Carnival of rust

18. And the things we don't need

Как бы Али ни хотелось отсидеться дома на следующий день, тренировка есть тренировка, никуда от нее не денешься. Впереди был очередной домашний матч чемпионата с Вильярреалом, на который она рассчитывала, воспринимая игру как возможность снова втянуться в футбол и почувствовать почву под ногами. Хотя после вчерашнего искать почву было точно таким же бесполезным делом, как пытаться будучи Денисом Черышевым соперничать с Криштиану Роналду за место в основе Реала (почему-то факт одинаковых позиций Дениса и Криша Али чертовски веселил). Конечно, она пожалела. Как только за Лионелем закрылась дверь (в это до сих пор не верилось!), Али провалилась в пучину ненависти к себе. Один бог знал, какое количество сил ей понадобилось, чтобы не броситься за ним, не потребовать объяснений сию секунду, не схватить его за плечи и не начать трясти. Черт, она же столько времени мучилась неизвестностью, а тут, получив карты в руки, в ужасе отбросила их от себя, будто это были не карты, а змеи.

Лежа в кровати без сна, Али задавалась вопросом: если бы не звонок Антонелы, они с Лео... поговорили бы? Ей бы стало легче? Она смогла бы заснуть, услышав от него... нет, об этом даже подумать страшно. Пока она не знает правды, не понимает, почему он так резко изменился, есть еще шанс додумать и представить, что все не так уж плохо. Что у Лео личные неурядицы. Но после этого звонка... все у него хорошо. А она просто дура.

Перед тренировкой Али сама позвонила Суаресу и попросила подвезти до базы. Луис отреагировал с присущей ему доброжелательностью, передал большой привет от Софии и пообещал появиться аккурат за час до тренировки. Али повесила трубку и уставилась в пространство, гоняя ногой туда-сюда свернутые носки. Что теперь делать? Виски начинало ломить от одной только мысли, что ей придется смотреть на Лионеля и делать вид, что между ними якобы ничего не было (да, наконец она начинала позволять себе употреблять в прошедшем времени глаголы, связанные с Лео — не было, не разговаривал, не смотрел, не писал). Тем более Али прекрасно знала — сколько ни придумывай себе планы, ни репетируй разговоры и улыбку перед зеркалом, когда окажешься лицом к лицу с главным героем твоих кошмаров, забудешь даже свое имя, не говоря уже о том, что ты так хотела услышать эту чертову правду.

Она устало потерла переносицу и поморщилась. Лицо стянуло так, будто она проревела целую ночь. На самом деле, это было недалеко от истины, правда часов пять Али умудрилась проспать, но как только прозвенел будильник, она открыла глаза, несколько секунд поразглядывала потолок, медленно и тяжко вспоминая, что же такого случилось вчера, раз сейчас у нее противно и гадко сосет под ложечкой. А когда вспомнила, то остановиться уже не смогла — слезы сами покатились по щекам, и Али позволила себе слабость, коих в последнее время накопилось слишком много для женщины, кровью и потом пробивавшей себе путь из низов на футбольный Олимп. Такие люди, положившие на алтарь своей карьеры все, не должны просыпаться с тяжелым и сердцем и рыдать от боли. Но как же ей в тот момент хотелось выть и прижимать к себе пропитанную слезами подушку... Али думала, что станет легче.