Каждый Новый день

День 6028

На следующий день, в воскресенье, меня зовут Эйнсли Миллс. У нее аллергия на
растительный белок глютен, она боится пауков и гордится своими тремя скотч-терьерами,
два из которых сейчас спят в ее постели.
В обычных обстоятельствах я бы подумал, что мне сегодня предстоит обычный день.
Я получаю письмо от Натана, в котором он пишет, что хотел бы со мной встретиться и если у
меня есть машина, то я могу подъехать прямо к нему домой. Его родители уехали, поэтому он
не на колесах. От Рианнон нет ничего, значит, сегодня я с Натаном.
Эйнсли говорит родителям, что они с подружками собираются пройтись по магазинам.
Родители ничего не выспрашивают, просто дают ей ключи от машины матери и просят не
слишком задерживаться. Она должна посидеть с ребенком сестры, где-то с пяти часов.
Сейчас только одиннадцать. Эйнсли уверяет родителей, что вернется к сроку, времени –
навалом.
До Натана мне ехать минут пятнадцать. Полагаю, что наша встреча не займет много
времени. Нужно просто доказать ему, что я та же самая личность, что и вчера, вот и все.
Думаю, мне больше нечего ему предложить. Все остальное – его заботы.
Когда Натан открывает дверь и видит меня, на его лице появляется удивление. Понятно, что
на самом-то деле он не до конца мне поверил, но вот теперь все подтверждается.
Он заметно нервничает, и я списываю его нервозность на то, что я в его доме. Дом я пока
помню, хотя эти воспоминания уже начинают смешиваться с воспоминаниями о других домах,
в которых я побывал.
Натан проводит меня в гостиную, как гостя: хоть я и был здесь хозяином на один день, все же
сейчас я в гостях.
– Значит, это действительно ты, – говорит он. – В другом теле.
Я киваю и присаживаюсь на диван.
– Выпьешь чего-нибудь? – спрашивает он.
Я отвечаю, что не отказался бы от стакана воды. Я не говорю, что собираюсь вскоре уйти и
пить мне не хочется.
Пока он ходит за водой, я рассматриваю развешанные по стенам семейные фотографии.
Натан на них выглядит скованно… ну точно как его отец. Только мать на фото улыбается
широко и радостно.
Слышу, как Натан возвращается, даже не смотрю на дверь. И подпрыгиваю от
неожиданности, когда раздается незнакомый голос:
– Я так рад случаю с тобой повидаться!
Вижу перед собой седовласого мужчину в сером костюме. Галстук повязан небрежно: он не
на работе. – Вставать необязательно, – говорит преподобный отец Пул. – Давай присядем.
Он закрывает за собой дверь и садится в кресло, расположенное между мной и выходом из
комнаты. Он раза в два крупнее Эйнсли и, если бы захотел, легко мог бы меня задержать.
Другой вопрос – действительно ли он намерен так поступить. То, что я инстинктивно думаю о
подобных вещах, – уже предупреждение, значит, у меня есть все основания для тревоги.
Решаю начать оборону с наступления.
– Сегодня же воскресенье, – говорю я. – Почему вы не в церкви, святой отец?
Он в ответ улыбается:
– Здесь у меня более важные дела.
Вот как чувствовала себя Красная Шапочка, когда впервые встретила большого и страшного
волка. Должно быть, ей было настолько же страшно, насколько и интересно, что же будет
дальше.
– Что вам нужно? – спрашиваю я.
Он закидывает ногу на ногу.
– Ну, Натан рассказал мне захватывающую историю, а я сомневаюсь – неужели это
действительно правда?
Запираться бесполезно.
– Натан не должен был никому говорить! – повышаю я голос, надеясь, что тот слышит нашу
беседу.
– Пока весь прошлый месяц ты держал Натана в напряжении, ответы на его вопросы пытался
давать я. И после того, как ты ему все рассказал, для него было вполне естественно
довериться мне.
У Пула свое понимание ситуации. Уж это мне ясно. Только пока неясно, в чем оно
заключается.
– Я не дьявол, – говорю я. – И не демон. И никто из тех, кем вы пытаетесь меня представить.Я просто человек. Который на один день заимствует жизни других людей.
– Но разве ты не видишь в этом происков дьявола?
Я отрицательно качаю головой:
– Нет, не вижу. В Натане не было никакого дьявола. И в этой девушке его нет. Есть только я.
– Понимаешь ли, – говорит Пул, – вот здесь-то ты как раз и ошибаешься. Ну да, ты внутри
этих тел. Но что находится внутри тебя самого, дружок? Как ты думаешь, почему ты живешь
так, как живешь? Разве ты не чувствуешь, что за всем этим может стоять дьявол?
Мой ответ звучит спокойно:
– Я никому не наношу вреда, дьявол так себя не ведет.
Тут отца Пула разбирает смех.
– Успокойся, Эндрю. Расслабься. Мы с тобой из одного лагеря.
Я поднимаюсь.
– Хорошо. Тогда выпустите меня.
Я делаю движение к выходу, но он, как я и ожидал, преграждает мне дорогу. И толкает
Эйнсли обратно на диван.
– Не так быстро, – говорит он. – Я не закончил.
– Ага, мы – из одного лагеря. Понимаю.
