Sex, Coke and Indie Rock

Глава двадцать первая

  Он знал, что прикосновения не остаются на одежде, знал, что лёгкое касание не может оставить следов на коже, и уж конечно знал, что спустя сутки не нужно об этом вспоминать. Но он помнил, тёр плечо, смотрел в зеркало, даже поводил по коже куском льда — безрезультатно.

Луи всегда, с самого-самого начала, оставлял на нем свои следы. Никому, кроме него, не видные, жгучие, ноющие зарубки.

Стараясь отвлечься, он пробежал на квартал больше привычного, выгулял Буббу и позвонил отцу, как только в Англии пробило семь утра. Разговор с папой не помог ни капли. Отец или был все ещё зол на него за растраты, или же просто не проникся судьбой несчастного бульдога, но в помощи отказал. Он знал, что скорее всего сможет переубедить его, но все же на душе стало беспокойно.

И плечо заныло сильнее.

Он знал, что это все фантомное, что все в голове, но выкинуть Томлинсона из своих воспоминаний и мыслей у него пока никак не получалось. Они снова стали неизбежно пересекаться, сталкиваться взглядами, касаться плечами, даже разговаривать, и это совсем не помогало все свести к нулю.

Он знал, как все исправить. Думал не долго. Пять минут потратил на душ, быстро высушил феном волосы, чёрные джинсы, кеды, узкая белая майка и сверху старый свитер — он сдаст его вместе с курткой в гардероб. Сунул в карман джинсов тридцатку, оставив полтинник на оставшиеся несколько дней, перевод должен быть как раз перед Рождеством, — протянет!

Он найдёт обезболивающее. Даже знает, где ничего не напомнит о Луи. Другой клуб. Другой парень. Все нормально.

Секс в клубе это не те ощущения, что в своё время он получал от Луи, но он и не ждал тех же. Ему нужно было другое: острое, немного отрешенно-безразличное, но честное — он использовал и его использовали. Все взаимно, и больше ничего не нужно.

Есть правила, и их нужно принимать. Если хочешь выжить, конечно. За все нужно платить, словом, телом, делом. От бесплатной выпивки, горячих танцев и хорошего траха глупо отказываться. Это же Нью-Йорк, детка.

До клуба он дошёл быстро. Ещё быстрее нашёл нужного парня на баре — даже не успел своё пиво допить. И снова все прошло так, как нужно. Пара «Лонг-Айлендов», томных взглядов из-под ресниц, недвусмысленных прикосновений. Оказывается, он уже умел правильно улыбаться и прикасаться в танце.

И снова кабинка, шелест сдираемой фольги с презерватива. Все так же, только в этот раз он уже даже имени не запоминал.

Чувак развернул его и нагнул, заставляя взять в рот. На языке расплылся вкус дешёвой бесплатной резинки, которые предлагал этот клуб — в каждой кабинке висели ящики с пакетиками смазки и презервативами. Заботливые хозяева.

Гарри отстранился через пару фрикций — отсасывать в гондоне не для него. Вкус мерзкий, да и резинка противно скрипит, касаясь зубов. Ну и в общем-то он не за этим пришёл. Парень понял все правильно и, вдавив его в перегородку, сам расстегнул ему ремень.

***

Гарри, поморщившись, натянул трусы и присел на край унитаза вытереть ладонь. Выебал его чувак отлично и, видимо, как положено в гей-клубах, свалил через минуту, как кончил. В воздухе остро стоял запах секса и какой-то химии, которой моют унитазы. Впрочем, то что моют — уже очень хорошо.

Голова была тяжёлой от оргазма и от выпитого, спину слегка тянуло, болел краешек рта, и на языке оставался привкус смазки с презерватива, ноги ватные. Чувак не был ласков и осторожен — сидеть было, мягко говоря, некомфортно. Впрочем, он него и не ждал никто этого — о себе, в этом смысле, он позаботился сам дома, в душе. Лечить порванный зад в его планы не входило. Да и не за что. Интересно, в случае чего, страховка покроет?

