроля. Пак заходится кашлем и ему приходится наклониться к новому хозяину. Глаза слезятся, а нежный участок шеи под ошейником начинает зудеть. Он зажмуривает один глаз, скалясь совсем недружелюбно. Бен приближается к его лицу и проводит пальцем по щеке Пака. — Все очень просто. Если зверь плохо слушается, то его наказывают. Понял?
Он не дожидается ответа, а мило улыбается Крису и Исину, кивает головой в знак прощения и зовет Сухо за собой.
— Этот Бэкхен страшный человек, — с сожалением произносит Исин и прижимается к Крису, обвивая худенькими ручками талию Криса, когда дверь за клиентами закрывается. В ответ он получает только кивок и объятия.
