Каждый Новый день

День 6000

Роджеру Уилсону пора идти в церковь.
Я быстро натягиваю его лучший воскресный костюм, который он или его мать любовно
приготовили накануне вечером. Спускаюсь в столовую, сажусь завтракать с его матерью и
тремя сестрами. Отца в пределах видимости не наблюдается. Недолго порывшись в его
памяти, узнаю, что он ушел сразу же после рождения младшей сестры и с того времени для
семьи наступили тяжелые времена.
В доме всего лишь один компьютер, и мне приходится ждать, пока мать Роджера не соберет
девочек на выход, чтобы быстренько загрузить его и создать почтовый ящик, адрес которого я
дал накануне Рианнон. Остается только надеяться, что она еще не пыталась выйти со мной
на связь.
Мне кричат, что пора идти в церковь. Я подчищаю следы и присоединяюсь к своим сестрам –
они уже в машине. Несколько минут уходит на то, чтобы зафиксировать в своей памяти
необходимые сведения: Пэм – одиннадцать, Лейси – десять и Дженни – девять. Из них из
всех, по-моему, одна только Дженни искренне радуется предстоящей поездке.
Когда мы приезжаем, сестры бегут в воскресную школу, а мы с матерью присоединяемся к
собравшейся пастве. Я готовлюсь к богослужению по баптистскому обряду и пытаюсь
припомнить, чем же оно отличается от других, которые мне уже приходилось посещать.
За эти годы мне пришлось побывать на огромном количестве самых разных религиозных
ритуалов. И каждая новая вера, с которой я знакомился, только укрепляла мое основное
убеждение, что во всех религиях гораздо больше общего, чем любят признавать. В своей
основе все верования почти всегда одинаковы: правда, судьба у них складывается
по-разному. Каждый хочет верить в высшую силу, испытывать чувство принадлежности к
чему-то большому, и ему для этого нужны те, кто разделяет его взгляды. Люди хотят, чтобы
на земле правили силы добра, и им нужна мотивация, чтобы стать приверженцами этих сил.
Они хотят доказать свою веру и религиозное рвение и для этого проводят ритуалы и
богослужения. Они хотят прикоснуться к великому.
Единственный корень зла, из которого происходят все сложности и противоречия в мире, –
это неспособность людей принять то, что они похожи. Что вне зависимости от того, к какой
религии, полу, расе или стране они принадлежат, у них около 98 % общего. Ну да, между
мужчиной и женщиной есть различия в физиологическом смысле, но, если посмотреть на эти
различия в процентном соотношении, разница не так уж и велика. Народы разнятся
исключительно по общественному устройству, и принадлежность к тому или иному народу –
вовсе не врожденное качество человека. А что до веры, то, верите вы в Иисуса Христа, или в
Яхве, или в Магомета, или же еще в кого-нибудь другого, – очень вероятно, что в душе вы
хотите одного и того же. Неизвестно по какой причине, но мы любим заострять свое внимание
на этих 2 % различий, и большинство конфликтов в мире происходят именно из-за этого.
Единственное, что дает мне возможность жить так, как живу я, – это то, что все люди имеют
98 % общего.
Я думаю обо всем этом, проходя через обычные ритуалы, которые положено проводить в
церкви по утрам в воскресенье. Я не свожу взгляда с матери Роджера: она выглядит такой
усталой, такой угнетенной. Моя вера в нее так же сильна, как и моя вера в Бога; я верю в то,
что человек может стойко сносить удары судьбы, даже если она посылает ему испытание за
испытанием. Это же качество я подметил в Рианнон: у нее страстное желание упорно
добиваться своего.
После богослужения мы отправляемся в гости к бабушке Роджера на воскресный обед.
Там нет компьютера, и даже если бы нас не разделяло расстояние в четыре часа езды на
машине, у меня все равно не было бы возможности выйти на связь. Так что мне ничего не
остается, как признать сегодняшний день выходным. Я играю с сестрами; когда наступает
время, соединяю руки вместе с остальными членами семьи для благодарственной молитвы.
Единственное за день разногласие возникает, когда по пути домой на заднем сиденье
машины разгорается нешуточная битва. У сестер, вероятно, общего даже больше, до 99 %,
но они не желают этого признавать. Они лучше будут яростно спорить о том, какой породы
щенок у них скоро появится… при том, что я не вижу и намека на то, что их мать собирается в
ближайшем будущем заводить собаку. Это просто спор ради спора.
Мы приезжаем домой, и перед тем, как попросить разрешения воспользоваться
компьютером, я выжидаю, пока наступит благоприятный момент. Компьютер находится в
комнате, где всегда кто-то околачивается, а мне для работы с почтой лишние свидетели не
нужны. Пока девчонки носятся там друг за дружкой, я поднимаюсь в комнату Роджера и
стараюсь наилучшим образом выполнить все, что ему задано на выходные. Одна надежда,
что ему разрешено ложиться спать попозже, чем сестрам, и это оказывается действительно
так. После воскресного ужина у девочек есть час на телевизор, и этот час они проводят в той
же самой общей комнате. Подходит время, и мать объявляет им, что пора готовиться ко сну.