Он тихо рассмеялся, прислушался к характерным звукам из соседней кабинки — интересно, зачем тут вообще унитаз если все равно ссут все только в писсуар при входе? Гарри зевнул, сплюнул, выкинул перепачканную спермой бумажку в унитаз и, поднявшись, застегнул джинсы и нажал на кнопку. Шум воды слегка заглушил стоны, и он поторопился выйти. Все ж он ещё не привык к этому — быть свидетелем чужого секса. О том, что было слышно его самого, он старался думать, как о чужих проблемах.

Хотелось покурить, но выходить на улицу было холодно и лень. Зато плечо наконец перестало напоминать о себе. Секс с другими помогал на сто процентов. Ноги все ещё слегка дрожали, и он так и не потратил свою резервную двадцатку. Он честно заслужил ещё бокал пива и, на секунду замявшись перед входом, шагнул в зал.

Ремикс на песню с придурковатым смыслом, но вполне себе надрывной мелодией и охуенным исполнением накрыл волной. «Возьми меня в церковь, я буду как пёс служить твоей лжи...» Песня задолбала ещё пару месяцев назад и сейчас казалась совершенно не в тему. Просто потому, что она все так же выворачивала его душу наизнанку, и этому ничего не мешало — ни искалеченная диджеем мелодия, ни то, что она его заебала.

Цветные лучи били по глазам, басы отдавались во всем теле, окончания строчек тонули в шуме скачущей толпы, и Гарри, наконец протиснувшись к барной стойке, уселся на только что освободившийся стул. Тут народ пока не задерживался, всех несло на танцпол.

Бармен сунул ему холодный пластиковый стакан с пивом, и Гарри, откинувшись на спинку стула, с наслаждением отхлебнул, смывая вкус дешёвой резины. Ощущение, которое давал ему этот одноразовый секс, смывало с каждым глотком и каждой строчкой этой дурацкой песни. То ли он трезвел, то ли наоборот — пьянел сильнее, но чувство, что он был кому-то нужен, терялось. И как наркоману, потребовалось ещё. Наверное, в тот раз сыграла свою роль выпивка, а может, продолжительность — в том баре они долго трахались. Он помнил обрывки шуток из-за двери, и как в неё нетерпеливо колотили. А может, дело ещё в чем-то, он пока не понял. Но он понял то, что в этот раз одного парня ему мало.

Только начало двенадцатого, и он успеет найти ещё одного.

Гарри допил и, спрыгнув с высокого стула, уверенно, по крайней мере, он на это надеялся, пошёл в толпу. Он ни секунды не сомневался, что найдёт себе ещё одного сегодня. И, к счастью, дурацкая песня закончилась. И больше не нужно думать, что он как дурак вёлся, пока ему все время врали.

***

За ним никто и не думал гнаться, естественно. Тот мужчина, с которым он танцевал, наверное, и не понял ничего — он завис всего на пару минут, вглядываясь в переплетенные тела, и тут же рванул сквозь толпу к выходу.

Луи сто процентов не заметил! Господи, ну какая вероятность того, что он встретит ебаного Луи в субботу вечером в новом клубе?! Это просто пиздец какое нереальное совпадение. Томлинсон должен нежиться в постели Бетани, после вчерашнего ужина, а не танцевать с каким-то парнем. И из того, что Гарри успел рассмотреть, танец определённо доставлял Луи удовольствие.

Он побежал быстрее, застегивая молнию выше. Карман, оттянутый телефоном и ключами, неудобно и больно бил по бедру, но он и не думал останавливаться. Он ненавидел этих двоих. Снова и снова прокручивая ту минуту, когда заметил тату на запястье, прижимающем светловолосый затылок к своей шее. Мокрые майки на обоих, блестящие от пота бицепсы, приоткрытые от удовольствия губы Луи и рука парня под поясом джинсов Томлинсона.

Какого хуя они не свалили в туалет, какого хера почти трахались в толпе, и, блядь, почему только ему было до этого дело?! И, конечно, он развернулся и быстро свалил.

Зачем? Знать бы самому.

