Шестые врата

Разные обещания

«Жук точильщик и жук могильщик

у вас разные обещания»

- Ты слышал? – Край не хотел этого говорить, вырвалось само. Как тот крик, нет, жуткий вопль, излучение души в космос, которое задело его барабанные перепонки мгновение назад. Звук то ли шел издалека, то ли туман давил его обратно в утробу глотки, как кляп.

- Что слышал? – Фактор обернулся, застыл, насторожившись. Рассеянный луч фонаря уткнулся в асфальт. 

- Кричал кто-то, - Край прислушивался до звона в ушах, но повторения не было. – Похоже... женщина?

Его спутник потряс головой, будто ему что-то мешало – вроде воды в ушном проходе:

- Я ничего не слышал. То есть... мне все кажется, будто капает что-то. Капает? – В глазах Фактора мелькнула тень надежды.

Край только качнул головой:

- Это у тебя, наверное, после укола.

- Наверное, - вздохнул Федор и пошел дальше, бормоча себе под нос. – У меня капает, у него кричат...

Капало у Края разве что из носа и то потому, что он уже давно и хронически мерз. Холод проник внутрь и растекся скользкой медузой в пояснице, запустил щупальца в ноги, делая их неповоротливыми и тяжелыми, как бетонные тумбы. Скорей бы уже подъезд, тепло и свет. И ступеньки, на которые можно присесть. Внезапно Фактор остановился и выключил фонарь:

- Вроде пришли.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и Край различил слабое сияние прямо по курсу – будто они ныряли в масках и сквозь толщу воды видели огни далекой подводной жизни. Он понял, что они только что обнаружили Атлантиду.

- Что делать будем? – Поежился, стараясь засунуться поглубже в ворот куртки. – Вдруг т-там кричали-то.

Его начала бить дрожь, уже не только от холода, и челюсть будто зажила своей собственной жизнью, отстукивая чечетку на губно-зубных.

- А мы потихоньку, - спокойно и даже с какой-то радостью в голосе сообщил Фактор. – Зайдем и завинтим кран.

«Мужик, ты меня пугаешь», - подумал Край, но от слов воздержался. Все-таки четыре согласных, четыре четверти, на которых зубы готовы выстучать похоронный марш. Он побрел за спутником молча. В темпе хромой собаки. Подъезд, всматривавшийся в ночь одиноким окном, выплывал из мглы медленно и величаво, как айсберг. Внутри него было так же холодно. Фактор снова зажег фонарь. Свет лизнул пыльную лестницу, потыкался в стены и уперся в плотно набитый рюкзак, сиротливо притулившийся на площадке первого этажа.