Наперегонки.

18. скажи

   Чем ниже опускалось солнце, пригревая землю золотистыми лучами, тем больше учеников стало подтягиваться в школьный двор, понежиться на только скошенной траве и просто расслабиться, забыв на время о наступающем вместе с духотой стрессе. Решающие будущее экзамены, выпускной, последний звонок застревают в горле комом нерешительности. Следующая станция – взрослая жизнь? А что делать, если еще не готов и живешь в детстве, смотря на мир глазами новорожденного младенца, когда все кажется новым и необычным. На самом деле, так и есть, переступая черту между школой и университетом, детством и юностью, мир меняется, повезет, если останутся окружающие – пойдут с тобой рядом, так же пугливо оглядываясь и неловко улыбаясь новым возможностям и образовавшимся проблемам. Случайным прикосновением поддержат за руку, когда споткнешься об остроконечный валун, и ненавязчиво подтолкнут вперед, когда замешкаешься. Но если идти одному… есть возможность не разодрать в кровь колени, как в три года, побежав за бабочкой, а свернуть шею, раздробив позвонки, упав с утеса и захлебнувшись воздухом.

    Когда-то давно Чонгук решил, что пойдет один, несмотря на возможный обвал, он верил, что справится, никто не будет гнилым обрубком тащиться сзади, тормозя движение. И сейчас, в самый ответственный момент своей жизни, он наконец-то остается в одиночестве. Прячется в тени дерева, наблюдая за безмятежными компаниями, развалившимися на траве и скамейках, непринужденно болтающими о повседневной рутине. Трудно сказать, счастливы они или притворяются, жаждут перемен или хотят застыть во времени. Чонгук смотрит вскользь, в этот раз, улавливая больше эмоции, чем действия, ему интересней, какое моральное состояние заставляет людей совершать тот или иной поступок, нежели воздействующие события извне. Последнее изучено слишком хорошо, чтобы уделять аналитической трактовке время, давно пора удариться в мир, в котором напрочь отсутствуют логика, и потерялся здравый смысл. Его внимание привлекает троица, рассевшаяся на скамейке неподалеку, из уст одного вырывается знакомое «Чонгук», а после доходит, что речь идет о нем самом, к тому же, не особо лестная.

- Слышали что-то в последнее время о Чон Чонгуке? – ехидно ухмыляется разлегшийся на скамейке. – Вот и я тоже. Нашего маленького бунтаря поставили на место? Папочка отобрал денежки? – вызывая у друзей издевательский гогот.

- Он и правда притих, то есть, и раньше-то ни с кем, кроме Хосока и Намджуна не контактировал, а сейчас вообще тише воды, ниже травы. Мне кажется, его просто киданули, пусть теперь сидит со своим прогнившим эго в гордом одиночестве, - поддерживает второй, сплевывая на землю и размазывая носком кроссовка слюну, словно втирая в грязь Чонгука, от которого досталось каждому в классе, но которого отчего-то все равно задевает, хотя должно быть по обычаю пофиг.