Он не хотел, чтобы Томлинсон его заметил. Не хотел смотреть на этих двоих. И не хотел, чтобы кто-то другой трогал его. Внезапно стало противно, хотя сначала парень показался очень даже ничего. Но более того, он конечно же знал, что это неправильно, но не хотел, — так сильно, до ломоты в висках не хотел! — чтобы какой-то мудак, парень из клуба, трогал Луи. И целовал его. И лез в трусы. Лапал, в конце концов.

Томлинсон должен принадлежать только ему, а не вот этим всем левым мужикам, парням и тому, почти мальчишке.

И это было так отчаянно глупо. Луи никогда не принадлежал ему, никогда не будет.

Он не очень-то понимал, что это за чувство, которое ломало его изнутри, поэтому только бежал быстро, как мог, чтобы наконец оказаться за спасительной дверью своей квартиры. Где можно ломать, крушить, лить из душа на себя горячую воду и просто сидеть на полу у двери, крепко обняв колени и смотреть в одну точку, и никто и слова тебе не скажет.

***

Лиам Пейн, собственной персоной, сидел под фикусом и пялился в стену. Гарри сначала прошёл мимо, но потом все же вернулся.

— Лиам? Ты чего тут?

— Ой, Добби! Привет, — он посмотрел на него и улыбнулся, но глаза оставались стеклянными, пустыми.

— Привет, — наверное, не стоило возвращаться. До квартиры, а значит, и до спасительного уединения, было так близко. Гарри с грустью взглянул на свою дверь и повторил: — Чего ты тут сидишь?

— Жду. Луи жду.

— Домой иди, — выдохнул он, до боли сжимая ключи в ладони. — Я его только что в клубе видел. Он там... Неплохо время проводит с парнем. Каким-то.

— Ладно, — Лиам совсем не удивился, поёрзал на лавке. Впрочем, странно было бы, если давний друг не в курсе ориентации. — Я не тороплюсь.

— Уже поздно, Лиам, — Гарри стало неловко. — Что-то случилось?

Пейн покачал головой, а потом покивал, оставляя вопрос без конкретного ответа. Возможно, что ответа на самом деле и не было, или Лиам и сам не знал, что происходит.

— Хочешь, пойдем, переночуешь у меня? — само вырвалось. Он не хотел никого видеть сегодня. Лиам вполне мог переночевать в отеле? Или ещё где угодно, если не хотел домой, так ведь? У него точно есть друзья и деньги тоже есть.

— Хочешь выпить? У меня вот тут вискарь, — Пейн пнул ногой бумажный пакет, торчащий из-под лавки.

— Ну, — подумаешь, угробить ещё одно воскресенье, потратив его на похмелье. Настроение и так паскудное. — Только из пожрать у меня лишь сосиски.

— Сойдёт, — Пейн, чуть пошатнувшись, встал и потянул пакет. — Домой я сегодня не хочу. Так что сосиски это не самое плохое, что со мной могло случиться.

Он поднялся и, вновь покачнувшись, пошёл к двери. Гарри пошёл следом, прикидывая, кто первый свалится от выпитого.

Лиам по-хозяйски полез в шкафчик, достал стаканы и лёд из холодильника, ссыпал в пиалку. Разлил по низким стаканам виски и один, как заправский бармен, толкнул в сторону Гарри. Он только присвистнул и, словив бокал, сделал глоток. Виски у Лиама был не из дешевых. Вечер обещает быть интересным.

— Почему не пойдёшь домой? — подкурил сигарету после третьего глотка.

— Она утром приедет. Или днём. А я не могу. Боюсь, — Лиам был пьян. Где-то хорошо выпил и приехал с бутылкой к Луи. И теперь он жарил омлет. Гарри был рад — самому было лень, если честно, а Лиам сам полез, стащив пиджак и закатав рукава рубашки до локтя. С пьяными лучше не спорить, так ведь? Сковорода шипела, говорил он невнятно, и слышно было не очень. — Я боюсь, что она мне откажет, знаешь?

— В чем? В еде? — он уже переставал что-либо понимать. Пейн вон отлично справлялся с венчиком и яйцами. Даже соль от перца отличал. И почему сосиски ему казались чем-то страшным?

