1949 (daddykink)

часть двадцать девятая.

Хуже всего было то, что я знала, что Гарри не имел серьезных намерений по отношению ко мне. Второй частью ужасных вещей было то, что он не был в городе двое суток. Имею в виду, обычно во всяких романтических фильмах парень бросает все ради любимой девушки. Но, во-первых, я была уверена, что мистер Стайлс не приехал бы раньше только потому, что обидел меня. Ну, во-вторых, я не была я его любимой девушкой.

Я была просто Энджи для своих родителей и друзей, и посредственной бледной Эйнджеллой для всех остальных. В руках Гарри Стайлса были все самые красивые и богатые девушки мира. Иисусе, я даже не была слишком-то умной!

Чем природа вообще наградила меня?

Я даже не могла лгать, сказав, что видеть его не желаю, потому что, несмотря на все это, моим главным желанием было — видеть лицо Гарри каждую секунду.

Моя любовь ко взрослому мужчине, для которого я была абсолютно ненужной, просто губила меня.

Я пропустила школу на следующий день после той вечеринки, я пыталась противостоять себе все это время. Но большую часть времени я смотрела телевизор, заедая свои слезы китайской едой.

Я игнорировала звонки своих подруг и с сожалением понимала, что не было ни одного пропущенного вызова от мистера Стайлса, даже ни одного сообщения.

Сейчас я сидела, облокотившись на бетонную стену какого-то обшарпанного здания спиной, крутя в руке сигарету. Если честно, это было больше для вида, потому что курить у меня получалось плохо — горло ужасно жгло от дыма, и я собиралась выплюнуть свои легкие.

Я чувствовала холод от бетона, который пробирал до дрожи, слишком ощутимый через тонкую ткань клетчатой рубашки.

Рядом со мной уселась на корточки Элла, в руке которой я могла увидеть бутылку с каким-то крепким алкоголем. На ней была красная футболка с короткими рукавами, которую она поправила.

— Сколько тебе лет, солнце? — она спросила, посмотрев на мое лицо заинтересованно.

Это заставило меня смутиться.

— Девятнадцать, — я пробубнила.

С ее губ сорвался смешок, и она отпила из бутылки.

— Не нужно врать, — она усмехнулась. — Ты еле потянешь на восемнадцать.