Поднимаются крик и визг, но все их протесты она пропускает мимо ушей. Это у них что-то
вроде ежедневного ритуала, где мама всегда побеждает.
У меня есть несколько минут, пока мама одевает их в пижамы и развешивает платья, которые
они наденут завтра. Я быстро проверяю входящие в своем новом почтовом ящике. От
Рианнон пока нет никаких сообщений. Понадеявшись, что нет ничего дурного в том, чтобы
первому проявить активность, я нахожу ее адрес и быстро, пока не передумал, начинаю
набирать текст.
Рианнон, привет!
Я просто хотел сказать, что мне было очень приятно с тобой познакомиться и потанцевать.
Жаль, что нам пришлось расстаться из-за полиции. Хотя ты и не в моем вкусе в смысле пола,
ты, конечно же, в моем вкусе – в человеческом плане. Пожалуйста, не теряйся. Н.
Кажется, все выглядит достаточно невинно. Вполне толково, но без лишнего самолюбования.
Искренне, но без надрыва. Здесь только несколько строчек, но я перечитываю их раз десять,
прежде чем нажать «отправить». Отпускаю их в полет и гадаю, что же мне прилетит в ответ.
Если прилетит.
Укладывание в постели, кажется, несколько затянулось: по доносящимся из комнаты сестер
звукам можно понять, что там разгорается спор о том, какую главу им следует читать на сон
грядущий. Так что у меня есть еще время зайти в собственный почтовый ящик.
Такое привычное движение. Один клик – и мгновенно появляются знакомые атрибуты
входящих сообщений.
Но на этот раз все по-другому: будто входишь в свою комнату и прямо посередине видишь
бомбу.
Там, прямо под информацией от книжного магазина, висит входящее сообщение, и поступило
оно не от кого иного, как от Натана Долдри.
Тема сообщения: ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Читаю:
Я не знаю, кто ты такой, или что ты такое, или что ты делал со мной вчера, но я хочу, чтобы
ты знал: тебе не удастся выйти сухим из воды. Я тебе не позволю мной управлять или ломать мою жизнь. Я не буду сидеть сложа руки. Я знаю, что произошло, и я знаю, что ты каким-то
образом тут замешан. Не смей в меня вселяться – пожалеешь.
– С тобой все в порядке?
Я оборачиваюсь и вижу в дверях мать Роджера.
– Конечно, – отвечаю я, заслоняя собой экран.
– Ну тогда ладно. У тебя есть десять минут, а потом я хочу, чтобы ты помог мне разобрать
посудомойку и отправлялся спать. Впереди длинная неделя.
– Хорошо, мама. Через десять минут буду. Я возвращаюсь к письму. Не знаю, что отвечать и
стоит ли отвечать вообще. Я смутно припоминаю, как мать Натана оторвала меня от
компьютера. Должно быть, я закрыл окно, не успев подчистить за собой. А когда Натан
загрузил свою почту, наверное, перед ним сразу выскочил мой адрес. Однако он ведь не
знает мой пароль. Значит, содержимое моего ящика ему недоступно. Однако не мешало бы
перестраховаться: поскорее сменить пароль и переместить все старые письма.
Я не буду сидеть сложа руки.
Интересно, что он имеет в виду.
Десяти минут мне не хватит, но я хотя бы начну их помечать.
– Роджер!
Мать зовет меня, и я понимаю, что время вышло. Я подчищаю за собой, выключаю
компьютер, не переставая при этом размышлять. Я думаю о Натане, о его пробуждении на
обочине дороги. Стараюсь представить, что он при этом почувствовал. Он решил, что сам во
всем виноват? Или же сразу осознал необычность ситуации и понял, что кто-то завладел его
телом? И совершенно в этом уверился, когда обнаружил в своем компьютере адрес моей
электронной почты?
Кем он меня считает?
Чем он меня считает?
Я захожу в кухню; мать Роджера снова бросает на меня озабоченный взгляд. Вспоминаю, что
они с Роджером очень близки. Она понимает своего сына. Все эти годы они были
неразлучны: он помогал ей воспитывать дочерей, а она растила его.
Если бы я действительно был Роджером, то обязательно открылся бы ей. И даже если бы
она не все поняла – в любом случае меня бы поддержала. Не упрекая. Не выставляя
условий.
Но в действительности я не ее сын; у меня нет родителей. Я не могу ей рассказать, что
заботит сегодня ее Роджера, потому что это не имеет большого значения для того человека,
который вернется к ней завтра. Я рассеиваю опасения матери Роджера: говорю ей, что все
это мелочи, утрясется. Затем помогаю ей вытащить тарелки из посудомойки. Мы работаем
вместе, как добрые товарищи; когда все дела переделаны, приходит пора ложиться спать.
Однако мне пока не спится. Я лежу в постели, уставившись в потолок. Вот ведь какая ирония
судьбы: хотя я каждое утро просыпаюсь в новом теле, но всегда каким-то образом чувствую,
что могу контролировать ситуацию.
Сегодня же это ощущение пропало совершенно. В мои дела оказались втянуты посторонние.