— Я хочу ей сделать предложение. А она... Ну, она карьеристка и немного феминистка, и вообще личность независимая.

Гарри выдохнул дым в потолок и подумал, что Пейн не все знает о своей девушке. Софи в супермаркете с тележкой, полной еды, не производила впечатление феминистки и карьеристки. Ну разве только совсем немного. Хотя, возможно, это не показатель.

— Даже Луи не смог её убедить в том, что мы оплатим квартиру за неё, она пошла работать официанткой в круглосуточное кафе, — Лиам украсил омлет последним существующим в его холодильнике помидором, разделил на две части и поставил перед Гарри тарелку.

— Луи? — растерянно переспросил. Странный какой-то вечер. Мало ему клуба, так ещё и хозяйственный Лиам с этим омлетом.

— Ну да, — Лиам выпил полстакана виски залпом и задумчиво уставился в свою тарелку, словно недоумевая, откуда тут взялся этот омлет. — Мы жили тогда с Луи вместе. Мы в кампусе комнату делили сначала, а потом съехались. А он привёл Софи. Сказал, что ей жить негде, и вот...

— И вот... — поторопил он.

— Она и осталась. Странно тогда все было, но ты знаешь, я как-то и не жалею. С Луи мы остались друзьями, а это не очень часто бывает.

Доходило медленно. Или вискарь или «Лонг-Айленды» тому виной, но суть сказанного продиралась с треском, как макака сквозь густые заросли.

— Вы, что... — он сильно затянулся очередной сигаретой и, подавившись дымом, закашлялся. — Вы с Луи, что?!

— А он не говорил? — Лиам удивлённо посмотрел на него. — Мы с ним... Парой, типа, были года два, может, чуть меньше. А потом втроём жили... С Софи втроём. И он уехал потом, решив за нас, между прочим, что нам с ней лучше вдвоём. В общем, правильно решил, конечно, но...

— Охуеть, — Гарри поморщился. — Гадость какая! Втроём!

— Не говори, пока не попробуешь, — вздохнул Пейн и поковырял омлет. — Это было... своеобразно, но очень неплохо.

— Да как ты можешь с ней быть, когда она с... — слова подбирались с трудом, и он отложил вилку, подозревая, что его вывернет. — Луи трахалась?!

— Ну, ты же как-то мог быть с Луи, зная, что он трахался с кем-то до тебя?

— Это дру... — да что он так тормозит сегодня?! — Так ты что, знал?! Ты знал, все это время? Ну, о том, что мы с Луи?

— Он прямо конечно не сказал, — пьяно подмигнул Пейн. — Ещё бы он сказал... Мне намекнуло об этом ваше совместное исчезновение с крыши и ещё кое-что из личных наблюдений.

— Например? — буркнул он. Да уж, убежали они тогда без объяснений.

— Хотя бы то, что Луи перестал вечерами выбираться к нам.

— Он работал над повышением, — Гарри старался говорить равнодушно, но обида пополам с отвращением явно проскользнула в его голосе. Он трахался с шефом, чтобы получить это гребаное повышение.

— Да, он трудоголик, — с гордостью произнес Лиам, словно Луи его любимый сын и уже заработал свой первый миллион. — Но обычно пару свободных вечеров в неделю у него было. А тут совсем нет. Ну и знаешь, видно по человеку, когда у него кто-то есть. Эти дурацкие улыбки и все такое.

— Бля, — он допил виски и тут же сам налил ещё, это что-то за гранью. Выходит, что Луи тратил почти все свободное время на него? Да не, Лиам просто пьяный и не думает о том, что Томлинсон успевал и мужиков в дом водить. — Колы хочешь?

Лиам не мог знать всего. Он хотел верить в это. Лиам просто не знал, что у Луи и Джонатан, и шеф, и какие-то мужики ещё были, и тот парень, да мало ли кто ещё! Просто Пейн не в курсе.

Банка сильно холодила ладонь, и казалось, что пальцы вот-вот отвалятся.