Он перестает улыбаться. На мгновение в его глазах появляется что-то такое… Не знаю, что
это, но увиденное заставляет меня замереть на месте.
– Я знаю тебя гораздо лучше, чем ты можешь себе представить, – говорит Пул. – Ты
думаешь, наша встреча – случайность? Думаешь, я просто какой-то религиозный фанатик,
которому не терпится изгнать из тебя демонов? Ты когда-нибудь задавался вопросом, зачем
я фиксирую все эти вещи, что я ищу? Тебя, Эндрю. И таких, как ты.
Он пытается поймать меня на крючок. Иначе и быть не может.
– Таких, как я, больше нет, – возражаю я.
В его глазах снова что-то вспыхивает:
– Не сомневайся, Эндрю, ты не один такой. То, что ты не похож на других людей, еще не
означает, что ты
единственный .
Я не знаю, о чем он говорит. Я не хочу знать, о чем он говорит.
– Взгляни на меня, – приказывает он.
И я смотрю.
Смотрю прямо в эти глаза и понимаю. Вот теперь я понимаю, о чем он говорит.
– Меня вот что удивляет, – продолжает он. – Меня удивляет, что ты до сих пор не научился задерживаться дольше чем на один день. Ты и понятия не имеешь, какая мощь в тебе
заложена.
Я отступаю от него.
– Вы не отец Пул, – говорю я, не в силах сдержать дрожь в голосе Эйнсли.
– Сегодня я – это он. Вчера я тоже был им. А завтра – кто знает? Я должен оценивать
ситуацию и решать, что мне лучше всего подходит. Я не собирался пропускать
нашу встречу.
Он открывает для меня дверь в новый мир. Но я уже понимаю, что мне не понравится то, что
я за ней увижу.
– Есть гораздо лучшие способы организовать свою жизнь, – продолжает он. – Я могу их тебе
показать.
Да, я вижу в его глазах понимание. Но и угрозу. А еще – мольбу. Как будто внутри его отец
Пул и он пытается меня предостеречь.
– Отстаньте от меня, – говорю я, поднимаясь с места.
Кажется, его это забавляет:
– Я ведь тебя не трогаю. Просто сижу тут и разговариваю с тобой.
– Отстаньте от меня! – уже громче повторяю я и начинаю рвать блузку на груди, так что
пуговицы разлетаются во все стороны.
– Да что…
– ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ! – пронзительно кричу я, и в моем крике слышны и рыдания, и
призыв о помощи.
Как я и рассчитывал, Натан все слышит (конечно, он подслушивал). Дверь резко
распахивается, и на пороге гостиной появляется Натан. Как раз вовремя, чтобы увидеть меня
– в разорванной блузке, и Пула – с кровожадно горящими глазами нависающего надо мной.
Моя ставка была на то, что для Натана вопросы приличий и морали далеко не на последнем
месте. Это я вынес еще из пребывания в его теле. И хотя он сейчас явно напуган, вместо того
чтобы захлопнуть дверь и сбежать или хотя бы сначала выслушать Пула, он кричит ему: «Что
вы делаете?» – и, как того требуют приличия, придерживает дверь, чтобы я успел выскочить.
Пока я бегу от входной двери к машине и сажусь в нее, он не выпускает из дома его
преподобие (или кто там скрывается под его личиной). Чтобы задержать Пула, ему
приходится применить силу, в результате чего я выигрываю несколько решающих секунд. Так
что к тому времени, когда Пул выбегает на лужайку, мой ключ уже в замке зажигания.
– Нет никакого смысла убегать! – кричит Пул. – Ты еще захочешь меня найти! Все остальные
уже вернулись! Весь дрожа, я завожу мотор, шум отъезжающей машины заглушает его вопли.
Я не хочу ему верить. Хочу думать, что он актер, шарлатан, жулик.
Но когда я пристально смотрел в его глаза, я видел, что там, внутри, кто-то есть. И я узнал
его точно так же, как Рианнон узнавала меня.
А еще я увидел опасность. Я увидел того, кто играет в эту игру по своим правилам.
Едва отъехав, я сразу же начинаю жалеть, что не задержался у Натана на несколько лишних
минут, чтобы послушать, что скажет еще преподобный Пул. Вопросов у меня теперь гораздо
больше, чем прежде, а у него могли быть на них ответы.
Но если бы я остался на эти несколько минут, не знаю, сумел бы я оттуда впоследствии
сбежать или нет. И Эйнсли пришлось бы драться с Пулом так же, как Натану, если не более
ожесточенно. Не знаю, что Пул сделал бы с ней – что
мы с ним сделали бы с ней, – если бы я остался.А он вполне мог и солгать. Мне приходится
напоминать себе об этом.
Я не единственный .
Это пока не умещается в голове. Значит, могут быть и другие. Они могут ходить в ту же
школу, что и я, учиться в том же классе, жить в той же семье. Но нам приходится так
тщательно скрывать свою тайну, что выяснить это нет никакой возможности.
Я вспоминаю того парня из Монтаны, чей рассказ так напоминает историю, в которую попал
Натан. Правда ли то, что он рассказал? Или это была ловушка, которую расставил Пул?
Есть и другие .
Это может все изменить.
Или не может изменить ничего. По дороге к дому Эйнсли я начинаю понимать, что у меня
появился выход.