Лиам знал о Луи все. Они жили вместе и ещё и с Софи, и все это... Они оставались друзьями и даже соседями — Луи сам показывал эту квартиру Пейну. Софи устраивала вечеринку для Луи, они тусовались на крыше и знали о Бетани.

Лиам просто не мог не знать всего.

— Так что мне делать с Софи? — Лиам смотрел на него беспомощными карими глазами одинокого щенка коккер-спаниеля.

— Знаешь, Лиам, — Гарри протянул ему открытую банку колы. — Скажи ей, что ты Бетмэн, и она не устоит.

Лиам только грустно усмехнулся и отпил.

— Я так и сделаю. Спасибо.

— Да не за что.

— Жаль, что у вас ничего не вышло, да?

— У него все хорошо, — утвердительно сказал он, имея ввиду Бэт и парней, которые липли к Луи по щелчку пальцев, — он был уверен, что все так и есть.

— А у тебя?

Гарри только молча покивал головой. У него все хорошо, даже лучше. Будет. Если бы только не ненужная ему информация о том, что Томлинсон по-дурацки улыбался, когда он появился в его жизни.

***

Лиам раскинулся на всю кровать по диагонали и тихонько храпел. Гарри выполз из душа, посмотрел на него и тихо ушёл во вторую комнату. Он сел на диван, выключил надоедливо мигающую гирлянду и вздохнул. Они пили примерно до четырёх, сейчас двенадцать. В принципе все могло быть и хуже. Голова почти не болела, только мутило слегка. Скоро пройдёт.

Он надеялся, что у Лиама память хуже. И он к утру забудет этот пьяный разговор по душам. Чем меньше оставалось виски на дне, тем меньше оставалось самообладания у него и тем больше он рассказывал о себе Лиаму. Рассуждал о предложении руки и сердца, словно опыт у него внушительный. Но вроде бы они решили, что лучше всего сделать предложение после Нового года, но до дня святого Валентина. Чтобы был дополнительный праздник. Девушки любят праздники.

И после принятого решения он перевёл разговор на себя. Пожаловался на универ и похвастался бульдогом. Но Лиам сказал, что Буббу ему не отдадут так просто, там какой-то ряд причин, типа больное животное может потребовать бoльших денег и ухода, а он студент, не местный, опять же, все бывает, и не все приюты хотят рисковать. Ведь животное придётся им забрать, в случае чего.

Кто вообще мог подумать, что с этим могут быть трудности?! Но у государства на это свои взгляды. Но все же попробовать побороться стоило. Вдруг Пейн все перепутал, и сейчас нет тупых требований — ведь когда он был волонтером? На первых курсах универа? Давно это было.

Потом они говорили о многом, Лиам рассказывал что-то о работе кризисного менеджера, о том, как они с Луи часто обедали на рабочей неделе. О Софи. О родителях, которые не знают многих деталей из его молодости. И он не собирался что-то менять. Томлинсон никогда не настаивал на этом в университете, а сейчас не было уже и смысла. И даже ночью, будучи пьяным в какашку, у него сжималось сердце — Луи знал, как это, когда не принимают близкие, конечно, он не настаивал.

Исходя из всего услышанного, в жизни Лиама было много Луи. Так или иначе он присутствовал в каждом значимом событии для Пейна. И сегодня, по случайности, Гарри заменил его. А ведь Лиам мог бы просто уйти к себе на этаж выше. Его собственная квартира стояла пустой — Софи уехала к родителям отмечать Рождество. Наверное, ему совсем хреново было, раз снизошёл до такой компании для себя.

Гарри всегда чувствовал себя на ступень ниже, когда кто-то из них был рядом. Они были такими идеальными. Правильными. Гладкими. Как весь нью-йоркский глянец.

А теперь он знал, что они пережили много... разного, что они совсем не идеальны и не глянцевы. Скорее, даже наоборот — они местами ему, может, отвратительны, но они-то все равно оставались друг у друга.

И он завидовал им всем троим. Их дружбе вопреки всему.

И ещё одно. Лиам, засыпая, сказал, что не знает, что именно произошло между ними и почему так быстро разбежались. Но он знает, что любить Луи тяжело, но не любить — сложнее. И Гарри замотал головой, сказал, что пора спать, и поскорее вырубился, позволив себе подумать об этом только сейчас.

Потому что он не был влюблён в Томлинсона, он знал это наверняка. Просто привязался к нему, потому что... Наверное, потому, что он красивый и смешной. Или потому, что у него тату на запястье и он умеет играть в бильярд. И умеет проигрывать с достоинством. А ещё он хорошо трахался и варил вкусный кофе. И ужином кормил, и... Да мало ли, почему? Просто привязался и никак не отцепится. Но это совсем не говорило о том, что он влюблён. Вовсе нет.

Лиам заворочался в комнате, и Гарри стало стыдно, что не сказал ему о том, что слышал вчера, как Луи вернулся домой почти сразу после двух. Лиам ушёл переодеваться в любезно предложенные ему штаны и футболку. Гарри слышал, как приехал лифт, и шаги. Он узнал бы их из тысячи. Луи приехал один. И это тоже совсем ни о чем не говорило.

Ни о чем.

***

Двадцать второе число. Последний день универа за спиной. И он даже смог все сдать. Не страшно, что баллы самые низкие, он теперь будет умнее и учиться начнёт как следует. Это он себе обещает!

А завтра он заберёт Буббу, заедет по пути к Мэг, поздравит её с Рождеством и получит смс с извещением о переводе денег от отца. Конечно жаль, что у него будет одинокое Рождество с собакой на пару, без кучи вкусных блюд и подарков под елкой. Но это и не страшно. Все хорошо по-своему. Он подарит Рождество бульдогу, а тот подарит ему компанию. Они вместе отличная команда, так ведь?

А пока за окном тихий вечер в Большом Городе, и солнце истерично разбрасывает лучи по ирреально голубому небу. Гарри до сих пор не понимал, что за город, этот Нью-Йорк? Он холодный, серый, безразличный, но обладает потрясающим магнетизмом, и сюда стремятся попасть сотни людей со всех точек мира. Может быть, желание покорить и завоевать, показать всему миру средний палец и уложить Город на лопатки влекло сюда? Интересно, кому-то это удалось? Или все становятся рабами этих каменных джунглей?

Гарри рассмеялся — что за глупая философия? У него, наконец, наступили каникулы, а он непонятно о чем думает! Нужно заняться чем-то... Чем-то таким, что больше подходит для одинокого парня. Он вполне даже заслужил пару роликов на сайте с небезызвестным названием. Ну и допустим, можно же попробовать то, что он купил ещё в сентябре, но так и не попробовал? Маленькая штучка с управлением от брелка, это же здорово?

Он как-то замялся. Отвык, что ли? Странно, но заниматься сексом с незнакомым парнем было проще, чем дрочить под порно. Как-то неловко все это. Но клубы он себе запретил — не хватает еще вечно на Луи натыкаться. Одного раза — выше крыши. Поэтому, вернуться к тому, с чего начинал, хорошая идея. И, кивнув своим мыслям, Гарри полез в шкаф за любимой некогда коробкой.

Ощущения были более чем яркие. Он даже почти забыл о ролике, сосредоточившись на себе. Вибрация была слабая, но это вибро-яйцо ощутимо давило и чуть подрагивало, Гарри перевернулся на живот и со стоном толкнулся в покрывало. Из динамиков доносились схожие звуки, и он подстроился под ритм ролика. И почти даже догнал их, когда услышал требовательный стук в дверь.

Да что же это, блядь, такое?! Кого опять принесло? Лиаму опять не с кем выпить?!

Гарри напялил шорты, хлопнул крышкой ноута, и, сжимая в руке крохотный пульт, громко потопал к двери.

— Пап?! — от неожиданности он сжал пульт и вскрикнул — вибрация тут же сменилась пульсацией.

— Привет, — папа протиснулся между ним и косяком в квартиру. — Соскучился сильно. Приехал вот.

Отец притянул его к себе и крепко сжал в медвежьих объятиях. В заднице активно вибрировало это чертово яйцо и, блядь, ему в жизни не было так неловко.